Сильные не убивают. Книга 2
Шрифт:
Горюнович получает в открытый рот струю газа. Долгоруков — в глаз. И Бурану с Тургеневым достается.
Как хорошо, что я взял на рынке этот баллончик. И не просто в карман положил, а уже распаковал и опробовал в кустах. Струя норм!
Баллон, конечно, девчачья тема. Собственно, у Лидки в Твери был такой же: я же ей и купил, и научил пользоваться. Красный, весь в иероглифах, по-нашему только две буквы — «CS». Только здесь, в Поронайске, стоил дешевле в три раза. Поэтому я и не смог пройти мимо, увидев в витрине… взял на память, а он тут же и пригодился.
Вообще, это, собственно говоря,
Но для мажоров оказывается самое то. Не знаю, есть ли зачет «Применение магии в условиях распыленной раздражающей взвеси», но если есть — парни бы его завалили. Да и не только магии. Применять сейчас что бы то ни было — уклонение от удара, например, — они явно не готовы. Чот совсем дворяне уличной драки не нюхали… ну вот, понюхали, получается.
Бью сперва Горюновича — самого опасного. Резко в нос, чтобы не очухался. И следом — тяжелый в челюсть. Отскок, разворот. Теперь рядом Буран с Тургеневым. Наш Морозко выставил руки, но совсем бестолково. Ужас-с-сный газ-з!.. Сбиваю руки, достаю в печень. Хватит.
Тургенев всю эту секунду не делает ничего — ну и дурак. Всовываю корпусный под ребра — есть контакт! И по челюсти… И назад, назад, прочь от группы. Я этих троих лосей не завалю — нечего и пытаться. Задача — ошеломить и отступить прочь, оставив за собой последнее слово.
Так, стоп, а где Долгоруков?
Лев, ухватившись за перила крыльца, блюет. Не хуже, чем я в Хтони. Только, мм… я там с гнилым медведем сражался, а он… так, газку хватанул.
— Я их сглазил, — шепотом вопит Сицкий, но чтобы никто из мажоров не видел. — Все, все! Валим, Андрюха!
Что валить пора, Ганя тонко чувствует. Один против четверых — расклад гнилой, как тот самый медведь. Даже с Сицким. Но и слишком поспешно сваливать — обнулять победу. Надо как бы неторопливо. Небось не полезут, пока не прокашляются…
— Говно вы, а не спартанские мальчики, — говорю я дворянчикам, и мы с Ганей начинаем пятиться. С достоинством.
— Сказал же — хотел по-нормальному! — провозглашает Сицкий как бы мне, но на самом деле — мажорам. Оставляет себе пространство для дипломатии.
Когда мы удаляемся метров на тридцать, из-за угла медленно выкатывается автомобиль. Слава богу, не полицейская тачка. Желтое такси с шашечками: видать, кто-то из наших противников вызвал еще до замеса. В другое место ехать. Ага.
Притормаживает, но не останавливается.
Долгоруков машет рукой, тянет из внутреннего кармана кошель, трясет им. Пара монет выскальзывает и катится по асфальту, присоединяясь к тому, что Горюнович натряс из урны и что наблевал сам Лев.
— Опричников не повезу! — рявкает из окошка водитель. — Ни за какие деньги!!
Виляет, объехав Льва, который выбрел на центр улицы, и втопив педаль тока, пролетает мимо нас с Сицким.
— Ур-роды, — доносится из окошка.
Покуда бредем на базу, Ганя все восторгается, как мы «вдвоем» ушатали четверку
мажоров:— Фиганул из баллона ты, конечно, вовремя! Я же как раз на него порчу навел, чтобы он рот открыл…
С каждым разом вклад Гани в победу выходит больше и больше. Наконец, он переключается на другую тему:
— Слушай! А ты же с Бураном еще позавчера порамсил, да? Из-за Варьки.
— Вари, — говорю я.
Всегда удивляюсь, когда выясняется, что наши аристократы знают словечки типа «рамсить». Хотя давно понял — отлично знают. У них в одной речи будет и «сударь, извольте дать объяснения», и тут же — «чо, берега спутал, пес?» Хотя «пес» тут типа не оскорбительное… Никак не привыкну.
— Отстань, Сицкий. Не твое дело… собачье.
Гане все не дает покоя история, как я — действительно из-за Вари — закусился с Бураном, а он не видел.
А дело было обычное: занятие по курсу уставов в учебном корпусе… и в перерыве по коридору — мимо открытой двери — идет Варя. Пацаны, конечно, не упустили случая высказаться — старших-то в аудитории нет, только мы.
Ну а Буран совсем страх потерял: выскакивает и чешет по коридору за ней. А я понимаю: они, получается, оба — в сторону уборных. А там камер нет. Тоже встал, пошел. А потом и побежал. Потому что вижу: этот урод Варю к стенке прижал — и рука характерно так в стену уперта, прямо возле ее лица… можно рот закрыть.
Не знаю, что он собирался сделать. С одной стороны, мы на территории гарнизона, службу несем. С другой — камер нет, мужской сортир — вот он, Варя — крепостная. Короче, даже вникать не хочу в эти гнилые расклады.
Просто подскочил, сразу бить не стал — так, потолкались.
Буран остерегся в драку лезть, ушел. Напоследок рыкнул:
— Сам хочешь? Не мешаю, тоже мне, сокровище выискалось… Только будь готов: от нее потом не отделаешься. Они, крепостные, знаешь, какие цепкие?
Варя аж вздрогнула, будто в больное место ткнули. Буран исчез уже, а она головой мотает:
— Я с такими, как этот, не связываюсь. Ведь столько историй было! От мага из благородных залетишь — исчезнешь. Кланы своими генами не разбрасываются… А ты же из Земщины, да?
— Да, — говорю.
— Спасибо… Ты же — Андрей? Я послезавтра вечером в Штабе буду… порядок наводить. Приходи, если получится…
Послезавтра — это сегодня. Но Гане об этом знать не надо.
На базе пахнет гудроном и гречкой. Вахмистр на КПП даже не поднимает глаз — «увольнительные» возвращаются пачками, вечер в разгаре. Меня потряхивает: то ли еще не отошел после драки, то ли по иной причине.
Говорю Гане, что сначала загляну в душ, потом доберусь до казармы. Он лишь хмыкает: «Понял», — и сворачивает к корпусу. Я же направляюсь в другую сторону — к Штабу, он же административный корпус.
Наверху светится несколько окон. За углом — служебный вход, через который днем в библиотеку и учебную комнату доставляют воду, бумагу и хозку. Обычно дверь заперта, но сегодня выходной, и похоже, дежурный пренебрег своими обязанностями.
Неприметно проскальзываю в щель — и вот я уже внутри. В этот раз «пес» отчего-то молчит про «контроль допуска» — вот и славно. Бесшумно поднимаюсь наверх, туда, где горел свет.