Сильные не убивают. Книга 2

— … но не в этом смысле, — ехидно подсказывает Токс.

Вздыхаю:

— Если честно, запуталось все… Да помню я, кто он, помню! Просто снажья жизнь так устроена… Я смотрела эхони разные — в других местах нашим куда хуже приходится. У нас тут школа паршивая, но много где для нас и вовсе нет никаких школ. И живут тут снага все же в домах, пусть и старых, а не в жестяных сарайчиках… Я никаких зароков не даю, просто… общаюсь, смотрю, как что устроено. И ты знаешь, Генрих — он же защищает город!

— О, в самом деле? Отчего же во время летней атаки жуков его боевиков не видно было?

— Ты не знаешь? Он на комбинате у себя оборону держал. И там куча народу укрылось, не только снага, все вообще, кто окрест живет. Это не Генрих мне сказал, если что, я поспрашивала… он сам никогда не оправдывается. У него и боевиков-то раз-два и обчелся, он не Барон с частной военной компанией… вот уж кто действительно тогда защищал только сам себя. А сила Генриха в том, что за ним пойдут чуть ли не все снага в городе… да и не только снага.

— И тебе не терпится влиться в их дружные ряды, да?

— Ты ведь сама говорила, что чай чаем, но неплохо бы мне как-то… наладить жизнь. Я и думала найти мужчину, из своего народа на этот раз — хватит с меня межрасовых экспериментов. Кого-нибудь доброго, чтобы детей любил, с руками из правильного места, а то помощь в мелком ремонте нужна всегда. Но… понимаешь, это… не сработало бы. Мне нужен другой. Такой, чтобы не слабее меня был. Всегда.

— Я беспокоюсь о том, что ты можешь попасть в неприятности.

— А, похоже, я уже вляпалась по самое не балуйся. Теперь лучше держаться… своих.

— Как у вас говорят — вольному воля.

Мы гуляем по взморью. Завтра — первая вылазка в Хтонь. Я уже раз двадцать проверила снаряжение по Клариному списку и все равно места себе не нахожу. Токс, почувствовав мою нервозность, пригласила прогуляться по берегу — по нашим местам. Но легче от этого разговора не становится. Пытаюсь сменить тему:

— Что-то полоска на браслете еле растет… Четверть всего, хоть и в зеленом. Чего еще надо твоим Морготовым алгоритмам? Разве мало мы делаем этого, как его, добра?

— Получается, мы делаем меньше, чем можем…

Токс говорит так, словно тема ей не особо интересна. Я вообще не могу понять, что ей интересно в последнее время — она словно в какой-то своей вселенной живет. Бесит, если честно.

— Ты же великая волшебница! Не можешь разве применить какое-нибудь сильное колдунство, чтобы всех завалило добром по самые помидоры? А то я задолбалась уже джинсы подбирать, чтобы на браслет налезали! С колготками и вовсе швах, поверх браслета уродски смотрятся, а протянуть их под железкой всех моих акробатических навыков не хватает. Ношу вон чулки на поясе… словно в порту работаю.

Токс слабо улыбается:

— Великое волшебство не для суетных дел, маленький друг. Даже будь я свободна от уз браслета… и тогда — что можно свершить без чар, должно свершаться без чар. Основы не следует тревожить без крайней нужды, даже ваши шаманы это осознают. Лишь люди обращаются с магией, как дровосеки с топорами. Поэтому они и доминируют на Тверди… но гармонии ни с миром, ни с самими собой обрести не могут.

— Да у этих людей в кого ни плюнь, он оказывается магом… А как вообще появляются великие волшебники? Это наследственное?

— Лишь отчасти. В семьях, издавна обладавших властью, дар проявляется часто, у детей простецов — исчезающе редко. Однако изначальный дар не несет в себе потенциала для изменения мира, он позволяет вершить только малые деяния. А великие волшебники приходят в мир во времена великих же потрясений — чтобы защитить свой народ. И из искры дара может разгореться пламя… люди называют этот момент инициацией второго порядка. Однако способен на это не всякий. Требуется искреннее, безоглядное стремление положить душу свою за друзей своих — и ситуация, которая не оставит иного выбора. Большинство одаренных с детства никогда с подобным не сталкивается… люди называют таких пустоцветами.

— Но ведь великие волшебники намного полезнее в хозяйстве, чем эти пустоцветы, да? Разве нельзя штамповать их как-то… искусственно? Конвейерным, так сказать, методом?

— В некоторых культурах практикуются ритуальные поединки и человеческие жертвоприношения — во время инициации великого волшебника почти всегда кто-нибудь гибнет. Законами Российского Государства подобное, разумеется, строго запрещено. Однако люди находят способы, как выразился бы Леннард, абъюзить правила. И никогда это не ведет ни к чему доброму. А нам пора на автобус, маленький друг.

По пути выкидываю из головы все эти ужасно интересные, но в практическом плане совершенно бесполезные сведения.

Меня ждет Хтонь. Что-то я встречу в ней?

Глава 10 Андрей. Давайте немножко ускоримся!

В глазах темнеет. Не очень уже понимаю, почему. Я снова теряю сознание? Дерево впрыскивает какой-то токсин? Или, пока я тут валяюсь, наступил вечер??

Тела не чувствую. Плечи — ну как-то, руками могу шевелить. А ноги словно исчезли. Это жутко.

И особенно жутко мне потому, что я их не вижу — пока барахтался, толстый корень наполз и на шею. Теперь голова задрана вверх, к серому древесному стволу, а едва пытаюсь освободить ее — начинаю задыхаться.

Использовал магию — и слабость накатила такая, словно все успешно. Однако ни корни, ни тем более дерево целиком не стали выглядеть сильно старше. Честно говоря, старше некуда! И без того она словно закаменевшая, эта древесина…

На стволе этой растительной твари периодически открывался глаз и косился вниз — на меня. Белок был с толстыми красными прожилками.

В какой-то момент, очнувшись после очередной потери сознания, я отчетливо понимаю: все. Не выберусь. Совет ублюдка Бруня завел меня буквально в могилу — на холме посреди сахалинского болота, под корнями древесного чудища. Вот так. Утра уже не будет.

Но я продолжаю ворочаться: упираться локтями, плечами, вертеть головой… хотя кажется, что делаю только хуже. Но замереть и перестать дергаться — не могу. Слишком страшно!

И вот, когда я с мычанием, со звоном в ушах пытаюсь вывернуть шею, чтобы достать проклятущий корень зубами… вижу склонившееся лицо — прямо надо мной.