Синие звезды

Лекарь покачал головой:

— Золото тут не поможет. Да, я знаю, что убивает твоего сына, но помочь, к сожалению, не смогу. Вдыхая пропитанный аквомором воздух, его легкие набились этим тугим синим ядом, и в момент, когда он сильно простыл, аквомор растекся, словно варенье в банке, лишив его возможности дышать.

— Ты врешь!
– закричал Луций. — Аквомор не может его убивать! До этой простуды Гай чувствовал себя прекрасно.

Лекарь кивнул головой:

— Такое бывает редко, очень редко, возможно у одного человека из нескольких тысяч, чтобы аквомор, имеющийся в легких, не мешал дышать, и скорее всего, если бы не это переохлаждение, ваш сын спокойно бы прожил жизнь, даже не узнав об этой напасти.

Обессиленный отец плюхнулся на стоящий рядом с ним стул, подумав: «Значит, во всем виноват я со своей обиженной гордостью и этот проклятый аквомор, дающий мне жизнь. Лучше бы я никогда не возвращался из Аквомория».

Уже в дверях лекарь обернулся на сидящего в отчаянии Луция:

– Это расплата за твое бессмертие, лионджа, — прошептал старик, выходя на улицу, но Луций даже не услышал его слов.

Вскоре Гая не стало.

В этот момент для Луция, словно погасла звезда, указывающая ему путь. Теперь он стал не всесильным лионджей, а лишь жалкой, уставшей от жизни тенью.

Как когда-то скажет пророк Айван: «Лионджи умирают три раза: первый — когда находят Слезу Акилина, второй — когда теряют то, что им было больше всего дорого на этом свете, а третий — во время Великого судного дня. Умерев во второй раз, они становятся неопасны, лионджи больше не боги воплоти, а измученные старики, миллионы раз воспроизводящие в сознании события прошлого, пытаясь испытать те эмоции, что они испытывали когда-то. Испытать новую радость они неспособны. Лионджи, словно падальщики, питаются чужим горем, но уже не причиняют никому вреда».

Ничто больше не интересовало Луция в этом мире, и потому, купив небольшой домик с белыми круглыми колоннами на самой окраине столицы, он стал никому не известным отшельником, проживающим остаток своей бессмертной жизни.

Пройдут столетия, прежде чем кому-нибудь еще буде

т суждено пополнить ряды лионджей.

Пролог. Часть 2. История Шенхели

Младший инспектор государственной безопасности Шенхель Гонсфер Лоренцен переминался с ноги на ногу в кабинете своего начальника — инспектора Энбергена, который, уткнувшись в бумаги, игнорировал его присутствие. Шенхель вздохнул, обдумывая, как обратить на себя внимание, чтобы не вызвать гнев у своего господина.

Низкорослый, пухлый, вечно одетый в неопрятную одежду Шенхель вызывал лишь насмешки у коллег и знакомых.

Его лицо имело неприятную особенность постоянно краснеть в любом душном кабинете и тут же, словно капельками росы, покрываться потом. И младший инспектор, ежеминутно извиняясь перед начальником, был вынужден вытирать пот лежащим в кармане носовым платком.

За глаза Шенхеля называли «идеальным подчиненным», потому как никто ни разу не услышал от него хотя бы одного недовольного слова, какие бы неприятные вещи ему ни сообщали. Вместо этого младший инспектор, выдавливая улыбку, безропотно соглашался со всем: и с отправкой с инспекцией в самый дальний край Энноса, куда отказывались ехать все остальные, и с понижением жалования, и с работой в выходные…

Всю свою жизнь Шенхель мечтал о власти. В своих фантазиях он представлял, как увидев его, испуганные люди валятся на землю и, словно собаки, лижут языками его грязную обувь, желая, чтобы он бросил на них хотя бы один беглый взгляд. И тогда те, кто когда-то издевался над ним, узнали бы, что значит иметь дело с Шенхелем Гонсфером Лоренценом!

Господин Энберген, наконец, оторвался от бумаг и, подняв взгляд на топчущегося на пороге кабинета младшего инспектора, заорал:

— И чего это ты, трутень, тут молча стоишь? Я тебя когда еще вызвал?

Шенхель замер по струнке смирно и, натянув на лицо самую широчайшую из всех возможных улыбок, виновато промямлил:

— Я, я, побоялся вас побеспокоить.

– А я ничем не был занят, — язвительно фыркнул господин Энберген, — лишь тем, что ожидал, пока такая значимая персона, как ты, соизволишь явиться.

– Приношу искренние извинения, что заставил вас ждать, — пролепетал Шенхель, — больше такого не повторится.

По правде сказать, он бы и не смог угодить господину, прекрасно зная, что, попытавшись обратить на себя внимание, тут же получил бы недовольный окрик: «Кто позволил отвлекать меня? Не видишь, тупица, я занят?» — и в этот момент глаза инспектора радостно блестели от возможности продемонстрировать эту маленькую власть над теми, кто его боится.

А сам Шенхель, украдкой глядя на Энбергена, представлял, как этот нахохленный индюк лижет его ботинки, умоляя о пощаде.

— Я думаю, ты слышал про дело господина Дальсона, коменданта Аквомория? Этот старый плут, оказывается, неплохо поторговывал аквомором в обход императора, а, как известно, в Энносе никто воров не любит, особенно тех, которые обворовывают его величество. Именно для этого и был создан наш отдел.

— Да, добро императора, — это святое, — протараторил Шенхель. — Был я с инспекцией два года назад в Аквомории, и мне он еще тогда показался хитрой лисой, которой место в его же тюрьме, только в качестве заключенного, а не коменданта.

— Полегче, — шикнул Энберген. — Комендант Аквомория мой старинный друг, и я считаю, его оклеветали, по крайней мере, так должны считать все, включая императора. А что до твоего мнения…

– Да какое там мнение, — промямлил Шенхель, — Я это просто для красного словца сказал, комендант, конечно, не преступник. Я это сразу понял.

Инспектор сделал глоток из стоящего на столе графина. Выпитое пошло не в то горло, и Энберген, закашлявшись, со всей силы застучал себе кулаком по груди.

«Так тебе и надо, тварь! Чтоб ты сдох, сволочь!» — радостно подумал Шенхель, стараясь, чтобы его мысли не читались на лице.

Он обожал видеть, как с кем-нибудь случается какая-нибудь неприятность, чувствуя в такие моменты себя не таким уж и неудачником, каким ощущал себя обычно.

Но господин уже прокашлялся и вновь обратил к нему свой недовольный взор:

– Так вот, что касается тебя, ты завтра же отправишься в Аквоморий. И там, откуда хочешь, хоть из воздуха, найди убедительные доказательства, что комендант невиновен.

При этих словах Шенхель весь передернулся изнутри: вместо положенных ему выходных он должен отправляться на самый край страны в этот ледяной ад?

А вслух, выдавив улыбку, пролепетал:

– Конечно, господин, рад помочь, господин, всегда к вашим услугам, господин.

Но инспектор уже уткнулся в свои бумаги.

Шенхель попятился к двери.

– У тебя же завтра должны были начаться выходные? — услышал он в дверях адресованный ему вопрос.

– Да, — с надеждой в голосе, пролепетал младший инспектор, надеясь, что его отправка на север отменится.