Сирийский рубеж 2

— Что у нас со счётом? — спросил я.

— Общий счёт игры 0:7 не в пользу Иннокентия Петрова. Мда, были у его шансов возможности! — сказал Лагойко, пародируя Котэ Махарадзе.

Я протянул Кеше руку, и он её пожал, но не спешил отпускать. Наклонился ко мне ближе.

— Саныч, вот в чём секрет? Научи так играть. Я ж тут сижу, думаю, а всё равно ты выигрываешь.

— Думать надо меньше, а соображать больше. Вот как в полёте. Ты там отрабатываешь быстрее электронно-вычислительной машины. Так и здесь старайся, — ответил я.

В палатку заглянул сирийский солдат.

— Майор Александр Клюковкин, здесь? — спросил он на арабском.

— Да. Что случилось? — поднялся я с кровати.

— Вас ожидают в штабе.

Только начал привыкать к тому, что никуда лететь не надо. Но ещё не факт, что мне и сейчас прикажут подниматься в воздух.

На улице уже стемнело. Вертолёты мы ещё вечером перегнали на другой участок дороги, где их уже взяли под охрану советские солдаты.

Я посмотрел в сторону Голанских высот. Прошлой ночью было видно большое зарево, слышались выстрелы и грохот взрывов. Сейчас было не так громко, но война ещё шла. Шумели проезжающие машины и техника, светя фарами, а в небе на удивление не был слышен свист винтов вертолётов.

Солдата я отпустил, а сам пошёл к штабу. На входе меня встретил Казанов.

— Только не говорите, что вызывали меня вы, — ответил я.

— Вы сами догадались, так что ничего говорить не буду.

— Что случилось? — спросил я.

— Ничего особого. Хочу вам предложить проехаться и увидеть результаты нашей с вами общей работы.

— Вы мне копию договора о мире предлагаете почитать? Так его ещё никто и не подписывал, — ответил я.

Виталий Иванович улыбнулся и показал мне на припаркованный у штаба микроавтобус. Рядом ещё два автомобиля — пикап и внедорожник.

— Его и мне-то не дадут посмотреть. Так что есть кое-что другое, — сказал Виталий.

Казанов меня заинтриговал.

— Нам его отдали. Мне дадут с ним поговорить, а потом этот человек будет допрашиваться моими коллегами.

Похоже, что Казанов говорит о Евиче. Не думаю, что мне сильно нужна эта встреча. Перспектива посмотреть в глаза Иуде, продавшего страну за 30 сребреников, восторг у меня не вызывает.

Но желание вмазать Евичу есть.

— Только держите там меня, чтоб я его не убил, — принял я предложение Виталия.

— Само собой.

Дорога не была долгой. Евича держали под стражей в той самой тюрьме в Эс Сувейде, где мы уже были с Казановым. В первый наш визит у нас состоялась беседа со сбитым пилотом Блэк Рок Мегетом.

Въехав во двор, мы остановились у двери заднего входа. По знакомым коридорам с обшарпанными стенами шли медленно.

— Иваныч, а вы мне не расскажете, как у вас это получается? — спросил я, когда мы прошли один из постов

— Что именно? — уточнил Виталий.

— Открывать все двери без ключа. И даже в Сирии.

— Я просто слова волшебные знаю, — ответил Иванович с серьёзным видом.

— Например, «сколько это будет стоить» или «я всё Асаду расскажу»?

Виталий улыбнулся, но на вопрос не ответил. Понятно, что КГБ и сирийский мухабарат работают сообща. Но просто так иностранцев к пленным лётчикам бы не пускали.

Мы подошли к двери допросной и остановились. К нам подошёл сириец из Управления политической безопасности страны. Тот самый Рустум, с которым я уже пересекался.

— Поздновато, Виталий. Думал, что уже не приедешь, — поздоровался он с каждым из нас.

— Ну, ты ж меня знаешь. Много дел.

— Когда перевозить будете? — спросил Рустум.

— Сегодня ночью.

Сириец кивнул и пропустил нас к допросной. Дверь скрипнула, как только Казанов её потянул на себя.

Мы вошли в комнату, где уже сидел Евич. Выглядел он не так уж и плохо. Вид опрятный. Лётный комбинезон, в котором его подобрали, постиранный и хорошо на нём сидел.

На лице ни царапины. Взгляд был презрительный, а губы слегка вздрагивали при каждом вздохе. Кулаки он сжимал настолько сильно, что на тыльной стороне ладони набухали вены.

— Пришли, значит. Что случилось, товарищи? — спросил Андрей.

— Ничего. И мы вам не товарищи, гражданин, — ответил ему Казанов и сел напротив Евича.

Я сел рядом, но с трудом сдерживал себя, чтобы не разбить лицо Андрею. Казанов выдержал паузу и посмотрел на меня.

— Гражданин Евич, я уполномочен довести до вашего сведения, что вам предъявлено обвинение…

— Я не признаю ваших законов. Вы разговариваете с гражданином Соединённых Штатов Америки. Мною уже был сюда затребован консул, — перебил его Евич.

Виталий выдержал секунду и продолжил.

— Вам предъявлено обвинение согласно Уголовного кодекса РСФСР по статьям…

— Да мне плевать, мистер Казанов. Ваши законы на меня не распространяются, — вновь Евич перебил Ивановича.

Но Казанов был непреклонен и зачитал весь список статей, по которым Андрею предъявляют обвинение. Их было достаточно, чтобы получить высшую меру наказания.

— У вас есть что сказать? — спросил Виталий, но Евич только ухмыльнулся.

Похоже, он не верит в то, что его сейчас могут вывезти в Союз. Сильно ошибается.

— А ты, Сашка, чего смотришь? Ну, спрашивай чего хотел. Где бы мы с тобой ещё пообщались.

Казанов посмотрел на меня и молча кивнул.

— У меня один вопрос — каково это — стрелять в своих? — спросил я.

В глазах Евича взыграли огоньки, а рот расплылся в улыбке.

— Легко. Это у тебя есть только Устав, кодекс, правила, знамя с серпом и молотом и «Слава КПСС». А я свободный человек. И с деньгами.

— Причина в деньгах? — уточнил я.

— В больших деньгах. Тебе не понять, Саша. Мне позволили творить, жить, как я хочу. Не между молотом и серпом, как у вас, а как нормальные люди живут. По закону. А что в Союзе? Партия — наш рулевой, — рассмеялся Евич.

Больше с ним не о чём говорить.

— Знаешь, я раньше думал, ты гнилая тварь, а ты оказался продажной сукой. У меня всё, Виталий Иванович.

Дверь в допросную открылась, и в комнату вошли двое парней в гражданке. Рослые и крепкие. В руках у одного из них наручники.

— Мы готовы, Виталий Иванович. Вот документы.

— Отдадите их Римакову. Он будет в самолёте. Забирайте, — спокойно сказал Виталий.

Двое вошедших быстро подошли к Евичу и надели наручники. Тут к нему и пришло понимание.