Сирийский рубеж 2

— А что в Ливане?

— В долине Бекаа и вовсе фронт встал. Как на побережье, так и на подходах к Бейруту. Израиль дальше пройти вряд ли сможет, а сирийцы уже проводят контрнаступательные действия. В общем, война в тупике.

— Ощущение, что всё получилось. Так?

— Да. По непроверенным данным, начались контакты между представителями советского МИДа и Израилем, а также Сирией. Ну с Асадом мы контакта и не теряли. Понимаете, что это значит?

Мне было несложно сложить «два» и «два».

— Дело идёт к перемирию?

— Хоть и временному, но перемирию.

Глава 4

При одном только упоминании о перемирии вспоминаешь всё, что пришлось пройти за те дни или месяцы боевых действий, в которых участвовал.

Борисов смотрел на меня, ожидая, что я отвечу ему на эту новость. А у меня нужного варианта ответа и нет.

Радоваться? Так ничего ещё не ясно и не понятно, чем закончится это перемирие.

Переживать? Дело военного выполнять приказы, а не сопли жевать. Скажут соблюдать перемирие, значит, никто в воздух не поднимется.

Злиться, что не довели дело до конца? А никто нам и не сказал, какова конечная цель этой войны.

Наша задача была помочь Сирии выстоять. И на данную минуту мы с этой задачей справились.

— Как я понимаю, решение не окончательное? — спросил я, посмотрев в сторону.

Рядом со столом остановились два сирийских офицера и один наш военнослужащий.

— Много подводных камней, но решать будет руководство. Пока приказа прекратить боевые действия не было. Но и планировать «10 асадовских ударов», никто не будет, — ответил мне Борисов и повернулся к «зависшим» военным.

Никто ничего не сказал, так что пришлось Ивану Васильевичу взбодрить личный состав.

— Чего стоим? Перемирие ещё не наступило. Собираем доклады и делаем свою работу, — спокойно Борисов «подтолкнул» всех к действиям.

Народ быстро разбежался по рабочим местам, а Иван Васильевич продолжил разговор со мной.

— Что у вас с техникой и личным составом? — спросил генерал.

— Регламенты вышли на бортах. Повреждения есть, которые бы надо посмотреть. Личный состав готов, но сами понимаете, нужно передохнуть. Да и два вертолёта осталось. Можем только вести совместные действия с сирийцами.

К столу вернулся врио главкома ВВС. Он слышал фразу о двух вертолётах.

— У нас не только два ваших вертолёта. Сирийские пилоты в полной готовности выполнять задачи, — сказал Махмуд.

— В этом я не сомневаюсь, господин полковник, — ответил я.

— Когда поступит приказ продолжить наступление, понадобится и ваша помощь. Поэтому мы все должны быть готовы мобилизовать усилия и… — уверенно начал говорить Махмуд, но потом резко замолчал, взглянув на Ивана Васильевича.

Борисов покачал головой, сложил руки на груди и начал ходить вокруг карты.

— Вы уверены, что это сейчас целесообразно? Мне уже интересно, какие доклады вы сегодня отправили в Генеральный штаб.

Абдель Махмуд закашлялся. Его седые усы будто бы зашевелились от волнения. Хоть он и был старше Борисова, но некая боязнь нашего генерала в сирийском полковнике прослеживается.

— Не понимаю, почему вас это интересует.

— Всё очень просто. В ваших докладах о состоянии техники, личного состава и количестве авиационных средств поражения прослеживается неверная оценка своих сил. Мало того, вы даже забыли, что у нас осталось 2 Ми-28, а не 4. Не прибавилось у нас вертолётов, верно, майор Клюковкин?

— Так точно, товарищ генерал, — ответил я.

Ой, что-то мне это напоминает! Плохо, если и «временный» главком замалчивает реальную обстановку. По таким докладам потом и принимаются неверные решения.

За начинающимся спором между Махмудом и Борисовым пристально наблюдают окружающие. Это не есть хорошо.

— Давайте мы с вами поговорим отдельно, Иван Васильевич, — сказал полковник Махмуд и пригласил Борисова отойти в отдельное помещение.

Иван Васильевич отпустил меня отдыхать, а сам направился следом за врио главкома сирийских ВВС.

Выйдя из штаба, я попробовал вдохнуть полной грудью сухой воздух окрестностей Изры. Получилось, но воздух оказался с ароматами выхлопных газов, керосина и солярки.

Осмотрев окрестности полевого аэродрома, я стал замечать, во что превращается эта территория. Ещё недавно это был пустырь, где впору было нефть искать.

Сейчас же длинное шоссе заставлено целой вереницей вертолётов. Ещё несколько Ми-8 и Ми-24 стояли в поле на площадках из плит К-1Д.

На дороге начали запускаться два «шмеля» с двумя «пчёлками». Ми-24 и Ми-8 продолжали выполнять большой объём работы. В любой войне, начиная со второй половины 20 века, вертолёты — истинные рабочие войны.

Спецтранспорт продолжал разъезжать по песчаной земле, поднимая за собой клубы пыли.

Где-то сзади послышался громкий гул. Будто что-то огромное приближалось к площадке. Через несколько секунд над штабом пролетел Ми-6, выполняя посадку на большую площадку, специально сделанную под него в стороне.

Огромный исполин одновинтовой схемы выглядел «папой» в сравнении с остальными вертолётами. Ми-6 ещё не коснулся поверхности, а к нему уже выстроились грузовые машины.

На входе в медпункт встретил старых знакомых.

— Александр, рад видеть! — приветливо махнул мне Аси и направился ко мне навстречу.

Тут же из медпункта показался и его брат Диси. Он поспешил за братом, улыбаясь во все 32 зуба.

— Аль-каид, вы как? Ночью пропали, а потом нам говорят, что в Израиле радиолокационный пост кто-то разрушил, — пожал мне руку Аси.

— Действительно! Кто бы это мог быть? — усмехнулся Диси. — Аль-каид на таких полётах… эт… шакала глотнул!

Надо что-то с братьями делать. Наши поговорки и выражения они как-то неправильно выучили.

— Вообще-то, говорят «собаку съел», но в моём случае я ничего сверхъестественного не сделал, — ответил я Диси.

Тут на него стал «наезжать» Аси.

— Как так можно, брат?! Уважаемому человеку и шакала. Ты забыл, что нам мама сказала сделать?

— Точно. Аль-Каид, когда будете со своими людьми в Дамаске, к нам в гости зайдёте? Мама и отец очень просили. Они мечтают с русскими офицерами познакомиться.

— Почту за честь, — не стал я отказываться от приглашения.

Закончив разговор с братьями, я вошёл в палатку медпункта.