Сирийский рубеж 2
Шрифт:
— Товарищ полковник, мы были на приёме пищи, любезно предоставленном принимающей стороной. Ящики — гуманитарная помощь от местной вертолётной эскадрильи. В Хмеймиме нам это всё понадобится.
— Вот и вытаскивайте эту вашу помощь! Сейчас здесь будет генерал. Он что будет в вашем товарном вагоне лететь?! Бардак, а не авиация.
Я посмотрел на Виктора. Бортовой техник развёл руками, не зная, что делать дальше. Помотав головой, я подошёл ближе к товарищу полковнику.
Поражает твердолобость этого товарища.
— Если вам тесно, вы можете их подвинуть.
Полковник
— Где мой лётчик? — спросил Чагаев и, увидев меня, направился в сторону вертолёта.
Как только генерал подошёл ко мне, я доложил ему о готовности к вылету.
— Принято, Александр Александрович. Как покушали? Помощь раненому оказали? — спросил он у меня.
— Вы про обед, товарищ генерал? — переспросил я.
— Конечно. Вот, полковник Мулин вам специально должен был организовать питание, доставку в столовую. Так ведь было? — спросил Чагаев.
Надо было видеть с какой интенсивностью вспотел Мулин. Чувствует, что я сейчас держу его за известное место. А уж что с ним сделает Чагаев за невыполнение указаний, не хочу даже думать.
— Товарищ генерал, личный состав накормлен. Помощь старшему лейтенанту Хачатряну оказана. Также нам местные инженеры выделили кое-какие запчасти, — ответил я.
— Эт хорошо. Тогда запускаемся, — дал мне команду генерал армии, и я поспешил на борт.
Вылетев с Хамы, обратный маршрут решено было проложить в стороне от предыдущего. Если уж нас обстреляли так близко к территории, контролируемой правительственными войсками, то атаку можно ожидать отовсюду.
Пролетев хребет Джебель-Ансария, в кабину вошёл Чагаев. Виктор уступил ему место, и генерал летел теперь с нами.
— Почему решили пойти вдоль реки? — вспомнил Василий Трофимович атаку по нам на подлёте к Хаме.
— Много населённых пунктов. Оттуда можно было ждать пуски, но и ответить на них сложнее. Под удар могут попасть мирные граждане, — ответил я.
— Верно мыслите, товарищ майор. Как раз таки там и были эти спящие ячейки. Нас ждали, — согласился генерал.
Во как! Получается, мы бы всё равно попали под обстрел. Но рядом с рекой было больше возможности отбиться. Всё же сопки, расщелины и пространство открытое.
На базе в Хмеймиме встречали нас гораздо более организованно, чем на двух других сегодняшних аэродромах. И стоянка была отдельная, и делегация в готовности. Даже трап подали к Ту-134, на котором генерал полетит в Дамаск.
— Артек, 202-й, группой выключение. Спасибо за управление! — поблагодарил я группу руководства.
— И вам не болеть! — ответил мне бессменный РП Шохин.
Я снял шлем, но пока выйти не получиться. Чагаев стоял у входа в кабину и о чём-то общался со своими помощниками.
— Ладно. Не отвлекайте меня, — отмахнулся генерал и заглянул к нам. — Майор Клюковкин, лично предоставите мне список личного состава, выполнявших сегодня задачу по нашей задаче. Рапорт можете писать прямо на моё имя, ясно?
— Так точно, — ответил я.
Чагаев
протянул мне руку и крепко пожал.— Спасибо. Удачи, майор!
До конца дня я не рассказал о случившемся только начальнику столовой. Естественно, что всех интересовало, как отреагировал генерал, что он говорил и какие награды обещал.
Тобольский предположил, что теперь я буду штатным лётчиком у командующего. Возможно, скоро мне скажут перебазироваться в Дамаск, чтобы оттуда осуществлять перевозки столь высоких начальников.
Но на следующий день, кроме как очередного вызова к командиру полка, ничего меня не ожидало. К этому времени на базе вновь появился Чагаев с инспекцией. Ходил, смотрел и снова ходил. Как будто за одну ночь база построится.
Леонид Викторович ждал меня на своём командном пункте, где были уже и готовый рапорт на имя командующего.
Когда я вошёл в помещение КП, Бунтов с порога протянул мне рапорт и начал надевать куртку от комбинезона.
— Мы куда-то идём уже? — спросил я.
— Да. У командующего теперь появился штаб в Хмеймиме. Пока только палаточный. Он сказал, что ему комфортнее среди своих больше, чем в «синем доме» в Дамаске.
— Надо понимать. Этот дом уже однажды взрывали, — ответил я.
Бунтов удивился.
— Только не говори, что ты и там успел засветиться.
— Расскажу по дороге, — улыбнулся я.
Через десять минут мы стояли рядом с палаткой, в которой разместился Чагаев. Нас пустили к нему не сразу, а только после личного распоряжения генерала.
Войдя внутрь, мы обнаружили генерала за изучением карты с несколькими офицерами.
— Товарищ командующий… — начал докладывать Бунтов, но Чагаев его остановил.
— Вижу. Рапорт принесли? — спросил генерал.
— Так точно, — достал из красной папки бумагу Леонид Викторович.
Чагаев дал команду всем выйти на перерыв, оставив меня и Бунтова. Как только мы остались втроём, генерал надел очки и принялся читать рапорт.
— Иннокентий Джонридович… с ума сойти. Это твой говорливый правак? — спросил у меня Чагаев.
Бунтов напрягся. Наверное, подумал, что генерал сейчас будет за что-то ругать Кешу.
— Так точно. Ситуация была такая, что он решил выговориться.
— Да. Ситуация была непростая, — ответил Чагаев. — Леонид Викторович, за исключением майора Клюковкина, все офицеры в этом списке должны быть представлены к орденам Красной Звезды. В ближайшее время. Вопросы?
— Никак нет, — ответил Бунтов.
— А сейчас дайте мне поговорить с Александром Александровичем, — сказал генерал.
Бунтов вышел, оставив меня и Чагаевым вдвоём.
Глава 19
Генерал отклонился на спинку стула, не сводя с меня сурового взгляда. Его усы слегка вздрагивали при каждом дуновении воздуха от вентилятора, вращающегося в разные стороны. Он сверлил меня глазами, осматривая с ног до головы.
И вся эта немая сцена была под аккомпанемент сухого звука от портсигара, который Василий Трофимович вращал пальцами и постукивал им по столу.