Сирийский рубеж 2

— Их садыки будут поиском и спасанием обеспечивать? — спросил у меня Витя.

— Ну, мы ещё на земле, так что пока доверим их сирийцам, — проговорил я по внутренней связи.

Гул стоял невероятный. В радиообмен было совершенно невозможно вклиниться. Пыль, осевшая на площадках и местах стоянки начала подниматься вверх, застилая обзор. Практически вся эскадрилья должна была вот-вот подняться в воздух.

Столь многочисленным составом здесь ещё мы боевые задачи не выполняли. Если не брать в расчёт перелёт с Тифора.

— Карту выполнил. К взлёту готов, командир, — доложил мне бортовой техник Витя, поправляя разгрузку на груди.

— Справа готов, — следом услышал я голос Кеши, держащего правой рукой планшет с картой.

Я повернул голову и увидел в проходе стоящего на ногах Лютикова. Он был одет в костюм КЗС, нагрудник китайского производства, а на голове была песочного цвета бандана. Капитан показал мне поднятый вверх большой палец, докладывая о готовности за группу огневого прикрытия.

— 202-й, готов, — быстро доложил я в эфир.

Тобольский после всех докладов дал команду на взлёт. Первыми пошла группа Ми-28, следом Ми-24. Все Ми-8 взлетели после «шмелей» и по одному начали отворачивать в сторону хребта Джебель-Ансария.

Солнце уже начало слепить и припекать. Душная атмосфера в кабине дополнялась плотным радиообменом.

— На боевом. Цель вижу. Сброс! — докладывали экипажи о боевом применении.

— Слева пуск!

— Вправо уходим!

— Мимо прошла.

— Разрывы наблюдал. Прямое!

И так почти весь полёт до Хамы. Боевые Ми-24 и Ми-28 уже произвели посадку, когда моя группа только подлетала к аэродрому.

Авиабаза сверху была похожа на гражданский аэропорт. Количество техники зашкаливало. Как только ещё разместились наши вертолёты, мне не понятно.

— 312-й, правый горит. Видит меня кто? — услышал я в эфире голос сирийского лётчика на арабском языке.

— 312-й, где вы находитесь? — прорывался голос руководителя операции, который кружил на большой высоте на борту Ан-26РТ.

— Я… не вижу… ориентировку потерял. Горы! Горы!

— 312-й, вижу тебя. Левый у тебя горит! Левый! Левый! — подсказывал кто-то сирийцу уже на русском языке.

— Правый… катапультир… — оборвался голос лётчика.

Несколько секунд в эфире были слышны только запросы руководителя операции. В ответ была тишина.

В режиме радиомолчания мы снизились ближе к земле и начали подходить в район стоянки. Руководитель полётами на Хаме сейчас пытался разобраться с поисково-спасательным экипажем.

— 202-й, 002-му, — появился в эфире Мулин.

Его возбуждённый и шипящий голос сложно спутать.

— Ответил.

— На базе с экипажем ПСО проблемы. Надо отработать за них.

Думать и рассуждать времени не было.

— Понял. Готовы.

Глава 21

В наушниках продолжал идти плотный радиообмен других экипажей. Доклады о местоположении терялись в сообщениях о сбросе бомб. В редких командах с борта Ан-26РТ ничего вразумительного не было, а про сбитый самолёт и вовсе ничего не слышно. У меня даже возникло впечатление, что про него забыли.

— 002-й, 202-му, — запросил я Мулина, пролетая недалеко от очередного небольшого городка.

Уже десять минут никто не мог нам дать хоть какие-то координаты падения самолёта.

— На приёме побудь, — бросил мне в эфир Мулин и продолжил выяснять количество сброшенных бомб у замыкающей ударной группы.

Выдержав несколько команд и сообщения, я снова запросил полковника.

— 002-й, нам где и кого искать?

— Мы уточняем. Пока что лети в район Идлиба.

Прекрасно! Туда, где самый замес сейчас. И видно его невооружённым глазом.

На севере поднимались столбы пыли и дыма. Активно била ствольная артиллерия, а также залпами отрабатывали «Грады».

— Командир, пуски справа от нас, — доложил Кеша по внутренней связи.

— Наблюдаю, — произнёс я и сразу дал команду прикрытию. — 10-й, влево уходим. Держимся ближе холмам.

— Понял, — ответил мне в эфире Рубен.

Я плавно отклонил ручку управления и начал облетать очередную сопку. Ещё один отворот, и мы начали снижаться к земле. С каждой минутой в кабине становилось всё жарче. Голова под шлемом сильно вспотела. Кеша только и успевал утирать лицо от пота.

— Запал, ответь 202-му, — вызвал я по внутренней связи Лютикова.

Старший группы огневого прикрытия был в гарнитуре, так что он слышал все наши переговоры.

Почему именно «Запал» был его позывным, мне неизвестно. Но не «Ромашка» и уже хорошо.

— Ответил, Саныч.

— Группа готова? Входим в район поиска.

— Подтвердил. Заряжены и подготовлены, — ответил Сергей, заглядывая к нам в кабину.

От Хамы мы уже весьма далеко. Чем ближе мы были к району активных боевых действий, тем чаще замечали удары артиллерии. Горизонт просматривался хуже из-за дыма и пыли. Ощущение такое, что на нас вот-вот двинется эта «пыльная буря».

В эфире по-прежнему бардак, а ведь парню там может уже и нельзя ничем помочь.

Внизу видны отдельные позиции и перемещения сирийцев. Кто-то на танках идёт колонной в направлении Идлиба. Кому-то уже предписано занимать позиции и господствующие высоты. Видны несколько флагов Сирии, а некоторые из солдат радостно нам машут.

Но нам бы увидеть место падения самолёта.

— 10-й, выходи вперёд, — дал я команду Рубену на перестроение.

— Понял. Пока тоже ничегооо! — ответил мне Хачатрян и резко ушёл в сторону.

Будто на медленной перемотке вперёд я заметил, как справа что-то полыхнуло. Огненный сполох сорвался с ближайшей сопки.

Уводя влево вертолёт, я только и успел услышать громкое «свои» в эфире.

— Ещё залп! Твою мать! — продолжал возмущаться в эфире Рубен.

Наш вертолёт был у самой земли. Надо выводить, а выстрелы всё продолжались. Склоны горного хребта очень близко.

— От… ворот, — с трудом проговорил я.

Ми-8 неохотно пошёл отворачивать. Словно конь, которому нужно было идти другой дорогой, вертолёт встрепенулся. Но сразу не получилось отвернуть.