Сирийский рубеж 2

— Курить будешь? — спросил Чагаев, предлагая мне папиросу.

— Нет, спасибо. Не курю.

— Да. Я и забыл уже, — убрал Василий Трофимович портсигар в сторону.

Тон его голоса был спокойный. В наш с ним последний личный разговор в кабинете начальника Центра в Торске он был более раздражён. В то время мы как раз расстались с Кристиной, и он пытался меня заставить к ней вернуться.

Чагаев встал со своего места и, сложив руки за спиной, направился ко мне.

— Вчера мы могли с тобой погибнуть. Ты это понимаешь? — задал мне вопрос генерал, подойдя ближе и… приобнял за плечи.

Быстро мы с Чагаевым сократили дистанцию.

— Предельно чётко и ясно, товарищ генерал армии, — ответил я.

— Давай без официоза. Сейчас я для тебя Василий Трофимович.

— Понял.

Генерал отошёл от меня и направился к карте. Затем к сейфу и небольшому шкафу в углу палатки. Похоже он пытался подобрать какие-то слова, но пока я не мог понять его задумку.

— Знаю, что ты — человек понимающий, — продолжил разговор Чагаев, поправляя усы.

— Проницательный, Василий Трофимович.

— Пускай. Ещё ты умный и рассудительный, — продолжил меня нахваливать генерал.

— Это всё подготовка и опыт.

— А ещё ты невыносимо упёртый.

— Я бы сказал — целеустремлённый.

Генерал фыркнул, а затем улыбнулся.

— Ну и так можно сказать. Для молодых лётчиков — ты пример храбрости и доблести. И это в твои-то годы!

Какую-то интересную тактику по задабриванию меня выбрал генерал. В прошлый раз «бил кнутом». Видимо, сейчас будет «пряник».

— Рад стараться, Василий Трофимович.

— И это хорошо, — улыбнулся генерал и вернулся за стол.

Василий Трофимович открыл красную папку и достал несколько бумаг.

— Мы поговорили с командованием Ограниченного контингента. Хватит с тебя медалей и орденов. Ты будешь представлен к званию Героя Советского Союза.

Я сглотнул ком в горле. Такими словами и обещаниями не бросаются. И судя по тому, что у генерала в руках напечатанное представление и характеристики, он не шутит.

— И этому званию ты соответствуешь полностью. Так что, поздравляю с заслуженной наградой, — протянул мне руку генерал, и я её пожал.

Звезда Героя — высшая степень отличия в Советском Союзе. К такому званию идут годами.

А тут Василий Трофимович меня поздравляет, будто сейчас достанет из стола коробку с наградой.

— Спасибо, но я ещё ничего не получил, — ответил я.

Генерал по-прежнему не отпускал мою руку, крепко её сжимая. В очередной раз он показывает свою силу.

Чувствую, что есть нестыковки во всей этой сцене с наградой. Вернее, уже прям «воняет» подвохом.

— Согласен. Ещё не получил, но обязательно получишь. Из рук генерального секретаря и в самом Кремле, — мило улыбнулся Василий Трофимович и закончил рукопожатие.

— Благодарю за доверие.

Чагаев достал из стола коньяк. Наверняка для особых гостей держал.

— Теперь давай отметим и можешь идти собираться домой. Вечером самолёт из Дамаска в Москву. Полетишь на нём…

Что и требовалось доказать! Ждал я, когда выплывет наружу истинная причина всех этих обнимашек, рукопожатий и милых улыбок.

— Виноват, товарищ генерал армии, но я не закончил работу здесь. Точнее, ещё и не начинал работать по основному направлению.

— Ничего. Другие за тебя поработают. А ты домой, — махнул рукой Чагаев и вновь попытался налить мне благородного напитка.

— Товарищ командующий, домой убывать мне рано. Тем более без приказа об отмене основной задачи…

Генерал начал уже сердиться. Он выдохнул так громко, будто стравил давление в тормозах.

— Значит, будет приказ. Скоро. Задним числом. Поменяют состав этой… вашей группы «Конус». Ты летишь домой, и тебя там не только награда в Кремле ждёт.

Знаю на кого он намекает. Ох и не собирается сдаваться мой несостоявшийся тестюшка!

— Мы с вами уже говорили по поводу Кристины. Я своего решения не меняю.

— Поменяешь. А от работы в группе «Конус» тебя отстранят. Найдём причину, уж поверь мне.

Ну уж нет! Хочет меня отстранять — пускай. Только даже у генерала армии Чагаева нет таких полномочий. Состав нашей боевой группы согласован на уровне министра обороны. И никто задачу с личного состава «Конуса» ещё не снимал. Пока только отложили.

— Приказа о моём отстранении или замене в группе «Конус» не было. Я остаюсь.

Чагаев выругался, вспомнив «какого-то кота», «траву на букву Х» и «арктического зверька». Коньяк он закупорил и убрал в стол.

— Поедешь. Как миленький поедешь. А если нет, не видать тебе звёзды. Ни одной награды ты у меня здесь не получишь. В конце концов, это твоя работа — выполнять боевые задачи на вертолётах. А награды прерогатива командования, — упёрся кулаками в стол генерал.

Судя по всему, разговор пора заканчивать.

— Разрешите идти, товарищ генерал армии? — вытянулся я в струнку.

Чагаев надул щёки и разгладил усы.

— Я последний раз предлагаю. Мне надоело, что моя дочь каждый день говорит только о Саше Клюковкине. Ещё и жена мозги делает. Что в тебе такого, чего нет в других?! — ударил генерал кулаком по столу.

Мда, ну и ситуация. Может и правда генерала достали дома. Тогда не просто так он свалил в столь дальнюю и длительную командировку. Надо мужику помочь.

— Василий Трофимович, а вы недалеко «Арарат» убрали? — спросил я.

— Нет, а что? — спросил генерал и тут же достал бутылку из стола.

Чагаев расстегнул куртку комбинезона, выставил две рюмки и показал мне сесть напротив него.

Тут разговор и пошёл уже более расслаблено. Выговорился генерал по полной.

Говорил и обо мне, и о Кристине, и как его радикулит замучил. Пару злобных эпитетов досталось и сирийцам.

— Чуть не угробили, засранцы. И вертолёт новый из-за них потеряли. Что это за армия, Саша?! — спросил у меня Чагаев, закуривая сигарету.

— Просто нужно понять, кто сейчас может ей управлять. Это ведь гражданская война. Многие генералы могли присоединиться к мятежникам…

Я готов был продолжить мысль, но зазвонил телефон.

— Чагаев. Что значит только пришвартовался в Тартусе? Как не успеваете?! Я сказал к вечеру перевезти в Хмеймим, а не завтра. Да хоть на верблюдах вези! Всё! У меня совещание, не отвлекай больше по ерунде.