Системный администратор

— Женя… — Пашка почувствовал, что подступает паника. — Это хитрый подлый бес! Он наплёл тебе херни, чтобы самому попасть в Рай за твой счёт!

Женька снова заливисто рассмеялась.

— Демьян Тимофеевич работает за идею! Он ни за что с должностью не расстанется! И он бы меня не обманул. Он мой родственник.

— Чего?! — совсем ошалел Пашка. — Да он умер в позапрошлом веке! Он врёт!

— Ты где землю взял? — улыбнулась Женька.

— На кладбище под Ульяновском!!!

— Верно, — кивнула она. — Там мамина родня по отцовской линии жила. Нас десять поколений с Демьяном Тимофеевичем разделяют. Он же потому ко мне и напросился, что мне беда грозила из-за болезни и моего характера.

Пашка схватился за голову.

— Ты сейчас натворишь бесповоротную дичь!

— Паша, мне двадцать три года. Любовью заняться — это бесповоротная дичь? А ты девственник?

— Меня наебали и душу украли, вообще-то! — возмутился младший Соколов. — Что он тебе сказал? Чем ангелы-то плохи?! Ладно в Раю чё-т не то, я сам пока не вкурил толком. Но ангелы! Они же свободные, себя помнят, а сидеть веками без дела — тоже не уверен, что большая прям радость!

— Свободные? — прищурилась Женька и скрестила руки на груди. — И чем они, по-твоему, занимаются?

— Ну, помогают людям, — немного растерялся Пашка.

— Помогают? — кивнула собеседница с явственным сарказмом. А потом заговорила, и возмущение с каждым словом слышалось всё отчётливее: — Помогать, Паш, никому нельзя. Нужно не вмешиваться. Следить, как отчаяние доводит до раскаяния и смирения. Ждать, чтобы человек настрадался настолько, чтобы стал готов от всего отречься, от самой своей человечности отречься. Добровольно отказаться от свободы. И в награду забыл сам себя. Спасибо, не хочу. Я лучше продавщицей поработаю. А потом буду помнить свою жизнь. Может, до беса дослужусь, вон, Демьян Тимофеевич за меня слово замолвит.

— Ангелы помогают! Я сам видел! — заспорил Пашка.

— А Демьян Тимофеевич говорит, что ангел в редких-редких случаях может невнятно подсказать, как выйти из конкретной проблемной ситуации, и то лишь после очень чёткого обращения, основанного на признании своей неспособности справиться. Я вот считаю, что лучше со всем справляться самостоятельно. И ответственность нести. За свои решения.

— Слушай, — разозлился Пашка (кажется, даже телефон драконом завибрировал в джинсах), — а в Аду вот прям сказка какая-то, по мнению Тимофеевича этого, да? Ничем тебе не попахивает такая версия?!

— Почему сказка? — пожала плечами Женя. — Там адские муки. Бесконечность бессильных воспоминаний. Но можно же делом заниматься! Опять же, там вся наша родня. И там мы остаёмся собой. Сохраняем личность и право хотя бы думать, а иногда и делать, то, что выбираем сами!

— То есть, по вашей версии, хорошие люди все попадут в жопу, а плохие — в райский Ад?!

— Какие — хорошие? — прищурилась Женька. — Ты сильно хорошим был, когда тебе контракт предложили, чтобы от этого всего защитить?

— Контракт — защищает?! — взвыл Пашка.

— Ты не ответил, — напомнила она.

— Не был я хорошим. Дебилом я был. И сейчас им остался. Но не настолько, чтобы хотеть оказаться в Аду по своей воле!

— Вот в воле-то всё и дело. И в том, чтобы её сохранить. Или обрести. Демоны так-то все тоже когда-то ангелами были. Пока не проявили… несогласие с политикой партии.

— Тебе промыли мозги. Я виноват, что подсунул тебе эту землю и…

— Ты же понимаешь, что никому из тех, кому не предлагают сделку, Рай особо не грозит? — подалась вперёд Женька, уперевшись ладонями в жалобно покачнувшийся стол. — Что все, кто не раскаялся после своей жизни во всём, что за неё совершил, там. — Она красноречиво и почему-то очень страшно, до волны мурашек страшно, вскинула руку и пальцем указала вниз, на пол. — Демьян Тимофеевич говорит, что ты знаком с некоторыми подписавшими договор недавно. Ты же понимаешь, что договор подписали с теми, кого по итогам жизни как раз взяли бы в Рай? — Пашка подался назад, перед глазами встали образы гнидня и Островской, Абдулова… — А ангелы, — не отступала Женька, — будут наблюдать, как с такими напроисходит того, что приведёт их в итоге к полной капитуляции перед жизнью. Последнему решению отказаться от всех желаний. От любого выбора. Перестать быть собой. Ты же понимаешь, что наблюдать придётся за не самыми счастливыми событиями? И не помогать. Смотреть. И ждать раскаяния.

— Погоди! — взмолился Пашка, вскидывая руки. — Ты точно всё правильно поняла?!

— А ты перестань спорить и просто подумай. Тебе же никто мозги не промывал, да? И не объяснил ничего толком, судя по всему, — проворчала она затем.

— Тогда и ты подумай, а не повторяй за купцом этим, как попугай! — насупился Пашка. — Он же мог тебе навешать? Ну, в теории?

Женька набрала в грудь воздуха и приоткрыла рот, но потом передумала. Хлопнула губами и только затем сказала:

— В теории мог. В теории я ещё рехнуться могла. Тебя тут вообще может не быть. Или я впала в кому и брежу, потому что даже и не выздоравливала.

— Тормози, перебор, — замахал руками Соколов-младший. — Родинку твою я убрал, если что.

— Спасибо. Демьян Тимофеевич сказал мне. И я действительно очень благодарна за это. Видишь, бесы не так плохи, — лукаво прибавила она.

— Да бля… — вырвалось у Пашки.

— Значит, рассматриваем в разрезе, где мы не психи, так? — продолжала Женя.

Младший Соколов вымучено кивнул.

— И каким должен быть богоугодный человек? В теории.

— Ну, добрым… — снова растерялся он. — Правильным.

— А кто установил правила? И почему получается, что фактически по ним жить нереально?

— Ну когда-то же жили по ним все как-то! — возмутился Пашка.

— Ой ли. Не верю. Только вид делали. Все эти законы противоречат природе человека и среде его обитания. И как будто бы нарочно. Не согласен?

Пашка замялся. Вообще-то, он сам так подумал, когда статьи про грехи и заповеди в инете читал. И это ещё только основное, там же целая книга дополнительных задачек, блин!

— Опять же, — продолжила Женька, отступив и опершись на подоконник, — если душа — вечная субстанция, зачем ей эта короткая и сложная земная жизнь с дополнительными невыполнимыми правилами?

— Ну и зачем? — после паузы уточнил Пашка скептически.

— Да потому что мы тут проходим фильтрацию! Отбор на вшивость. Чтобы не вышло, как с первыми людьми, которые попёрли против правил. Чтобы таких, готовых переть, просто уже не пускать. Рай — для избранных. Избранных по принципу готовности подчиняться. Естественный отбор, как у Дарвина, только не туда. И я туда не хочу. Ни ангелом, ни ещё кем. И заметь. Вот религий, на самом деле, довольно много разных. И правила у них неодинаковые…

— Ну, может, там у них другой бог и свои правила, блин! — вставил Пашка.

Телефон завибрировал, и он наконец-то вытащил его и быстро глянул на экран. В верхнем пуше, над парой драконов, укоризненно пестрел «алеф» за нарушение первой заповеди.

— А тут неважно какие правила и как бог называется у кого, — победоносно отметила Женька. — Тут важно, что правила везде невыполнимые на практике. Заведомо невыполнимые. И абсолютно все — про какое-то безумное обрядовое подчинение. За ослушание — а-та-та. А жизнь складывается так, чтобы в конце пожалеть — или о сделанном, или о несделанном, но в любом случае. И в чём Демьян Тимофеевич не прав?