Скальпель для шейха

Галиб его топил? Если да, то как смог? Алекс тяжелее и сильнее. К тому же у рта нет пенистой жидкости розового цвета. Я знаю признаки, потому что в родне много медиков и биологов. Заглядываю ему в зрачки, они вялые. Необходимо усилить кровоток к сердцу и освободить дыхательные пути от воды.

С огромным усилием я переворачиваю его на живот. Вытекает вода. Затем обратно. После этого начинаю делать искусственное дыхание «рот в рот». Он начинает кашлять и выхаркивает воду, но до конца в сознание не приходит. Более того, пульс его продолжает слабеть.

— Алекс, ты меня слышишь? — я трясу его и не понимаю, что происходит.

Он же должен был прийти в сознание? Он может дышать, и сердечный ритм должен восстановиться. Нащупываю у него в кармане телефон и вызываю скорую.

Неожиданно его начинает тошнить. Буквально выворачивает так мощно, что он рискует захлебнуться второй раз. Мои руки трясутся с силой, телефон выскальзывает. Бросая все, переворачиваю его на живот.

Алекса рвет и сильно.

Ко мне поднимается Марс. На его лице и руках кровь. Он выглядит потрёпанным, не в себе, но сосредоточенным и собранным.

— Алекс?

— Я не знаю, что с ним, — признаюсь я, пока он щупает пульс. — Он его топил. Но еще что-то.

— Он дал ему наркотик, — рычит Марс.

— Я вызвала скорую.

— Неси аптечку и одеяло, — велит он. — Я вызову вертолет.

Я понимаю, что стою голая. Все поменялось так стремительно, и, пока неопределенность давит на меня, не задаю лишних вопросов. Не до них. В голове никак не укладывается происходящее.

Спустя пять минут, завернув Алекса в одеяло, мы остались не при делах.

— Что с Галибом?

— Ничего, — Марс хмурится.

— Ты что, убил его?

Он мотнул неясно головой, и я не поняла, что чувствую. Какая-то часть хотела именно этого. Вызвать полицию. Сейчас в домике в горах, где скорая помощь не проедет, как в городе, условности и цивилизованность уступили место злости.

— Давай оденемся, и я все тебе расскажу, — сказал он, вставая с корточек.

Мне хочется спуститься в баню и посмотреть, что с Галибом.

— Почему мы не вызываем полицию?

Он поднимает на меня глаза и говорит спокойным голосом:

— Потому что это семья, Вера. И мы не дома! Алекс скажет, что у него случилась передозировка, но не заявит на Галиба. А мы с тобой ничего не докажем. Мы же не знаем, кто нас запер.

Внутри сердца рождается неопределенность, связанная с внутренним конфликтом. Он же пытался нас убить. Убить! Галиб почти убил Алекса.

— Как так?

Марс молчит и смотрит на меня.

Я отчетливо понимаю, что все кончено.

Именно в этот самый момент безмолвного, раздирающего обмена взглядами.

Между нами — все кончено.

Я не принимаю его ответа и действий.

В моем мире все должно быть по правилам. Если человек поступил плохо, его должны наказать. Если переступил черту закона, его нужно осудить и удалить из общества, ради безопасности остальных.

— Ты вырастешь и все поймешь, — произносит он негромко и печально.

— Знаешь, я уже взрослая, — отвечаю, кусая губы.

Черт, как так выходит? Мне почему-то до безобразия обидно.

— Вера...

Разворачиваюсь, твердым шагом ухожу из кухни. Я иду наверх, одеваюсь и собираю вещи. Конец путешествию. Конец тому, что так и не началось.

В одном он прав, в отношении Галиба, я определенно повзрослела. Неужели всегда так больно взрослеть?

32

Второй месяц пошёл, как мы вернулись после поездки. До конца учебного года остаётся всего ничего.

— Ты изменилась после той поездки, — заявляет Катя не в первый раз.

Женя соглашается с ней, кивая головой. Я же мысленно соглашаюсь с обеими. Всё, что произошло, повлияло. И они обе обижаются за то, что я так ничего и не рассказала. Отделалась общими фразами, типа "поездка не удалась". Отношения с Галибом закончились. Алекс загремел в больницу. Про Марса ни слова.

Я уехала с водителем, вызванным им. Сам он улетел с Алексом и бригадой скорой помощи. А вот Галиб...

Он остался в бане. Что с ним сделала семья? Этот вопрос я задавала себе день за днём, пока Полина не рассказала, что он дома. Досадовала, мол, к нему не пускают. Галиб не появился на занятиях. Полина сказала, что семья оформила на него в деканате академический отпуск. Я не могу на неё смотреть без убийственного презрения. Перед глазами стоят фотоснимки. Мне и жалко её, и нет.

Конец года выдался тяжёлым. Сил буквально хватало только на диплом и сон. Даже на занятиях я сидела в полудрёме.

— Знаешь, — как-то выдала Полина. — Мне кажется, ты округлилась.

Обычная колкость. Она всегда заявляет, что я выгляжу толстой, неуклюжей, в древнем худи. Но вот тут пришла в голову мысль, типичнейшая, пугающая и такая понятная.

Тест на беременность.

Один тест.

Крошечная полоска бумажки...

Ни один договор в мире не выглядит таким мизерным, как этот. Договор с жизнью! Манифест. Да что знают миллионеры, делающие рискованные и азартные миллиардные ставки в казино? Да ничего они не знают! Вообще ничего.

Я сижу на лекции и слушаю подруг, не слушаю преподавателя, думаю только об этом. Я не была беременной, и слава богу. В аудиторию входит декан нашей кафедры. По студенческой группе проходит волна пробуждения.

— Всем добрый день, — сообщает невысокий жилистый мужчина с седыми кучерявыми волосами.

За ним следом входит Марс. Оба в деловых костюмах, предельно важные. От их вида сердце уходит в желудок. Он пробегается глазами по рядам, пока не находит меня.

Ловит взгляд.

Боже, хочу провалиться, исчезнуть, раствориться, но вместо этого едва дышу. Жар окутывает плечи и щеки, словно коварный змей. Кружится голова.

— Позвольте представить, — чирикает декан. — Большая честь. Наш куратор и благодетель Марс Блицкриг. У меня для всех новость. Он выбрал по заявленным темам двоих из вас для стажировки в компании в Арабских Эмиратах. Итак...

Дышать нечем. Марс смотрит прямо в глаза. И я знаю, кого он выбрал.

В голове грохочет: "Нет! Нет-нет. Только не я. Скажи, что тебе всё равно! Всё кончено."

— Добрый день. Я выбрал Катю Стрельцову и Веру Баргузинскую, — произносит он с дьявольской улыбкой, не сводя припечатывающего взгляда.