Скальпель для шейха

Он смотрит пристально, практически убивая. Неохотно отступает, пропуская вперед:

— Ты ничего от меня не скрываешь? Я сделаю, как ты просишь, но при условии, — произносит он мне в спину.

— Каком? — на секунду замираю и не двигаюсь.

— Ты уедешь. Исчезнешь навсегда. Растворись на просторах необъятной родины. Она у тебя большая! Тогда я сдержу обещание и помещу его в клинику. Ты обещаешь?

Я колебалась бесконечно долго, понимая, что выбора нет, а потом осознала, что согласно киваю.

— Обещаю, — отзываюсь, кладя одну руку на живот, а вторую на ручку двери.

— Хорошо. Сделка заключена.

Выхожу из аудитории и просто двигаюсь. Иду вперед.

Он никогда не узнает, что я чувствую к нему. Некому будет рассказать, потому что это мой и его выбор.

И мне хочется рыдать.

33

Наши дни…

Прошло пять дней после разговора в палате с высокопоставленным лицом. Я шла по мокрому снегу к машине, и моё внутреннее чутьё подсказывало, что предчувствия не обманули. Никто не пытался со мной связаться или поговорить. Марс сделал вид, что меня не существует. Что ж, может быть, оно к лучшему, прошло столько лет…

Не знаю, чего именно я ждала от столь нежданной и необычной встречи. Пожалуй, я бы спросила о Галибе: как его занесло в спа-салон на краю Сибири? Ответил бы мне Марс? Очень сомневаюсь. Нам дали чётко понять, что я крайне нежелательная персона у тела шейха.

Курумканский пришёл в бешенство от предложения людей шейха дать мне отпуск на время пребывания того в больнице. Он отказался наотрез, посылая всех спецслужбистов дивным сосновым лесом вверх по Селенге до Монголии. Предложил провести операции вместо меня у других людей, что стояли по расписанию и графику многие месяцы на пересадку больных органов. Никто не вызывался, и вопрос был снят с повестки дня.

В клинике и раздевалке, казалось, тихо. Где-то стайкой бродили интерны. Они пьют кофе и готовятся к сложному дежурству. Не верилось, что я сама была такой несколько лет назад. В двух-трёх операционных ведутся срочные операции, две готовят для утра. Я вошла в раздевалку и присела на скамейку, собираясь с мыслями и духом.

В тишине перед рассветом меня охватило чувство неуверенности, но уже другое — профессиональное. Я неосознанно растирала заживший кровоподтёк, вспоминая события на автостраде. Дело было даже не в Андрее, которого я видела эти дни только на работе, а в том, что казалось, наши отношения дошли до точки кипения. С момента назначения ведущим врачом шейха он всё время срывался, никак не мог собраться и, что хуже всего, не объяснял причины и мотивы поведения. Догадаться можно было и так: у них с Полиной всё плохо.

В раздевалку влетел Курумканский и, окинув помещение лютым взглядом, зло мотнул головой. И я поняла — вот оно, то, что тревожит и грызёт с утра.

— Что?

— Его нет. На звонки не отвечает.

Они планировали начать в девять утра. Пациент был готов, проводились последние анализы и приготовления. Но главного хирурга-трансплантолога не было на месте. Я могла только моргать.

— Где он? Где? Черт возьми! Собирайся, — скомандовал он мне и вышел из раздевалки.

В следующую секунду я едва поспевала за Курумканским, шагающим к выходу.

— Я так понимаю, дома он не объявлялся?

— Нет.

Он вдруг остановился, резко повернулся и выдохнул:

— Подумай, где он может быть, кроме Польки. Где?

— Я не знаю, — растерянно хлопаю глазами. Андрей, что с тобой? Такой позор для всех нас! Гнев высокого начальства коснется всего персонала.

— Давно не ночевал дома?

— Дней пять, — я припоминала, что с того самого разговора на планерке мы виделись только на работе, и выглядел он неважно. Растрепанный, осунувшийся, небритый — он походил на человека, у которого великое горе.

Курумканский потер бритое лицо и закрыл глаза.

— Подумай, ты его жена. Где он может быть? Где обычно этот засранец заливает горе?

Я пару секунд пыталась понять, о чем он, а затем кивнула.

— На выезде из города, шатры, где поют.

— Поехали.

И спустя десять минут мы ехали по Улан-Удэ в направлении выезда на Байкал. Город в предрассветных сумерках отражал свет фонарей витринами, мигал неоновыми вывесками, позевывая темными окнами многоэтажек.

— Что происходит?

— Полина замуж собралась, — ответил тот после некоторой паузы. — Бросила твоего кабеля.

— За кого?

— Одного из этих адвокатов шейха.

У меня что-то ухнуло внутри. За Марса Блицкрига? Или за другого, второго…

— За пять дней?

— Как видишь, ей не требуется много времени на раздумья.

Дальше я ехала молча, сворачивая на нужных поворотах и пропуская машины. Полина выходит замуж второй раз. И верно, очень быстро собралась, но Андрей тогда в машине сказал, что у нее кто-то есть. Значит, она познакомилась с ним до этого или бросила еще кого-то ради нового? Чужая душа потемки. Я думала, что знаю ее, а выходит, совсем нет.

Мы приехали в кафе и, войдя внутрь, очень скоро увидели среди засидевшихся посетителей Андрея. Он пил, и, судя по внешнему виду, давно.

— Какие люди, — усмехнулся он, пока Курумканский оплачивал счет. — Ты забыл про операцию? — спросила я, понимая, что происходит что-то запредельное. Андрей никогда не позволял себе ничего подобного. Даже когда умерли его родители, один за другим. Не заливал депрессию алкоголем и не подводил. Выходит, Полина была для него даже важнее, чем все остальное.

— Жена моя, — он икнул. — И тоже, а-аха.

Мы взяли его под руки и дотащили до машины, под ругань Курумканского, загрузили внутрь.

— Что теперь?

Курумканский свирепо следил за трассой, и было видно, как его трясет от злости. Еще миг — и он взорвется, как разрывная граната, засыпая осколками салон. Он что шаман, что хирург относился к обязанностям с дисциплиной военного. Одни его боялись за это, другие боготворили.

— Он же…

— Козел.

Он, едва сдерживая бешенство, бросил испепеляющий взгляд на безмятежно спящего на заднем сиденье Андрея, а затем на меня. Захотелось выброситься из машины, прямо на ходу.

— Езжай в клинику. Воткнем физраствор, привезем в операционную. Проведешь операцию, а по бумагам проведем этого. Потом пусть шагает на все четыре стороны.

— А если узнают?

— Узнают, так узнают. Нам что? Поехали.

Спустя два часа я натянула шапку, собирая светлые локоны под нее, надела сине-зеленую маску, перчатки. Последние детали одежды. Все, готова.

Вошла в операционную. Осмотрела всех. Почки уже привезли. Катя, анестезиолог, стоит наготове. Другие члены команды рядом. Кто-то по привычке в ослепительно-огненном рассвете включил фоном Линдси Стерлинг, и веселая скрипка с битом заритмировала и понеслась по пространству комнаты. Рядом на каталке спал Андрей. Его также обработали и укрыли синей тканью. Формально он присутствовал на операции. Формально мы были мужем и женой.