Скальпель для шейха

— Чем занимаешься?

— Вожу.

Студентом он подрабатывал на подстанции скорой помощи.

— А качалка?

— Взял первое, что предложили. Соблазнов меньше, — сообщил он, не сводя глаз с дороги.

Мы почти приехали к их общему дому, в котором прожили пять лет. Последний год, как друзья-соседи. Андрей остановил машину и замер, глядя вперёд себя.

— Что будешь делать?

Он продолжил смотреть вперёд, а затем развернулся всем корпусом ко мне и развёл руками.

— А что предлагаешь?

Я усмехнулась:

— Может, жить.

— Жить?

— Случившееся не конец света, верно?

Он ушёл в себя, на пару секунд напрягся, а потом его мышцы расслабились, словно отпустил их кто и ослабил внутреннее напряжение.

— Верно, — глубоко вздохнул. — Не думал, что всё закончится.

— С ней?

— С нами, — он посмотрел в глаза с долей разочарования.

— А что с нами?

Мы двигались давно и резво в сторону развода. Я смирилась, признала факт любовницы, хотя это совсем не мешало дразнить и соблазнять мужа. Всё шло по накатанной и вдруг закончилось. Обычные роли преломились и исчезли. Как ломается нечто древнее, хрупкое, держащееся на одном честном слове. Так же и у нас. Хрупкий брак держался на Полине. Древний как мир треугольник, базовая структура в отношениях между людьми, не связанных прочными узами, но предпочитающих думать иначе. Я улыбнулась этому внутреннему открытию.

— Я же знаю, ты меня любишь, — Андрей улыбнулся.

Он помолчал, не дождавшись ответа, предложил:

— Поедем, выпьем чего-нибудь, малая. Завтра машину заберёшь.

Я не стала спорить, самой хотелось расслабиться. Обдумать то, что только что дошло. Последние недели в больнице было много операций, так что и в самом деле стоило отдохнуть. Всё равно Батыр Хазанович неожиданно расщедрился.

— Погуляй несколько дней, — изрёк он отцовским тоном, когда я звонила ему в последний раз. — Вызову.

Разве можно ослушаться начальство?

К десяти вечера мы сидели в кафе. Юрта, столики, запах жареного шашлыка, тянущийся с мангальной зоны на улице, и импровизированная сцена, где всегда найдётся желающий что-нибудь исполнить, спеть-сплясать. Место принадлежало оперной певице, и мечтающих о меценате хватало. Мы пили пиво и слушали рок-металл в компании близких друзей. В основном Андрея. Мне нравилась атмосфера.

В полночь, когда большинство знакомых уехало домой, а я засыпала на плече мужа, к нам подсел мужчина.

— Знакомься, — «хорошим» голосом добродушно представил Андрей.

Несколько удивлённо, насколько это возможно в состоянии опьянения, я уставилась на незнакомца. На вид средних лет, респектабельной внешности. Мужчина имел широкое лицо с флегматичными чертами и высоким лбом. Волос пепельный. На коже виднелся загар. Я нехотя протянула руку.

— Георгий Тукаев, корпорация «Сафино», — пожал он в ответ, рассматривая меня в ответ.

В мужском взгляде таился интерес, нечто, что совсем не понравилось. Название корпорации казалось знакомым. Не настолько, чтобы вспомнилось, некоторые из их препаратов имеют созвучный логотип и используются в операционных.

Музыка грохотала на грани шума, народ разгорячился, кричал, танцевал, о чем-то спорил. Я же силилась разлепить глаза и понять, чем он так интересен. Мужчина казался привлекательным, даже очень. Хорошая стрижка, ухоженные ногти, стильно сидящая на тренированном теле рубашка, массивное золотое кольцо на обручальном пальце. Он будто сошел с обложки журнала о бизнесе, рекламирующего дорогие часы и костюмы.

Затем я вопросительно посмотрела на мужа.

— Пойдем домой.

— Он вербовщик, — заерзал Андрей, подгребая меня к себе сонную и расслабленную, под руку. — Ищет таланты.

— У компании «Сафино» к вам предложение, — обратился новый знакомый, разглядывая меня отнюдь не равнодушным взглядом.

— Какое? — честно попыталась разлепить тяжелеющие веки.

Муж махнул рукой, наливая себе и новому знакомому по стопарю.

— Спит. Не умеет пить. Мне рассказывай, завтра утром все доложу, — он протянул стопку, тот принял. — Считай, я представитель. Официальный.

— Мы хотим, чтобы вы проассистировали операцию в Москве. То, что вы сделали с шейхом Мактумом, походит на чудо.

Я не расслышала его. Шейха уже выписали и специальным бортом отправили домой. Операция прошла успешно, начальство осталось довольно. Я сделала вид, что забыла о нем и его почке; помнился лишь Марс Блицкриг и странный жених Полины Мэдокс Мэдс. Нас с Андреем на свадьбу не пригласили, но сплетен я вдоволь наслушалась от местных кумушек. И все они вещали о том, что Полинка наконец сорвала невероятный куш. Она стала местной сказкой о Золушке.

— Да она лишь пересадила почку. Сделала работу. Это же ее долг, — Андрей отвинтил крышку, наливая еще.

Тукаев терпеливо посмотрел на меня, затем на него. Меня сильно развезло. Снова на Андрея. У того неправильная осанка, указывающая на сниженную самооценку, и грудной голос, подсказывающий, что человек живет эмоциями. И, вероятно, страхами — все-таки он периодически повышал голос до пронзительного. Видимо, решил, что договориться с ними ни о чем сегодня не получится. Мужчина энергично протянул визитку.

— Оплачиваются перелет туда и обратно, гостиница и другие расходы. Плюс в случае успеха операции — бонус. Позвоните мне, — попросил он, поднимаясь со стула.

— И много?

— Пятьдесят тысяч, — он смерил Андрея холодным взглядом, вероятно, пытаясь понять, будет ли тот утром помнить или нет.

— Всего-то?

— Долларов.

На этом я отключилась окончательно, решив про себя: приди Тукаев ко мне на массаж, я сделала бы ему встречное предложение.

***

Следующим утром Андрей растормошил меня и заставил принять сопротивляющуюся аспирину с водой, так что я рассердилась. Он говорил и говорил, а я сидела в кровати и апатично пила воду, пытаясь вспомнить вчерашнее.

— Кажется, мне предложили кого-то прооперировать?

Андрей не умолкал. Когда он воодушевлялся, то становился болтливым, а мне хотелось молчания. И хотелось секса. Всю ночь снился Марс Блицкриг и, кажется, Тукаев. И они вели себя во сне вовсе не по-деловому, не сдержанно и далеко не прилично.

— У них клиник два бренда. В России одна. Ты только подумай. А?

Я оценивающе посмотрела на мужа, меньше всего думая о клиниках.

— Куча возможностей! И не только у тебя, но и у меня. Малая, что скажешь?