Сказ о Владе-Вороне

— Просто ты развеял собственный страх, а потом — слуг Моревны.

Олег с удовольствием поверил бы, вот только чувствовал, что от следующих тварей, которых пошлет по его душу некая воплощенная смерть, уже не избавится верой в собственные силы. Рассказываемое странно четко ложилось на его память: словно он повторял когда-то уже заученный материал перед экзаменом. И вместе с этим он по-прежнему оставался собой: Олег Трипетов, студент дневного отделения одного из престижнейших вузов страны, окончивший школу с золотой медалью, никуда не делся. Просто он внезапно стал осознавать себя еще и очень древним существом, которого не иначе как за злодейства лишили памяти, а теперь возжелали если не уничтожить, то посадить в самый глубокий подвал на двенадцать цепей да под семь замков.

— И чего ожидать дальше, Ворон?

— Ничего, — тот глубоко вздохнул и снова поморщился. — Все ходы сделаны, а карты мечены. Теперь лишь от тебя зависит, хочешь ли ты возродиться окончательно, или прожить человеческую жизнь.

— Но ты останешься со мной в любом случае? — отчего-то этот вопрос вдруг показался особенно важным. — Ты ведь мой фамильяр, — пояснил Олег, почему-то устыдившись.

— Я не это слово! — Ворон фыркнул и отвернулся, обидевшись.

— А кто?

— Вестник. И с тобой нахожусь столько, сколько сам сочту нужным. Тебя за все, что сотворил, исклевать следовало бы. Но как клевать беспамятного?

«Видно, никак», — усмехнулся Олег, прекрасно понимая, что озвучивать эту мысль не нужно. Он предпочел спросить другое:

— И если я выберу неправильно, улетишь куда подальше?

— Улечу, — его лицо стало задумчивым и немного печальным. — Можно сказать и так. Порождения Моревны ядовиты, и только ты неподвластен их гибельному прикосновению.

Олег вздрогнул.

— Но ты ведь пил эту… живую воду, — напомнил он.

— И она сохранила меня от старости и естественного умирания. Однако бессмертие и неуязвимость — вещи разные, ты сам не раз убеждался в этом. Я вечная вещая птица, которая не умирает, но которую вполне возможно убить.

Олег стиснул кулаки и проклял все на свете, а вместе с этим и себя, и это существо. Зачем было лезть, если знал, чем это обернется?

— А ты справился бы без моего вмешательства? — Ворон склонил голову к плечу и посмотрел очень внимательно.

— Но ведь все поправимо? Противоядие существует?

Ворон тяжело вздохнул и провел ладонью по векам, словно пытаясь стереть усталость с лица.

— На самом деле — нет, не бывает противоядия от смерти, — сказал он наконец и, прежде чем Олег впал в самую настоящую панику, прибавил: — И да, все обратимо при условии верного выбора.

Вот и пойми теперь правильно. Впрочем, именно понять Олег и не пытался: он знал в точности, что необходимо делать.

— Значит, идем искать мертвую и живую воду, — просто сказал он.

Ворон в ответ только языком цокнул.

Сказать просто, а вот куда именно идти, Олег не знал или не помнил, а Ворон отмалчивался, хотя во многих (если не во всех) сказках только и делал, что мотался за этой самой водой.

— Там, где сейчас источник находится, не особенно полетаешь, — ответил он на прямой вопрос. — Да и не могу я, если ты забыл.

— Значит, найду сам, — буркнул Олег и пошел собираться.

— Посохи с собой не бери, железных башмаков не тащи. Все равно не пригодятся, — напутствовал Ворон.

Олег, в общем-то, и не собирался. Чего такого необходимого можно взять в поход за тем, что всегда считалось несуществующим? На глаза попался черный чемодан, с которым родители обычно катались на курорты, и Олег чуть не расхохотался. Так и представилась картина: он с этаким багажом, застывший на краю болота перед избушкой на курьих ножках.

Вспомнив, что Баба Яга живет в соседней квартире, Олег устыдился, наскоро переоделся, вытащил из наплечной сумки все студенческое (всегда полагал, что экономика — это не его) и запихнул в нее еще одну рубашку и джинсы. Ничего больше не влезло. На ноги надел две пары носков (все же видение о болоте никак не хотело отпускать) и старые, зато несравнимо более удобные, чем обычная городская обувь, «говнодавы». На футболку надел водолазку, на водолазку — джинсовку, на джинсовку едва не напялил свитер, но вовремя припомнил загадку про капусту. Когда в этаком виде вернулся на кухню, Ворон, которого все привычнее удавалось прозывать именно так (тем более имя действительно существовало до принятия христианства), иронично приподнял бровь.

Сам он вытаскивал из холодильника продукты и тщательно укладывал в невесть откуда взявшийся мешок. Тот выглядел уже довольно увесисто (с тех пор как у него появился питомец, Олег стремился пополнять запасы своевременно).

— Прольется, — заметил он, провожая взглядом открытый пакет молока.

— Не прольется, — откликнулся Ворон.

— Значит, испортится, — настаивал Олег.

— Не испортится.

Дальше осталось только покачать головой и сесть за стол. Вмешательство не обернулось бы ничем хорошим (вороны — еще те куркули), да и шоу хотелось досмотреть до конца.

В мешке исчезли продукты, кухонные полотенца, три кастрюли, две сковородки, рулон туалетной бумаги, ложки-вилки-ножи, одеяло, принесенное из комнаты, куртка, в которой Олег обычно ездил на дачу, и три свитера.

— Может, еще комп захватим? — предложил Олег. — А? Он такой новенький, черненький, блестященький…

— Потом, — отмахнулся Ворон и, усмехнувшись, добавил: — Сам припрешь.

Олег кивнул:

— Согласен. Но все это не потащу.

Ворон со вздохом подошел к нему, подцепил двумя пальцами ремешок сумки и, сняв с плеча, кинул в мешок.

— А и не надо, сам управлюсь, — в следующее мгновение он вернулся к поклаже и ловко завязал веревкой, соорудив наверху самый обычный бантик. Стоило это сделать, мешок принялся уменьшаться. Как только он достиг размера, когда спокойно помещался на ладони, Ворон убрал его в карман.

— А так разве можно? — опешил Олег.

— Готов? — услышал вместо ответа.