Сказ про Игната-Хитрого Солдата

– Ну, а ежели не мне одной привиделось?
– стукнула клюкой об пол Ульяна.
– Тогда как?

– Попадья смолчит, а несмышлёнышу Аринке веры нет, - бойко ответил Парамон и покосился в сторону белеющей фигуры.

Но на крыльце уже никого не было.

– Кто смолчит, а кто нет, - сказала бабка Ульяна и громко стукнула клюкой.
– Эй, люди, сюда!

Поп, попадья и Аринка удивлённо глазели на входящих в дом Игната, братьев Василия и Демида, деда Данилку.

– Откуда... чего нужно?
– растерянно залепетал Парамон и выпучил глаза, как варёный рак.

– Что ж это делается-то!

– всплеснула ручками попадья.

– Погиб отец Парамон, как швед под Полтавой!
– улыбнулся Игнат, и мохнатые брови его весело зашевелились.
– Только и всего!

Братья Демид и Василий остановились у дверной притолоки, а дед Данилка с Игнатом подошли к Парамону поближе.

– Неужто все всё видели?
– спросил поп подозрительно.

– Не только видели, но и слышали, - сказал Демид, поглаживая бороду.

– Где ж вы, бесштанники, были?
– Парамон принялся мусолить пальцами лоб, и юркие глазки его зашныряли по сторонам, словно два мышонка, в поисках выхода.

– Шагал по улице, слышу - гром и огонь небесный, - по-солдатски чётко доложил Игнат.
– Остановился... А они все, - он кивнул на деда и братьев, прежде меня подошли.

– Шли в-церковь, ан такое привиделось-прислышалось!
– покачал головой дед Данилка.
– Хочешь не хочешь, а замрёшь. Ох, как ты, Парамон, бойко от жизни небесной отрекался!

– А кто его ведает, что на том свете-то?
– загудела попадья, приходя на помощь попу.
– Ты вот, солдат, про небесную жизнь чего знаешь?

– Заглянул я на тот свет, - весело молвил Игнат.
– Дело было под Полтавой. Ядро шведское рядом разорвалось - меня так головой в землю воткнуло, что крота в норе задавил. Пока меня оттирали да водой кропили, я на том свете многое увидел. Но ничего для мужика хорошего не усмотрел. Бедность да хворость.

– Вот и я, детки мои, - ощерился улыбкой Парамон, - про то знал... Бедность да хворость, ох-хо... Зачем мне туда? Да и грехи наши тяжки, на небо не пускают!

– Это мы видели-слышали, - закивал головой дед Данилка.

– "Слышали, слышали"!
– рассердилась попадья.
– Кудакнула курица, а узнала вся улица. Радоваться должны, что батюшка с вами остался!

– Да уж возрадуемся, дай срок, - сказал Игнат, покручивая ус.
– Завтра всё село знать будет, а послезавтра - все кулики на болоте. А ты, Парамон, пословицу слыхивал такую: и маленький бугорок телегу опрокидывает?

– Грозишь?
– прищурил глаза поп.

– А ты правды боишься?
– усмехнулся Игнат.

– Знаю я твою правду, - снова замусолил пальцем лоб Парамон.
– Всё знаю... Опоили, в голове у меня дурман был, в глазах - огни. Не скумекал малость.

– Спохватился шапки, когда головы не стало, - молвила бабка Ульяна.

– Да, ославят меня теперь, - согласился Парамон.

– Плохо-худо тебе будет, - поддакнул дед Данилка.

– Не велик узелок-то, да крепко затянут, - доставая из кармана камзола бумагу, сказал Игнат.
– Разойдёмся, святой отец, полюбовно. То, что тут было, считай, вовсе не было. Никто об этом не узнает. Только и ты мне помоги.

– В чём помочь?
– мрачно покосился на попадью Парамон.

– Обманут тебя, Парамоша, беспременно обманут!
– загудела попадья, Не поддавайся!

– Мы с глазу на глаз разговор поведём, - сказал Игнат попу.
– Бабушка Ульяна, дедушка Данила, Василий да Демид, вы с попадьей в горницу подите. А мы тут останемся... Я кликну, когда нужда будет.

Все вышли из опочивальни.

Аринка сменила лучину и исчезла за дверью.

Поп сидел на сундуке в подряснике, одна нога обута, другая - босая. На большой лысой голове попа, как в зеркале, отражался огонёк лучины.

– Деньгами возьмёшь, Игнатик?
– спросил Парамон и облизал толстые красные губы.
– Много не дам, но тебе на одного довольно будет.

– Чтоб все молчали, каждому по рублю в рот не положишь, - сказал Игнат, присаживаясь на сундук рядом с попом.

– Умный-то ты умный, да ум-то у тебя дурацкий!
– вздохнул поп.
– От денег отказываешься.

– А к чему мне деньги?
– подкрутил ус Игнат и сам себе ответил: Деньги тому нужны, кто к ним привык. Вот как ты и Спирька. А я без них почти полвека отшагал и ещё отшагаю, сколько мне жизнью положено.

– Попытка - не пытка, спрос - не беда, - миролюбиво произнёс поп. Чего же ты, Игнатик, от меня хочешь?

– Мы - про тебя молчок, - проговорил Игнат, - а ты - Спирьку в бочок! Подати мужицкие я Спирьке-Чёрту сдавать должен?

– Ему, ему, - внимательно уставившись на Игната, кивнул головой поп. Он от всех княжеских амбаров ключи хранит.

– Пусть он мне подпишет бумагу, что я ему всё до единого зёрнышка сдал - и по рукам!
– предложил Игнат.

– Охо-хо, грехи наши тяжки, - весело, нараспев произнёс Парамон.
– Со злодеем Спирькой такую учинить потеху - дело святое. Подпишет он бумагу, подпишет!
– довольно ухмыляясь, потёр ладошки поп.
– Он хоть жизнью толчённый, но неучёный.

– Как - неучёный?
– удивился Игнат.
– Грамоты не разумеет?

– Хе-хе, Игнатик, за то меня брат мой Спиридон и ненавидит люто, что я-то грамоте обучен, а он нет. Скрывает он свою неучь. Ни читать, ни писать не может, лишь подпись ставить умеет. Уразумел, к чему клоню? Ох, возьму я его за глотку, повертится он у меня! Узнает, где раки зимуют!.. Ты, Игнатик, мне вот что скажи: кого ты приспособил ангела изображать? Кто у тебя в белом на крыльце стоял?

– Стёпка, деда Данилы внучка. Лицо ей мукой забелили, в холстину завернули... Чем не ангел?

– Ох-хо-хо, голь на выдумки хитра.
– Парамон почмокал, пожевал губами, спросил: - А голос-грохот ты как изобразил?

– Из берёсты трубу свернул да из-под крыльца и голосил, - объяснил Игнат.
– Молнию с громом и того проще: Демид короб маленький с порохом поджёг. А голова у Стёпки светилась - приметил? То на мою шапку солдатскую светляков натыкали. Будто звёзды мигали! Вот и все чудеса.

– В голове у меня туман был, - вздохнул Парамон, - а то бы не ты, а я над тобой, Игнатик, смеялся... Ну, ежели б я согласился на небесное житьё, а? Что бы ты тогда со своей комедией делал?