Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Сказание о пустыне
Шрифт:

Хотя бы здесь он не оплошал. Вовремя отправил Захира. Вот только жену старого друга не уберег… Но ему ли, смертному, сражаться с волей той, что вечна?

Вздрагивает полог, отведенный в сторону тонкой рукой. И хрупкое дитя заглядывает в его часть шатра.

— Отчего ты не спишь, девочка?

Она не смущается, прямо встречает его взгляд и задергивает полог за спиной.

— Ты говорил с пустыней, почтенный аль-Гуннаши?

Усмехается кади.

— С ней, дитя.

— И она тебе ответила?

— Не сегодня…

— А завтра ответит?

Старик склоняет голову к плечу, рассматривая серьезно

настроенную девочку. Уже почти невесту. И сложно аттабею будет найти ей мужа. Мужчина городов не привыкли, чтобы женщины имели свою волю. Или задавали вопросы…

— Что ты хочешь узнать, дитя?

— Когда мы вернемся домой?

— Тебе так не нравится в пустыне?

— Мне нравится, — соглашается девочка, и даже в темноте видно, как вспыхивают ее глаза. — Я бы осталась здесь навсегда, но Лейла и Зейнаб плачут. Они хотят к маме. Ты сказал, что она жива. Значит, мы сможем вернуться. Когда?

Молчит кади. Слушает шепот песков и ветер. Вздыхает.

— На все воля песков, дитя. Для вас, в городах, все решает Небо. Для нас же важна лишь пустыня. А сейчас она гневается. И люди для нее, что песчинки…

Девочка поджимает губы и кивает.

— Тогда мы подождем. Благодарю, почтенный аль-Гуннаши.

Дитя уходит, а кади продолжает слушать отголоски слов, что доносит ему ветер. Скоро, скоро все закончится, но что останется после бури?..

…Мальчик. Он появляется однажды ранним утром. Заглядывает в комнату из сада и замирает, не решаясь зайти. Стоит и смотрит прямо на меня. В глазах его интерес и страх. Он боится не меня. Скорее уж страх стал частью его самого, так глубоко врос внутрь, что избавиться от него не выходит. Когда-то я тоже всего боялась…

…Я поднимаюсь с подушек и опираюсь на локоть. Рядом стоит блюдо с финиками. Кажется, его принесли вчера вечером. Или ночью? Не помню.

— Хочешь? — двигаю угощение в его сторону. Ребенок понимает, что его заметили. Вздрагивает и скрывается за дверью.

А я снова опускаюсь на подушки. И вспоминаю своих детей. Спас ли их Саид? Вывел ли из города? Добрались ли они до народа пустыни? Хочется верить в лучшее, но вспоминается кровь на полу, звон оружия и стоны раненых. Накатывает усталость, которой невозможно сопротивляться. А вместе с ней приходит сон…

…Мальчик появляется снова. Вечером. Кажется, того же дня. Он заглядывает в комнату осторожно, хотя кроме меня в ней никого нет. Странно, раньше рабыни ни на минуту не оставляли меня одну, а теперь вдруг куда-то подевались. Хозяин дома решил, что приобретенный товар не так уж ему и нужен?..

Мысль вызывает прилив усталости. А ребенок больше не пугается. Он подходит ближе и садится сразу за порогом. Достает откуда-то кулек с засахаренными орехами и протягивает мне. Детское лакомство. Когда-то отец покупал мне такое на базаре, если торговля шла хорошо, или по праздникам.

Медленно протягиваю руку и забираю угощение, а взамен предлагаю все те же финики. Или уже свежие? Мальчик берет сразу горсть и начинает есть с заметным удовольствием. А я осторожно пробую орехи. Они оказываются такими же, как я помню. Сладкими. И горьковатыми. Я раскусываю каждый орешек и долго жую, стараясь подольше растянуть удовольствие. Но кулек быстро кончается. И тогда я облизываю пальцы, совсем как в детстве. Мальчик улыбается и прикладывает

ладонь к груди.

— Наиль.

Копирую его жест:

— Адара.

Он кивает и уходит также тихо, как появился. А я вдруг понимаю, что голодна. И финики, действительно, оказываются свежими. И сладкими…

…Наиль возвращается. Он приходит утром, или во время полуденного жара, когда все отдыхают в саду, или ранним вечером, когда прохлада и свежесть пробираются в дом. Он мало говорит, но мне и не нужны разговоры. Он приносит с собой орехи. Или полудрагоценные камни, из которых строит башенки. А однажды я начинаю объяснять, как играть в шахматы. И постепенно мальчик проявляет интерес. Вместо доски мы используем пол, выложенный мелкой плиткой, а вместо фигур все те же камешки.

Рядом с ним я начинаю оживать. У времени снова появляется ход. У еды — вкус, а у меня — желание пробовать эту еду. Кажется, будто я просыпаюсь от долгого и тяжелого сна, который никак не хочет отпускать меня.

— Ты — добрая, — говорит однажды Наиль. — И совсем не ведьма. Если бы ты была ведьмой, ты бы уже сбежала отсюда.

— Почему я должна сбежать?

Мальчик поднимает на меня глаза, в которых живет лишь страх и печаль. Он выглядит много старше своих лет, а ведь он чуть младше Рашида.

— Потому что отец скоро позовет тебя к себе. И ты заболеешь. А потом исчезнешь. Так со всеми бывает. До тебя он поселил здесь Руфь, она была веселой и красиво танцевала. А потом он позвал ее к себе, и Руфь заболела… Она не вставала с подушек, только лежала и плакала. Пока не пропала… Остальные рабыни тоже плачут, если он зовет их к себе. Они не хотят ходить к нему. И некоторые даже пытались сбежать, но их поймали… а потом… я ходил к конюшне и слышал, как они кричали. Я не заходил внутрь, и ничего не видел, но… они кричали очень громко. И я убежал. Отца здесь все боятся. Ему нравится страх. И боль. Он хотел, чтобы я тоже научился причинять другим боль, но я не стал. Тогда он сказал, что я слабый и негодный наследник. А я перестал с ним разговаривать. Меня считают глупым и не обращают внимания. Поэтому я много слышу и вижу…

Твой отец — Шариф аль-Хатум… — слова с трудом сходят с едва ворочающегося языка.

— Да… — лицо Наиля становится совсем грустным. — Теперь ты больше не захочешь со мной играть. Я не хотел тебе рассказывать, но сегодня услышал, как рабыни о тебе шептались. Старая Гания — этот нянька моего отца, ее здесь тоже все боятся — сказала им подготовить тебя вечером для господина. Они говорили, что тебя называют ведьмой, и что ты сможешь справиться с отцом… Но ты не ведьма…

Сердце бьется оглушительно громко и тяжело. Пальцы леденеют. А крик застревает в горле. Понимание происходящего оглушает. И хочется вновь вернуться в спасительное забытье, но разум остается ясным.

— Благодарю за предупреждение… Думаю, тебе лучше уйти. Мне, действительно, нужно подготовиться к вечеру.

Мальчик кивает и собирает камешки, но перед самым выходом оборачивается и смотрит на меня:

— Если бы ты все-таки оказалась ведьмой, ты бы смогла сделать так, чтобы отец больше не заставлял всех бояться?

— Ни ведьмы, ни мудрецы не властны над чужой душой. Помочь можно лишь тому, кто сам желает измениться.

Он не удивляется, лишь глаза становятся еще печальнее. И взрослее.

Поделиться с друзьями: