Сказания о недосказанном
Шрифт:
Девственник
Завод.
Судостроительный.
Вредная и опасная специальность и работа.
А у нас. Свой, заводской, ночной, профилакторий.
Почти санаторий.
На самом берегу моря.
Спали и проживали там целый месяц. Питались, по тем временам, довольно хорошо. На обед нас привозили автобусом, иногда правда, чаще просто грузовик, сверху и по бортам брезент, от солнышка и дождя, а зимой снег и метель, но ничего, даже песни пели на ходу. хоть и не часто, но и такое было. А тут, профилакторий, на обед, чаще автобус. Шик.
Нет.
Благодарение за труд во благо Родины, было, такое. Почти как мама по головке поладила.
По вечерам два раза в неделю, танцы. А в конце пребывания, устраивали праздничный ужин с танцами, и, конечно, по тихому, почти конспиративно, было и вино.
И, вот, прощальный вечер. Белый танец, меня пригласила девушка. Она хорошо, мастерски танцевала и, даже восьмёрки, которые крутили не все умельцы. В ремесле учились вальсировать с железными табуретками. Деревянных не было, они быстро ломались, после наших репетиций.
– И, вот танцы окончились. Все были навеселе и с песнями пошли, кто на брег песчаный и пустой, иные уставшие в комнатки уютные, с видом, конечно на море.
А. Она…
Девушка эта, пригласила меня к себе в комнату, нужно поговорить, твёрдо, и почти ласково, пропела она. Но там уже были её подруги, и мы ушли на берег. Она шла совсем рядом и говорила, говорила, говорила чётко, как на профсоюзном собрании.
– Коля, ты очень хороший парень. Пожалуй, лучше всех. Ты художник, нравишься всем. Начальство тебя хвалят. И никогда не нажираешься… как многие наши ребята, а я, вот, видишь, какая…
– Со мной ребята не хотят даже дружить не то, что…
– Мужа мне и не видать.
– Одной так жить уже тошно.
– А тут ещё и бездетный налог. Все переженились, детей вон уже носят на руках, комнаты им дали в семейном общежитии. Красота.
– Вот это жизнь…
– Мне не видать такого счастья ни сегодня и не завтра. Никогда.
– И главное ты не напиваешься. Все по субботам вечером квасят, а ты, я слышала, картины рисуешь.
– Как бы я хотела такого сына или дочь как ты…
Она отошла в сторонку, нашла камешек, бросила его в море и стояла, утирая слёзы, от того, что наговорила и уговорила.
Уговорила ли?
– Но видно было, что этот разговор ей очень трудно дался.
– Потом она снова подошла ко мне и тихо, – тихо, так, почти шёпотом.
– Ну что тебе стоит. Сделай мне ребёночка…
– А я, как почувствую, тут же уеду на какую – ни будь стройку.
– Ты и знать не будешь…
Она ещё, что – то говорила, говорила.
… Шелестели, шептали как то ласково, волны о прибрежный песок, потом так же мягко, нежно откатывались и уже журчали, уносили её слёзы её песню,– плач Ярославны, девушки, которая лишена такого счастья.
Откуда появилась, как с небес свалилась, её подружка, увидела слёзы своей почти сестры по несчастью и, ошпарила меня всего кипящим гейзером, своих, совсем, почти, ласковых слов.
– Иш, тыы!
– Тоже мне…
– Нашёлся!
– Девственник несчастный.
И они, обнявшись, ушли в темноту одиночества.
*
Пришёл к себе, почти домой.
Ребята, в нашей комнате, заметили
на моём лице следы беседы, и, конечно смеялись долго и нудно.Восприняли это, как мою промашку.
А, один кубанский казак, он жил там до училища, бурно отреагировал на такое.
… Она сама… хотела, ты, а ты до сорока лет будешь девственником? Бабой рязанской. Такое дело. Ну, хоть бы поучила как надо. Эх, ты. Шляпа.
– Посмотри на неё, – пигалица, от горшка три вершка, нет, два. А ты лицо, в норме. Не конопатый, убил бабушку лопатой, рост, Да хрен с ней, что лицо овечье, было бы там человечье. Ты даже таакую прошляпил…
Даа.
Это была не модель для любования. Мужицкое народонаселение проходило мимо от такой наживки. Не потирали руки, и не говорили во след уходящей, что хороша Маша, но не наша. А ведь, и, правда.
Золушка.
Мышка норушка.
Серенькая незаметная.
– Да, это была Золушка, которая никогда не превратится в принцессу, если одеть её, прикрыть, принарядить, задрапировать фатой принцессы.
Или, совершить омовение, в святых водах нашего полноводного, почти чистого Салгира… и, даже если совершить большое омовение в святых водах Ганга.
– Ребята, странное дело, молчали, раздумывали как бы… Что бы они стали делать. Все трое были сироты. Их отцы погибли в эту войну в сорок пятом, в самом конце войны, уже Берлине… Они никогда не скажут никому Папа, как и я. Мой отец пропал, здесь, в Крыму.
– А один, наш счастливчик, рассказал, как встретили отца, – живой, здоровый, не инвалид, радость то какая была. Вдовы стояли, смотрели, улыбались с нами и плакали все вместе. А как же теперь им, сиротам, – безотцовщина.
А его отец теперь, светился радостью, рассказывал соседям, что его сын строит настоящие корабли. Специалист. Ему, нашему однокашнику не понять было, что такое для женщины – мать одиночка, что такое бездетная, да ещё и платить налог всю жизнь за бездетность. Это было трудное, но вынужденное бремя – столько война унесла людей, – мужчин, и молодых ребят…нашей, той эпохи.
И какое сердце нужно иметь, когда держишь в руках…
Это…
Маленькое чудо.
А сам …
Пустоцвет.
Одиночка.
Боголюбов
… Это была всего лишь иллюстрация на тему,– сравнение, я, как и Боголюбов пил в меру.
… И снова всплывает в дневнике знакомая фраза, художника Алексея Боголюбова.
Король скоро заметил мой талант – здорово пить…
……. И вот, ещё одна иллюстрация.
Домой
Вечер.
Небо затянуло.
Засентябрило…
Ан, не весна.
Журавли возвращаются домой.
Дождит. Туман…
Облака зацепились за любимые скалы – Утюг и, Семь братьев. Гладят эти величественные горы, своими ласковыми крыльями, ладонями матери…
А крылья журавлей намокли, отяжелели. Налились влагой свинца.
… Блестит…
Блестит. Вода…
Земляяя.
Сеели… Приземлились…
Ух!
Ах!
Оох!
На стеклянные крыши огромных колхозных теплиц…