Скитники

В разгар лета, возвращаясь домой с полными туесами жимолости, притомившиеся Корней с Любашей и соседским Матвейкой прилегли на полянке. Снежок пасся рядом, пощипывая мягкими губами сочную траву. Любаша с Матвейкой задремали, а Корней, лежа на спине, раскинул руки в тени березы и жевал дикий чеснок, наблюдая, как плывут по голубому океану белые, ярко освещенные солнцем, льдины облаков, как парит среди них беркут.

Вот он, опускаясь, закружил над обширной гарью, заросшей багульником. Круги стягивались все туже и туже. В решительный миг птица, сложив крылья, камнем упала в кусты и почти сразу взлетела. Мерно взмахивая крыльями, она набирала высоту, держа в когтях зайца.

Провожая пернатого налетчика взглядом, Корней приподнялся и от изумления раскрыл рот: возле их голенастого лосенка смирно сидел здоровенный волчище. Хищник, встретившись с взглядом человека, не проявил ни тени беспокойства и продолжал с любопытством разглядывать теперь их обоих поочередно.

– Ну вот! Пророчили, что белый лосенок к беде, а он наоборот, даже серого перевоспитал!

От этой мысли Корней тихо засмеялся. Бесстрашный дуралей лосенок недоуменно закрутил большими ушами и доверчиво поглядывал темно-синими глазами, окаймленными длинными ресницами, то на волка, то на человека. Серый, словно смутившись, не спеша поднялся и с достоинством удалился.

На третье лето подкармливаемый всеми Снежок превратился в могучего великана. Горбоносая голова на мощной шее, широкая грудь, длинные мускулистые ноги с крупными и острыми копытами, белая шерсть слегка сероватая в паху. Весь этот благородный облик вызывал восхищение.

Пасся он обычно неподалеку от скита, а зимой в сильные морозы и вовсе приходил ночевать в клеть, где специально для него держали душистое сено. Даже старики пообвыклись и больше не ворчали на белоснежного красавца. А после того, как Снежок продемонстрировал свои недюжинные физические способности, перетаскав на волокуше изрядное число ошкуренных бревен для постройки дома оженившемуся Матвейке, в скиту и вовсе зауважали его.

Постепенно Снежок в семье Никодима стал незаменимым помощником и выполнял работы по хозяйству с явным удовольствием. Любаша возила на нем на речку корзины белья. Ольга, обнаружившая в дальних заводях богатые заросли сусака, вьючила лося и доставляла оттуда мешки с корнями для всей общины. Елисей на санях, запряженных Снежком, привозил из тайги дрова. А Корней вообще разъезжал на друге как лошади.

Когда, одаренный превосходным слухом, лось улавливал призывное улюлюканье или свист приятеля, он иноходью бросался на зов, не разбирая дороги, тараня грудью подлесок и легко перепрыгивая через огромные валежины. Корней запрыгивал на спину непревзойденного таежного вездехода, и, разыскав Лютого, они все вместе отправлялись на прогулку. Со стороны троица выглядела весьма колоритно: впереди свирепого вида рысь, а за ней огромный белый лось с черноголовым наездником!

Иногда Корней ласково поглаживал шею горбоносого богатыря и почесывал за ушами. В такие минуты Снежок замирал, и его мягкая губа расквашено отвисала от удовольствия.

Перед заходом солнца, когда спадал и овод и жара, друзья обычно спускались к глубокому плесу, где купались до изнеможения. Снежок научился плотно прижимать уши к голове и нырять не хуже Корнея. Один Лютый только делал вид, что купается: зайдет в воду по колено и бродит тихонько вдоль берега.

Постоянное общение с лесными приятелями развило у Корнея способность по выражению глаз, морды, движению ушей, хвоста, повороту головы, скрытому напряжению и еще чему-то трудно объяснимому, улавливать чувства и желания не только Лютого и Снежка, но и других зверей. В его голове все эти мелкие штришки складывались в понятные ему фразы и Корней научился, со временем, переговариваться со зверьем взглядами.

Каждый год, с наступлением темных августовских ночей, когда звездам на небосводе нет числа, на холмах Впадины то здесь, то там раздавался отрывистый и низкий рев рогачей, рыскающих по тайге в поисках невест, застенчиво прячущихся в глухомани и выдающих себя нежным пофырканиванием.

Как-то в эту пору молодой скитник, колотивший кедровые шишки, припозднился и возвращался домой в сумерках. День уже оставил Впадину. Лишь багровые отсветы на западе напоминали о нем. Со склона донеслось страстное мычание-стон незнакомого быка. На его вызов тут же откликнулся другой. Корней сразу признал по голосу - Снежок!

Бесшумно ступая, скитник направился к месту предполагаемой встречи быков-соперников и вскоре услышал не только стук рогов, но и яростное всхрапывание. Следом затрещали ветки. Треск приближался, и мимо Корнея по тропе пробежал, мотая серьгой*, посрамленный противник. Похоже, бились быки крепко: у беглеца вместо правого рога-лопаты торчал лишь короткий пенек.

Подойдя поближе к месту побоища, Корней увидел стоящего на вытоптанной полянке Снежка. Он торжествующе взирал на мир и был вдвойне горд тем, что есть свидетельница его триумфа: стройная важенка тихонько приближалась к нему. Снежок нетерпеливо хоркнул. Она тут же отозвалась мычанием. Встав рядом, они принялись нежно покусывать друг друга за уши, за холку. Терлись скулами, пофыркивали и улыбались. От избытка чувств лось водрузил массивную голову на трепещущую от волнения шею подруги. Это были сладчайшие минуты! Снежок ощущал, как под нежной шкуркой пульсирует горячая кровь избранницы. Ее тепло переливалось в сердце кавалера, наполняя его блаженством. Они были счастливы и не замечали ничего вокруг…

Корней осторожно, чтобы не потревожить влюбленных, удалился.

Барсук

Пряный запах вянущих листьев и трав заполнил лес. Спокойные зеленые тона Впадины и склонов хребтов подкрашивались разноцветной мозаикой, сочность которой подчеркивалась чистотой прозрачного воздуха. Заполыхали багрянцем рябины. Оранжевыми кострами запламенели лиственницы. Отливали золотом кроны берез. Порывы ветра срывали отмирающие листья, укладывали их на мягкое ложе из уже опавшей листвы. Среди этой пестроты царили зеленокудрые кедры, украшенные гирляндами шишек, а выше по склонам и в хитросплетениях ущелий темнели островерхие ели и пихты. Хвойные деревья бесстрастно взирали на лесной карнавал, но сами в нем не участвовали, наверное из-за своего колючего характера.

Урожай брусники в этот год выдался небывалым. В один из погожих сентябрьских дней почти все обитатели скита разбрелись по кедровому бору собирать любимую брусену, усыпавшую низенькие кустики с мелкими яйцевидными листочками. Доя веточки двумя руками, сборщики быстро наполняли корзины.

Корней, имевший привычку забираться в самую глухомань, приметил затаившуюся под обрывом у барсучьей норы лису. Забыв о ягодах, парнишка стал наблюдать за ней. Когда хозяин квартиры выбрался из норы и отошел справлять нужду, кумушка тут же юркнула в нее. Побыла там немного и выскочила обратно. Вскоре из норы послышалось недовольное похрюкивание вернувшегося барсука. Опрятный хозяин, любящий чистоту и уединение, брезгливо щуря маленькие глазки, очищал квартиру от зловонных испражнений, оставленных лисой. Нахалка на этом не успокоилась: она взялась подбегать к норе и лаять, разрывать лапами отнорки, продолжая беспокоить хозяина.

Добродушный увалень, хотя и был крупнее и сильнее кумушки, терпеливо сносил все эти пакости. Но, похоже, что наглость и упорство рыжей бестии в конце концов принудят беднягу оставить просторное жилище и рыть новое. Корней сочувствовал барсуку, но вмешиваться не стал: сам виноват - сильней лисы, а постоять за себя не может. Дома же он получил нагоняй от матери за то, что насобирал брусены меньше, чем его младшая сестра…

Отшельник

Стареющий Никодим на девятое, после смерти жены, лето, когда Корнею шел лишь восьмой год, а внучке Любаше шестой, уговорил таки наставника Маркела благословить его на пустынножитие, дабы отойти от мирских забот и сосредоточиться на писании истории общины, наставлений по лекарскому делу, молитвах за здравие скитожителей и сбережения веры в первородной чистоте.

Со своей Пелагеей он прожил душа в душу долгую жизнь и, оставшись без нее, несмотря на то, что был окружен любовью и заботой домашних, чувствовал себя сиротой. Старец еще в ту пору замыслил удалиться в пустынь. При каждой встрече с Маркелом он снова и снова заводил разговор об уединении. И наставник сдался, внял уговорам и благословил на отшельничество, тем более что Никодим обещал не отгораживаться от братии и продолжать лечить и наставлять их при нужде.

За три дня Никодим с Елисеем и соседом Проклом сладили лачугу с двумя окошками у подножья Северного хребта на горном ключе под серой, покрытой пятнами лишайника скалой. Переезд же затеяли в самое предзимье, когда злой ветер-листодер срывал с деревьев остатки ярких осенних нарядов. Место нового проживания называлось Верхи. Находилось оно не так уж и далеко - всего в трех верстах от скита.