Скорость

— Берите, берите, — настаивали они. — Вон там, у зеленого мысочка!

— Что ж, не возражаю, — сказал Роман Филиппович и, переглянувшись с Евдокией Ниловной, пошел к таловым зарослям, из-за которых виднелся зеленый мыс берега. Прежде чем столкнуть лодку с песчаной отмели, он сложил рупором ладони и крикнул в сторону острова:

— Ге-ге-ей! Ждите транспорт!

Лида недовольно замахала руками и хотела снова убежать в воду. Но Петр взял ее за руку, посадил на песок. Тем временем Роман Филиппович закатал рукава до локтей, вывел лодку на простор и нажал на весла.

Обратно перебирались неторопливо. Роман Филиппович сидел рядом с дочерью на корме и все время наблюдал за зятем. А тот, работая взятыми у тестя веслами, то блаженно улыбался, то хмурился, будто вспоминал вчерашнее. В мыслях Романа Филипповича тоже изредка всплывала картина того, что было у деповского домика. Но больше он думал о том, как продолжить этот разговор сегодня и где лучше выбрать для него место.

«Уйти куда-нибудь по берегу, что ли? — прикидывал Роман Филиппович. — А может, удалиться в глубь рощи? Главное, чтобы никто не мешал».

Когда приблизились к зеленому мысу, услышали плач Сережи. Лиду словно ветром сдуло с кормы. Она вспомнила, что подошло время кормить сына.

Из-за кустов показался высокий загорелый парень — един из обладателей лодки.

— Слушай, милый человек? — обратился к нему Роман Филиппович. — Услужи еще. Позволь побаловаться веслами? Если сомнение имеется, документ вручить можем.

— Да что вы, папаша, — замахал руками парень. — Катайтесь, пожалуйста. А мы пока в волейбол ударим.

— Спасибо, — сказал Роман Филиппович и кивнул Петру: — Не возражаешь?

— Нет, конечно!

«Не догадывается, — подумал Роман Филиппович. — Или догадывается, но хитрит». Все же весла на всякий случай взял в свои руки. Оттолкнувшись от берега, он пустил лодку вниз по течению, туда, где за ближним поворотом реки длинным рукавом отходил в сторону залив — старица. Когда-то, лет тридцать назад, здесь было основное русло реки; молодой Дубков приходил сюда вместе с Дусей купаться. Однажды в такой же вот жаркий день, сидя на песке, она шепнула ему по секрету: «А ведь у нас будет ребенок». Потом они стояли под развесистым дубом и тихо мечтали: «Если будет дочка, обязательно назовем Лидой или Катей». Дусе больше нравилось первое имя, и Роман пошел на уступку: «Хорошо, пусть будет Лида». Сейчас он мог бы, пожалуй, отыскать и тот дуб, под которым они тогда стояли. Но не до этого было сейчас Роману Филипповичу. Он выводил уже лодку на середину старицы и выбирал место подальше от рыболовов и купальщиков. К счастью, оба берега здесь скрывала густая навись ивняка и тальника. Всюду царила тишина. Лишь где-то в зарослях чуть слышно крякали утки да лениво пророчила кому-то долголетие разморенная жарой кукушка.

— Так что же ты советуешь? — спросил вдруг Петр, упершись руками в борта лодки. — Извиниться, что ли, мне перед Сазоновым?

Роман Филиппович опустил весла, выпрямился.

«Значит, действительно хитрил, — подумал он, поглядывая в возбужденное лицо зятя. — Ну что же, тем лучше». И он без всяких предисловий сказал:

— Если ты считаешь, что Юрий действительно клеветник, тогда извиняться незачем. Но доказать нужно.

— А он докажет, что тяговые двигатели испортил я?

— О двигателях разговор особый.

— Тогда зачем он вмешивается?

— Но он же не оскорбил тебя.

— Зато поджег, разозлил.

— Это возможно, — согласился Роман Филиппович.

Петр не ожидал такого ответа. Он думал, что тесть начнет защищать Сазонова, и приготовился, как всегда, обвинить его в преднамеренной несправедливости. Но неожиданно пришлось поджать губы. Роман Филиппович заметил замешательство зятя и достал из кармана пачку «Казбека».

— Давай-ка закурим.

Неторопливо попыхивая папиросой, он продолжал:

— Не в том дело, Петр, кто перед кем извиниться должен. Извиниться не трудно. Важно другое: верит каждый из нас в коллектив или нет? В коллективе, я понимаю, должно быть все едино. Индивидуализм, он к добру еще никого не приводил.

— Индивидуализм? — поморщился Петр. — Словечко-то какое мудреное.

— И амбиция вдобавок, — сказал Роман Филиппович.

— При чем тут амбиция, — обиделся Петр. — Характер у меня такой.

— Характер, говоришь? — пытливо переспросил Роман Филиппович. — А у Юрия что же, извиняюсь, характера нет? Он вон как с отцом на собрании сразился! Но из дома не убежал. Спор, конечно, у них и сейчас идет, но в открытую, без всякой тайной злобы. А у нас что? — Роман Филиппович с натугой вздохнул. — У нас и спора вроде большого нет, а злость, хоть в вагоны грузи. Как хочешь, Петр, нельзя нам дальше так жить. Родня мы с тобой или нет, скажи на милость?

Чуть ощутимым движением воздуха лодку медленно относило к берегу. В отстоявшейся зеленоватой воде играли крупные голавли. Они все время увивались возле лодки, словно старались подслушать, о чем говорят люди. Петр не выдержал, выхватил изо рта недокуренную папиросу и со злостью бросил ее в нахальных рыб. Дубков прищурился и, взявшись за весла, опять вывел лодку на середину старицы.

— А еще, Петр, я вот что хочу тебе сказать, — начал он после длительной паузы. — Переходи-ка ты жить обратно на Семафорную. И тебе с Лидой удобнее, и нам с матерью повеселей будет.

Из чащи по-прежнему доносился голос кукушки. Только теперь птица не просто куковала, а словно поддакивала Роману Филипповичу: «У-гу, у-гу, у-гу».

— Значит, новую квартиру бросить? — настороженно спросил Петр.

Дубков ответил:

— Чего же тут страшного.

— Так она же мне вроде премии выделена.

— Не тебе она была выделена, — сказал Роман Филиппович, — а Тамаре Васильевне Белкиной.

Петр долго смотрел на тестя, соображая, правду говорит он или нет?

— Да, да, — продолжал Роман Филиппович, — я был тогда в рабочей комиссии. О тебе даже разговор не шел. Но потом в списке вдруг оказался ты…

— Не сам же я вписал себя, — обиделся Петр.

— Понятно, что не сам. Но и не комиссия…

— В чем же ты винишь меня?

— Я не виню, а советую…

Опять наступило молчание. Петр зачерпнул ладонями воду и полил себе на голову. Потом он перегнулся за борт и стал окатывать водой лицо, грудь, плечи. А когда выпрямился, сказал с усилием:

— Все, конец, завязываю. А что было, забудем. Хорошо?

— Вот и правильно, — сказал Роман Филиппович.

В этот момент на берегу в зарослях ивняка появилась Лида.

— Эй, вы, туристы! — позвала она, весело помахав рукой. — С голоду не умерли?

— Чуть дышим, — отозвался Роман Филиппович. Он потянул было руки к веслам, но Петр опередил его.

— Давай уж я тут по справедливости, — сказал он, многозначительно посмотрев на тестя.

— Ну-ну, — согласился Роман Филиппович и, устроившись на корме, скомандовал: — Правь за Лидой!

Лодка легко пошла к берегу. Зеленоватая вода тихо вздрагивала от прикосновения весел и покрывалась мелкой рябью. В глубине старицы появились белые пятна — отражения первых облаков, прорвавшихся на середину неба. Роман Филиппович вспомнил, с какой надеждой смотрел он все эти дни в далекие бугроватые тучки, что маячили над горизонтом, и подумал, что этак, может, и дождя натянет. Пора бы освежить и деревья, и воздух.