Скорость

Другой был подписан Кирюхиным:

«Приказ начальника депо за № 115 отменяю. Предлагаю П. С. Мерцалова в должности машиниста оставить. Впредь подобные вопросы без моего согласия не решать».

— Я за перевозки, — дернувшись всем корпусом, ответил Кирюхин. — Нельзя, Борис Иванович, не учитывать, что наказание Мерцалова может вызвать нехорошую реакцию среди машинистов. У них появятся недоверие, сомнение и даже боязнь брать тяжелые поезда.

— А я считаю, что с машинистами нужно разговаривать начистоту, откровенно, — заявил Алтунин.

— Вот это правильно, — сказал Ракитин. Он смотрел на обоих начальников и невольно сравнивал их, потому что контраст между ними был сейчас особенно приметным. Кирюхин говорил, хотя и сдержаннее обычного, но все равно нервничал. Лицо его то багровело, то покрывалось болезненной бледностью. Алтунин же, наоборот, сидел как литой. И никакие резкости начальника отделения не могли заставить его поддаться хоть малейшей нервозности.

«Уверен значит», — подумал о нем Ракитин. Одно лишь в настоящий момент смущало его в Алтунине: почему он, прежде чем принять решение о Мерцалове, не посоветовался с Кирюхиным? Но еще больше волновало секретаря горкома поведение Кирюхина, который отменил приказ начальника депо и успокоился, как будто ничего серьезного не случилось.

— Ну, что же, товарищи? — подняв голову, спросил Ракитин. — Будем решать или стоять по-бычьи каждый на своей позиции?

Кирюхин долго молчал, упершись бородой в грудь, потом сказал:

— Хорошо, я решу этот вопрос сам. Будем считать, что никаких приказов не было.

— О, нет! — Ракитин перевел взгляд на Алтунина. — Как вы, Прохор Никитич, считаете?

— Считаю, что нельзя играть в приказы, как в карты. Только что один отменили молча. Теперь сразу два. А за приказами-то люди.

— Вот именно, — пристукнув ладонью по столу, сказал Ракитин. — Люди!.. С людьми и надо решать. Я не берусь советовать или решать: переводить Мерцалова в помощники или не переводить. Коллектив, машинисты пусть свое слово скажут. Им виднее.

Он невзначай посмотрел на квадратик солнца, что падал от окна на зеленоватую стену кабинета. В начале разговора этот квадратик был где-то у двери, а сейчас уже отодвинулся от двери шага на три, не меньше.

— Значит, договорились, — снова пристукнул рукой Ракитин. — Учтите, не решите вы, горком решит. Это я вам обещаю… А теперь… — он отодвинул приказы и снова посмотрел на Кирюхина. — Как с предложениями машинистов? Лежат?

— Почему. Кое-что делаем, — сказал Кирюхин.

Секретарь горкома иронически подвигал бровями.

— Я знаю. Трубу недавно отремонтировали…

— Еще светофор поставили, — с усмешкой добавил Алтунин. — Только не там, где нужно. По-своему.

— Вы бросьте улыбаться, — разозлился Кирюхин. — Вы хотите заставить меня делать то, что предусмотрено планом реконструкции. Не выйдет.

— Тихо, тихо, — остановил его Ракитин.

Начальник депо сказал:

— Я думаю, Борис Иванович, комиссию создать нужно. И представители от депо чтобы в ней были.

— Комиссию? Правильно, — согласился Ракитин.

Кирюхин замахал руками.

— Зачем комиссия! У нас бюро есть. Инженеры сидят.

— Ничего, инженеры не обидятся, — сказал Ракитин.

Расстроенный вконец Кирюхин демонстративно умолк и отодвинулся со стулом к стенке. Но этот его жест никакого влияния на решение вопроса не оказал. Наоборот, секретарь горкома стал еще более настойчивым. Он посоветовал создать комиссию побыстрей и порекомендовал непременно ввести в нее Дубкова.

— Не знаю, почему так получается, — обидчиво бросил Кирюхин. — За Егорлыкское плечо так никто не хотел постоять. А тут сразу комиссию… Может, еще горком проверку организует?

— Посмотрим, — сказал Ракитин. — Если будет нужно, организуем.

Когда разговор закончился и оба начальника собрались уходить, Ракитин попросил Алтунина задержаться. Оставшись наедине с ним, спросил:

— Вот вы об улучшении грузового движения часто речь заводите. Мне говорил Зиненко, что вы серьезно этим вопросом занимаетесь. Верно?

— Да, кое-что сделал, — неторопливо ответил Алтунин, — послал все в Министерство.

— Ответили?

— Ответили. Не знаю, как дальше будет.

Ракитин достал из кармана папиросы, предложил курить.

— Может, покажете мне эту бумажку из Министерства?

— А почему же… можно.

Затягиваясь папиросой, Борис Иванович опять посмотрел на квадрат солнца. Сейчас квадрат был уже почти на середине стены. «Значит, время подходит к двенадцати», — подумал Ракитин и сразу вспомнил, что хотел побывать сегодня на строительстве нового моста через реку, потом на элеваторе и попутно заглянуть на швейную фабрику, где шла подготовка к пуску нового цеха. Теперь, конечно, во все три места ему не успеть.

— Знаете что, — сказал он, оживленно взглянув на Алтунина. — Я сейчас к вам подъеду. Не возражаете?

— Пожалуйста.

Через несколько минут они уже сидели в горкомовской «Победе», которая проворно бежала к вокзалу. После обильных дождей город казался обновленным. Вымытый асфальт отливал синевой и приятно поблескивал. По обеим сторонам его стояли мелколистные карагачи. А на фоне зеленых травяных дорожек полыхали цветы, — красные, синие, фиолетовые, желтые, будто в степи после весеннего паводка.

— Выходит, Кирюхин побаивается нового, — как бы продолжая прерванную беседу, сказал Ракитин. — А я ведь считал его смелым человеком.

— Может, и правильно считали, — неторопливо заметил Алтунин. — Только сейчас, по-моему, одной смелости руководителю мало. Время требует раздумий, поисков. А Кирюхин сидит на старом паровозе и кричит: вперед!

— Верно, кричит! — покачал головой Ракитин. — И еще как кричит!

В депо секретарь горкома рассчитывал задержаться минут пятнадцать, не более. Но как только взял в руки письмо со штампом Министерства путей сообщения, решил не торопиться. Даже пиджак повесил на спинку стула. В письме сообщалось:

«Уважаемый Прохор Никитич! Ваши материалы, относительно упорядочения грузового движения на транспорте, получили. Вопросы подняты весьма важные, требующие непременного и внимательного изучения. Кстати сказать, вы хорошо сделали, что не ограничились только сигналом, а по каждому поднятому вопросу приложили довольно внушительные доказательства…»

Ответ был подписан заместителем министра еще двадцать четвертого мая.

— Давненько, — сказал Ракитин, как бы продолжая разговор, начатый в горкоме. — И что же, никакого больше сообщения?