Сквозь божественную ложь 2

Когда я убедился, что Чжинри больше не пытается высунуть любопытный нос наружу, то предложил Энель прогуляться. Возвращаться к Айштере не хотелось. Та ещё наверняка не отошла от откровений, которыми я напичкал её.

Далеко мы не ушли, чтобы не брать фонарь, — без него нас сочли бы преступниками, таившимися в ночи. Остановились в ближайшем проулке, вход в который практически целиком заслонялся стеной трактира.

— Как поговорили? — Энель уселась на подвернувшуюся бочку. Я остался стоять.

— Лучше, чем ожидалось.

— Вижу, Огнехвостка не зарезала тебя. Уже неплохо.

Я фыркнул.

— Преувеличиваешь. Она расстроилась, но чтобы убить? Глупости.

— Правда так думаешь?

Задумчивый вид Энель насторожил меня. Она словно знала что-то, о чём не подозревал я.

— Есть повод считать иначе?

— Возможно… — Энель сбросила с себя отрешённость и задорно ухмыльнулась. — Между прочим, я давно не ела. Если угостишь кровью, так и быть, поделюсь с тобой кое-чем, что давно не даёт мне покоя.

— Но рассказать решила только сейчас?

— Всё так. Наша новая знакомая разбудила старые сомнения.

— А если нас увидят?

— В этом половина веселья!

Я заколебался, но любопытство быстро победило. Энель обняла меня, прижав к себе. В живот упёрлась бочка. Я попробовал выбрать более удобную позу, но ашура протестующе клацнула зубами возле уха, и я замер. Шею кольнуло.

От Энель чуть пахло элем. Вряд ли она выпила больше одной кружки. Всё-таки послушалась…

Когда ашура насытилась, я отстранился. Энель поймала пальцем последнюю каплю крови и сунула её в рот.

Немного кружилась голова — как всегда после кормёжки.

— Так что?

— И откуда в тебе столько нетерпения… — прищурилась Энель. Я закатил глаза, и ашура, сообразив, что чересчур затягивает с вступлением, начала: — Помнишь вашу прогулку с Огнехвосткой в том приграничном городке? Ты говорил, что вы заходили в солярный храм, чтобы изгнать проклятие, которое никакое не проклятие.

Я кивнул.

— На следующее утро я ощутила на ней метку. Не такую, как на тебе или мне. Я бы назвала её прямой противоположностью. Совсем иное чувство. Если наши отметины оставлены луной, то её сияет ослепительным солнцем.

— Хочешь сказать, что?..

— Она выбрана Тиларной. Для чего — не имею ни малейшего понятия. Но ей предначертано нечто важное. И это нечто может помешать твоим планам.

Я помассировал виски. Айштера — и вдруг избранница солярной богини? Звучало одновременно и невероятно, и чертовски правдоподобно.

Если и жил на свете кто-то по-настоящему заслуживающий этот титул, это была Айштера.

— Почему ты не сказала мне?

— А что бы ты сделал? — пожала плечами Энель. — Допросил её? Прогнал? Убил, чтобы не опасаться вмешательства Тиларны? Я следила за ней, однако она не занималась ничем предосудительным. Ходила за тобой хвостиком, да и всё. В конце концов мне надоело наблюдать за ней. Одной солярной святошей больше, одной меньше, разница невелика. Но вот нам попалась Балахонка…

— Кто?

— Балахонка, — повторила Энель, недовольная тем, что её прервали. — Ты подобрал её сегодня.

Да она же о Чжинри.

Я не переставал поражаться привычке ашуры давать разумным дурацкие имена.

— И что не так с Чжинри?

— Она тоже помечена. Но вот кем, я так и не распознала. Не ночь и не день, это точно. И не кто-то из младших богов, присутствие слишком отчётливое. Третья сторона, независимая от остальных. Когда ты позволил ей остаться с нами, я решила, что ты тоже почувствовал метку.

Под ложечкой засосало. Когда я принимал решение, интуиция твердила, что Чжинри будет полезной, — но я и не подозревал, на что конкретно она намекала. Знак неведомого бога… Что за дьявольщина закручивалась вокруг нас?

— Слишком много избранных околачивается поблизости, — пробормотал я, и Энель согласно хмыкнула. Спрыгнув с бочки, она отряхнула штаны и как ни в чём не бывало предложила отправляться спать.

Я думал, что ни за что не засну этой ночью, — слишком много всего навалилось. Но едва ухо коснулось подушки, я провалился в глубокий сон без сновидений.

* * *

Наутро я побрился. Было непривычно. Я настолько свыкся с растительностью на лице, что без неё ощущал себя голым, а вид гладкого подбородка вызывал недоверчивое удивление: неужто и впрямь я?

От изучения своего отражения в полированном медном зеркале отвлекла служанка, которая с придыханием сообщила, что к господину, то есть ко мне, приехал кто-то важный. Я наскоро оделся и выбрался на улицу. Там стояла карета, запряжённая двойкой лошадей. Герба на дверце не имелось, зато её в изобилии покрывали украшения.

Из кареты выскочил Бенедикт, рассыпавшийся в приветствиях. От них он быстро перешёл к делу.

— Господин Роман, едва мой хозяин услышал, каким товаром вы располагаете, он послал меня за вами с приглашением посетить его загородный особняк. Надеюсь, вы не заняты сегодня?

В голове молниями заметались мысли. Предложение звучало жутко подозрительно. Я почти не сомневался в том, что на вилле Потита на доверчивых авантюристов расставлена ловушка.

С другой стороны, вне Радиана избавиться от торговца было проще. Здешняя стража чересчур ревностно относилась к своим обязанностям, а сражаться с целым городом в мои планы не входило.

К тому же я не буду испытывать угрызений совести, если Потит первым натравит на нас своих головорезов.

Бенедикт принял моё молчание за попытку облечь в слова вежливый отказ и вытащил из нагрудного кармана сложенный вчетверо лист бумаги.

— Прошу, ознакомьтесь — в знак добрых намерений господина Потита…

Я машинально взял бумагу. Заголовок утверждал, что это пропуск в Область Аномалий на предъявителя для группы в тридцать человек. Документ щедро украшали всевозможные печати и размашистые подписи.

Проверить его подлинность я не мог, но был убеждён, что Потит так низко играть не будет — торговцам его калибра проще достать настоящее разрешение, чем возиться с подделками.

— Это задаток?

Приказчик ничуть не смутился моей наглости.

— Подарок, который вы получите в конце визита вне зависимости от исхода переговоров.

Я вернул бумагу Бенедикту.

— Хорошо, но я еду с моими спутницами.

Возражений не последовало.

Против ожиданий, Айштера не отказалась ехать — молча забралась в карету и устроилась у окна, отодвинув бархатную шторку. Бенедикт поздоровался с ней и Энель, ни капли не расстроившись из-за того, что обе его проигнорировали.