Сквозь тьму

Он был фортвежцем, а не каунианцем. Иго альгарвейцев лежало на его народе менее тяжело, чем на народе Ванаи. Но он сбежал из своей семьи, из Громхеорта, из-за нее. А его брат был мертв, потому что его двоюродный брат присоединился к щенячьей бригаде, созданной завоевателями. Она едва ли могла сказать, что он и его окружение не пострадали из-за оккупации.

Вместо того, чтобы что-то сказать, она потянулась к нему. Он тоже потянулся к ней. Вскоре они занимались любовью. По мере того, как нарастало ее удовольствие, она могла забыть о жалкой маленькой квартирке, в которой была заперта. Она знала, что побег не продлится долго, но лелеяла его, пока он длился.

Потом, проваливаясь в сон, Эалстан сказал: “Однажды, клянусь высшими силами, я верну тебя в Громхеорт. Вот увидишь, если я этого не сделаю”.

Это действительно заставило ее разрыдаться. Она так сильно хотела в это поверить, и так сильно сомневалась, что сможет. И даже если бы она это сделала... “Людям там не нравятся смешанные пары. Они не нравились им до войны. Теперь они будут нравиться им еще меньше ”.

“Люди глупы”, - сказал Эалстан. “Кого волнует, что им нравится, а что нет?”

“Если бы больше фортвежцев любили каунианцев, рыжеволосые не могли бы знать, что они здесь делают”, - сказала Ванаи. Она скорее почувствовала кивок Эалстана, чем увидела его. Люди ее собственной крови - например, ее дед - тоже презирали фортвежцев, но она не хотела думать об этом. Она не хотела думать ни о чем. Она уткнулась лицом в подушку. Через некоторое время она заснула.

Восемь

Не стойте просто так!” Крикнул майор Спинелло. Каким-то образом ему удавалось оставаться подтянутым, когда все альгарвейцы, которыми он командовал, выглядели как стая бродяг. “Тебе, черт возьми, лучше бы просто не стоять там. Мы должны продолжать двигаться. Если мы не будем двигаться вперед, можешь поспорить на свой последний медяк, что проклятые юнкерлантцы будут ”.

Тразоне помахал рукой. Спинелло снял шляпу и поклонился, как будто узнавал герцога, а не обычного солдата.
– Беспокоиться не о чем, сэр, - сказал Тразоне. Я имею в виду, что с янинцами, охраняющими наш фланг, мы в безопасности, насколько это возможно, верно?

Сержант Панфило предупреждающе хрюкнул. Несколько других альгарвианских солдат, бредущих по пыльной дороге, проклинали своих союзников. А Спинелло запрокинул голову и рассмеялся. “Ты угроза, ты есть”, - сказал он Трасоне. “Да, янинцы - герои, каждый вонючий из них. Но мы спасли их бекон, когда они, казалось, собирались уступить, не так ли?”

“Да”. Трасоне склонил голову набок и выплюнул шелуху от семечка подсолнуха. “Однако нам пришлось вернуться, чтобы сделать это. Я думал, идея заключалась в том, что они прикроют наш фланг, чтобы мы могли разбить всех ункерланцев перед нами и отправиться дальше в горы за киноварью ”.

“О, да, именно такая идея пришла им в голову еще в Трапани”, - согласился Шпинелло. Взмах его руки показал, как много, или, скорее, как мало, знали офицеры и дворяне в Трапани. “Единственная проблема в том, что время от времени у юнкерлантцев тоже возникают идеи. Они держали армию перед нами и ударили по нам сбоку другой армией, вот и все ”. Другая волна сказала, что это было совершенно просто, если посмотреть на это с правильной стороны.

Но Трасоне был не в настроении смотреть на это с такой точки зрения. “Если у них достаточно солдат, чтобы немного задержать нас перед собой и ударить с фланга большим количеством, как мы собираемся продолжать двигаться вперед?” он потребовал ответа.

Панфило снова что-то проворчал, и на этот раз за ворчанием последовали слова: “Беспокоиться о том, как это сделать, - не твоя работа. Делать то, что тебе говорят, - это.”

“Я делаю то, что мне говорят”. Тразоне бросил на сержанта злобный взгляд. “Ты же не думаешь, что я проделал бы весь этот путь, потому что мне нравится пейзаж, не так ли?”

Это снова заставило Спинелло рассмеяться, но тут же он снова стал серьезным. “У ункерлантцев больше людей, чем у нас. Мы ничего не можем с этим поделать - кроме как продолжать убивать сукиных сынов, конечно. Но если у них есть больше, у нас есть лучше. И именно поэтому мы выиграем войну ”.

Там, где Трасоне, Панфило и почти все остальные в батальоне тащились на юг и запад по этой дороге, проклиная и кашляя в облаках пыли, поднимаемых их товарищами, Спинелло шествовал с важным видом, словно на параде. Трасоне не знал, завидовать ему или испытывать желание придушить его.

Кто-то - он не мог разглядеть, кто - сказал: “Может быть, мы и лучше паршивых ункерлантцев, но, черт возьми, натрите меня теркой для сыра, если это янинцы”.

“Они наши союзники”, - сказал Спинелло. “С ними нам лучше, чем без них”.

Он и раньше высмеивал идеи, пришедшие из столицы Алгарве, но он повторил одну из них там. Когда Тразоне сказал “Союзники”, он превратил это слово в ругательство. “Если бы они дрались с моей бабушкой, я бы поставил на бабушку”.

“Мерзкая старая сука, не так ли?” Сказал Спинелло, что вызвало удивленный возглас у Трасоне. Но вместо того, чтобы продолжать защищать янинцев еще немного, Спинелло наполовину сменил тему: “Они говорят, что сибсы, поступающие на службу к Мезенцио, действительно хорошие бойцы, и в этой бригаде фортвежцев, о которой они вместе говорят, тоже должно быть полно крутых клиентов”.

Сражаясь в Сибиу, Трасоне знал, что люди, пришедшие из королевства остров, действительно могут сражаться упорно. Но дело было не в этом, или не в этом был весь смысл. “Нам действительно нужны все эти иностранные ублюдки? И если мы это сделаем, останется ли кто-нибудь из альгарвейцев в живых к тому времени, когда закончится эта война?”

“Это похоже на любую другую драку”, - сказал сержант Панфило. “Побеждает тот, кто выстоит последним”.

Дорога вела к лесу, полному сосен, буков и берез. Указывая вперед, Трасоне спросил: “Сколько ункерлантцев прячется там?" И сколько из нас будет стоять на ногах к тому времени, когда мы выйдем с другой стороны?”

Никто не ответил. Любой альгарвейский офицер, сражавшийся в ункерлантских лесах. Ункерлантцы были лучшими лесорубами и имели преимущество в том, что заранее готовили свои позиции. Выкапывать их всегда дорого.

Солдат в килте на опушке леса махнул батальону вперед. Тразоне двинулся вперед, не без острой боли. Другие альгарвейцы махали ему рукой, чтобы он шел вперед, в лес, - и вперед, навстречу неприятностям.

Он нервно ждал, что ункерлантцы в скрытых норах начнут палить по его товарищам и ему сзади - или что целый рой приземистых мужчин в серо-каменных туниках бросится с одной или другой стороны дороги, половина из них пьяна, и все они ревут “Урра!” так громко, как только могут. Если бы у них был шанс, они загнали бы альгарвейцев в подлесок и растерзали бы их, как диких зверей.