Слабость Берсерка

Старая, нанесенная мною рана выглядела ужасно — кровь обильно сочилась, и ткань на боку Иво уже потемнела и налипла от влаги…

— Разве Артур не сказал, что тебе уже лучше? Он был уверен, что всё заживёт за пару дней, — в ужасе прошептала я.

Иво едва-едва, не желая нагружать меня, облокотился на плечо, и мы медленно двинулись в сторону крепости.

— Брось… этого кролика. Ты не представляешь, как он меня бесит.

Увидев, что я не отреагировала, он попытался протянуть руку к мёртвому животному, но я вытянула её так, что даже при всей длине своих конечностей херсир не смог бы дотянуться.

— Брось его! — прорычал он приказным голосом.

— Нет. Это первый дар этой земли — нельзя от него отказываться. Да и такого количества мяса я за всю свою жизнь никогда не видела. Всем бывшим рабам будет пир.

Глава 9 Хозяин Ульвхейма

Иво не поправлялся.

Вот уже две недели казалось, что херсиру становилось немного лучше — он начинал заниматься делами, но затем кровотечение открывалось вновь, и он снова становился неуправляемым, не подпуская к себе никого…

Кроме меня.

Поначалу я ещё пыталась возвращаться в шатёр к другим бывшим рабам, но каждый раз ко мне приходил Касон, прося помощи. Пока незаметно для самой себя я не перебралась окончательно в покои херсира — в комнату перед его спальней, куда входил каждый как к себе домой: то Касон, то Артур, то даже Гримир.

Последний терпеть меня не мог и не раз повторял, что если бы не состояние херсира, ноги бы моей не было в замке, и тем более — в покоях их наместника.

Я сказала то же самое — что если бы не его состояние, я бы давно уехала с караваном в другие деревни, и ноги бы моей в этих покоях не было.

После этого Гримир наконец замолчал, испугавшись, что я на самом деле их брошу с сумасшедшим Иво.

Многие из бывших рабов уехали, хотя никто так и не решился отправиться на архипелаг. Такое путешествие означало пересечение глубоких вод, а также — ничейных земель, где рабство всё ещё процветало. Да и возвращаться после того, как многие сами себя продали, лишь бы добыть денег для семьи…

В итоге Айзенвейл был признан нами самым безопасным и надёжным вариантом, тем более что почти все уже привыкли и к полуразрушенному Ашенхолду, и к воинам короля Райлена.

Больше недели назад нас переселили в старые покои для слуг — всех, кроме Лилеаны Муради, которой досталась отдельная комнатка, будто она была по меньшей мере хольдом, а может — и женой хозяина.

— Как здесь холодно! Нет ни бархата, ни шёлка, ни мехов! — жаловалась леди Гримиру, который тут же начинал носиться по всей крепости, пытаясь впечатлить аристократку.

При этом она ему даже ручку не позволяла поцеловать.

— Я видела в Ксин’тере стёкла, прозрачные, и тепло сохраняют, и свет пропускают! — продолжала тем временем леди.

О каких таких стёклах она говорила, я не знала. Возможно, она имела в виду слюду? Но на архипелаге даже у старосты не было слюдяных окон! Где уж тут слюда гостям, пусть и высокородным?

Вдобавок к шелкам и бархату Лилеана захотела ещё и личную служанку, когда узнала, что в Ульвхейм прибыли слуги из ближайших деревень по указу из столицы.

Но те оказались умнее и не торопились исполнять приказы чужеродной леди.

— Уберитесь в моей комнате! Там никогда не мыли! — Лилеана была почти на грани слёз, заметно тряслась, но крупная и сильная женщина по имени Зара никак не реагировала и, найдя меня, сразу стала искать моей помощи.

— Ора, леди Муради постоянно просит меня заниматься тем, что не входит в мои обязанности. Попросите херсира объяснить ей, что слуги здесь только на готовке и стирке.

Почему-то многие слуги верили, что я имею влияние на херсира, хотя мы никогда и не обсуждали мой статус.

Считали ли они меня любовницей Иво?

Скорее всего.

— У херсира более важные дела. Я не буду ни на кого жаловаться и просить тоже не стану, — холодно ответила я, желая пройти мимо, к своему рабочему месту.

Я сама нашла себе занятие, за которое получала плату: работала с шерстью и кожей, выскребала шкуры, даже плела верёвки, как делала это ещё на архипелаге. В уплату мне давали грубые ткани, шерсть, мясо и даже однажды шкуру, которую я с гордостью постелила на свою койку. И конечно, редкие монетки, хотя тратить их в Ашенхолде было особенно не на что — торговля здесь только начиналась.

— Я же видела, что вы убирались у херсира! — не унималась в это время Лилеана.

— Так вы вроде не херсир, леди.

Стоило Заре удалиться, как Лилеана метнула в меня рассерженный взгляд.

— Живёшь почти как хозяйка, у тебя убираются, — недовольно сказала она. — Но я-то знаю, что долго это не продлится. Херсир Иво сказал, что ненавидит это чувство. Звериное, без уважения — то, что он испытывает к тебе. Когда камни клана сюда вернутся, причин оставлять тебя здесь больше не будет.

Он так и сказал ей?!

Острая боль пронзила грудь, потому что именно так я думала и сама.

Я видела, что Иво и Лилеана общались — в те дни, когда он чувствовал себя почти здоровым. В основном аристократка подходила к нему сама, спрашивала, нет ли вестей от барона д’Арлейна, её жениха, или от её друга Гарвина Дрейгорна. Но я, конечно, не слышала всех их разговоров.

Возвращаясь в комнату с Иво, я снова решила, что пора вернуться в покои, где живут остальные бывшие рабы. Пусть их там жило пятнадцать человек, без следа уединения, но по крайней мере, мне не пришлось бы постоянно думать об Иво, который и так почти никогда не выходил у меня из головы.

Бринья словно случайно говорила, что стоит присмотреться к мужчинам вокруг, и даже шутила, что, может, берсерки — не самый плохой вариант. Я единственная могла «общаться» с ними, кроме Иво, но всё наше общение в основном сводилось к тому, что я приносила горячую воду или меха в пещеры. По просьбе самого херсира и конечно же, в сопровождении воинов короля Райлена.

С каждым разом берсерки подпускали меня всё дальше, и пара из них даже начала надевать меха как одежду.

— Куда ты? — низкий голос Иво заставил меня вздрогнуть, когда я уже собирала свою драгоценную пушистую волчью шкуру. — Разве тебе плохо здесь? У тебя собственная комната, даже больше моей.