Слабость Берсерка

Как он вообще узнал, что я собираюсь? Я ведь видела его снаружи — со вчерашнего дня его рана снова начала заживать.

— Это и есть твоя комната, — постаралась спокойно ответить я. — В твоих покоях несколько комнат, и то, что тебе удобно, чтобы я жила в одной из них, не делает эту комнату моей.

— Ора… — мужчина выдохнул тихо, словно стараясь скрыть своё дыхание. Тяжёлые шаги раздались за моей спиной, пока он полностью не вошёл в комнату.

Лучше бы он никогда не узнавал моего имени, потому что каждый раз, когда он произносил его, внутри меня что-то дёргало.

Я ненавидела то, как он влиял на меня.

Как заполнял собой всё помещение — диким запахом, размером, почти постоянным желанием. Я чувствовала ответственность за рану, которую нанесла ему, и за то, что ему не становилось лучше. Верила, что скоро все уляжется и я смогу думать только о своём будущем, забыв про Иво.

Но не замечала, как тону в этой яме всё глубже и глубже.

— Это из-за того, что говорят другие? — Иво, между тем, не унимался, стараясь понять, почему я ухожу. — Ора, ответь мне!

Глава 10 Плащ

— А что говорят другие? — вскинулась я, подняв голову. Он теперь находился ко мне слишком близко.

Настолько близко, что я слышала его прерывистое дыхание и ощущала запах кожи. Открытые руки в кожаном жилете казались втрое больше моих, и я не могла отвести взгляда от мускулов и тонких вен.

Почему он так влияет на меня?

— Отпусти, — Иво потянулся к моей волчьей шкуре и попытался вытянуть её из моих рук — мягко, но настойчиво. Видя, что я не отпускаю, он вновь упрямо повторил: — Отпусти.

— Нет! Это моя шкура. Я заслужила её работой, и она — самое дорогое, что у меня сейчас есть! — недовольно сказала я, стараясь сосредоточиться на этом чувстве, а не на… других. — Так что ты там говорил про других?

— Это неважно, — тихо и низко ответил он, не отпуская шкуру, притягивая её к себе — и меня вместе с ней.

Ни за что не отпущу! Моё! Честно заработанное! Никогда у меня не было таких богатств.

— Хочешь другую шкуру? Тогда ты останешься? — его голос был глухим, а жёлтые глаза не сходили меня.

Иво наклонился вниз, рассматривая меня, стоящую вплотную к нему. Другая его рука провела по моим волосам, заправляя пряди за ухо. От уверенного прикосновения кончиков его пальцев по телу пошли мурашки — табуном вниз по спине, и я стиснула зубы.

Несмотря на то что мы жили вот так, по соседству, и в основном именно я лечила его, мы мало разговаривали. Он ни разу не спросил, как я оказалась в его покоях — но и не возражал.

Мы не обсуждали, как прошёл день. Не говорили о других. Не обсуждали моё будущее.

Иногда я спрашивала, как он себя чувствует и пойдёт ли наконец на поправку, но Иво только говорил, что сам не может объяснить, что с ним происходит. Что с тех пор, как он встретил меня, в нём что-то сломалось. Что до этого, после возвращения камней клана, он никогда не терял над собой контроль.

Каждый раз, когда он произносил это, я видела в нём презрение и ненависть — не ко мне и даже не к себе, а к этим чувствам, которые он не мог контролировать и от которых, похоже, мечтал избавиться.

Потому что иногда, когда я ухаживала за ним, он вновь становился одержимым — мной. Нюхал меня, как безумный, хватал, пытался потереться, тянул мои руки к своему паху. Я знала, что такое может произойти в любой момент, опасалась этого… и глубоко-глубоко внутри — трепетно ждала.

Потому что я так отчаянно хотела быть желанной. И любимой.

Какая же я жалкая.

— Ора! — резко позвал он, и я поняла, что он о чём-то спросил, пока я блуждала в мыслях, не в силах оторвать взгляд от его жёлтых глаз. Сумасшедших. Пожирающих. Так, что в голове тут же загудело, а тело напряглось до предела.

Ах да… он спрашивал, останусь ли я в этой комнате.

— Какая тебе разница, Иво? Что я останусь? Я здесь только потому, что тебя нужно было лечить. Потому что Касон приводил меня — снова и снова. Тебе лучше, значит, и мне пора.

Я дёрнула шкуру из его рук — и мне это удалось. Но сдвинуться я не смогла. Его рука, только что поправлявшая мои волосы, легла на шею.

— И ты хочешь уйти? — хрипло спросил он, перебирая влажные пряди, прилипшие к моей коже, не отводя от меня своих звериных глаз.

Напряжение между нами можно было резать кинжалом.

— Хочу! — громко заявила я. Ему. Себе. И резко дёрнулась назад, пытаясь разорвать этот чудовищный контакт, который имел надо мной слишком много власти.

А потом к моим губам прижались его раскалённые, чувственные, пожирающие губы.

Он сразу же провёл по ним широким языком, пробиваясь сквозь зубы — настойчиво, жадно, привлекая меня к себе, так, что наши носы столкнулись… но это было последним, о чём я могла думать.

Мой первый в жизни поцелуй.

Мне почти сразу стало нечем дышать, но Иво не остановился. Всё так же хозяйничая у меня во рту, напирая, выпивая моё дыхание, он положил вторую руку мне на грудь — поверх одежды — и сразу же сжал, почти неслышно застонав мне в рот.

— Идеальная… самая сладкая, как я и думал, — хрипло прошептал он, и именно этот его шёпот, произнесённый тогда, когда он на секунду сполз с моих губ к подбородку и шее, словно сломал что-то внутри меня.

Я жалобно всхлипнула, и Иво хрипло и довольно усмехнулся, вновь возвращаясь, оставляя на мне горячий, короткий поцелуй, отрываясь, тяжело дыша мне в губы и прислоняясь ко мне лбом.

Глаза в глаза — с полным осознанием.

Дрожа, я упёрлась в его твёрдую грудь руками — в совсем слабой попытке отодвинуть мужчину, но он неожиданно зло рыкнул и удержал меня.

— Нет! — и снова — жадный, влажный поцелуй в губы, а за ним слова, которые я впитала вместе с его дыханием. — Я просто покажу тебе, как это может быть.

И он начал показывать — прямо там же, не отпуская, не переставая целовать, не давая мне прийти в себя.

В какой момент я перестала слабо сопротивляться, дёргаться, что-то бормотать?