Слабость плоти

Их компания на этой проклятой планете с самого начала оказалась той ещё кучей, в которую они не глядя залезли. Удивительное радиомолчание в пределах системы и так являлось довольно странной вещью, но в случае планеты шестерёнок казалось чем-то действительно пугающим и зловещим — все знали, что они скорее себе мозги вырвут, чем выключат свои любимые машины, миллиардами заполонившие их миры и являвшиеся причиной постоянной головной боли у всех непривыкших.

Вторая плохая весточка — моментальная и резкая гибель всех астропатов, стоило им только выйти из Имматериума и войти в пределы системы. У каждого связанного с Императором псайкером просто сгорели мозги, что сильно повлияло на боевые возможности целого флота, перерезав единственную и главную связь с остальной галактикой. Конечно, три десятки крупных кораблей и «Буревестник» могли справиться с большинством угроз в одиночку, но слишком уж плохой знак, с самого начала примерно обозначавший с кем они имели дело.

Сумасшедшие орочьи шаманы, безумные колдуны-культисты или совершенно чуждые ксеносы-чародеи являлись самым неприятным врагом, с которым только приходилось сталкиваться человечеству. Не только потому, что их возможности и уровень угрозы практически невозможно предсказать, но и так как их ликвидация являлась той ещё морокой, ибо найти один единственный культ, спрятавшийся где-то в глубинах целой планеты никогда не было просто.

Единственная причина, почему это вообще получалось — ментальная нестабильность и чокнутость абсолютно всех колдунов, которые любят совершать глупейшие ошибки, навеянные им безумными видениями из самого варпа. Дуран ненавидел их странную натуру, но признавал полезность их безумия в деле ликвидации чародеев.

Вот только любое хорошее настроение ещё глубже погрузила первая встреча с их «врагом» — стоило первым армиям высадиться в район бывшей планетарной администрации, как на них мигом навалилась многомиллионная орда из скитариев и обычных людей, будто бы озверевших, утративших разум и попытавшихся любой ценой разорвать остатки человечества.

С пустыми мёртвыми глазами, ничего не выражающими лицами и не выпускающие ни единого звука, эти твари пугали самых опытных ветеранов одним своим существованием. Даже сам Дуран, который прошёл уже через десяток компаний, мог только застыть от ужаса, когда слышал шорох тысяч конечностей. Если бы враг ревел или кричал, было бы куда проще адаптироваться, чем терпеть нечеловеческую тишину, нёсшую неизвестно что. Он старался держать себя в руках, однако у любого есть свои пределы.

Именно на третий день Дуран, который должен коорденировать воздушные силы в пределах атмосферы, потерял четырёх своих друзей — враг практически не умел использовать технику сложнее ножей и стальных прутьев, вот только автоматическим системам ПВО шестерёнок и не требовалась помощь мешков с мясом, чтобы подрывать вторженцев. Вспышки кораблей, где мгновенно сгорали те, с кем Дуран провёл десятки лет, до сих пор стояли перед его глазами.

Армия Империума пыталась продавить орду в её самых слабых точках, по системе монорельс, где нельзя было воспользоваться безумно огромной армией, и тем самым спасти остатки разумной жизни, но особого успеха всё равно не удалось достичь — пробившись к администрации, Десятый легион застал лишь несколько тысяч выживших, засевших за силовым щитом.

Обречённые просто наблюдать за тем, как бесконечная толпа окружила предпоследний оплот обороны, и смотреть в опустошённые глаза бывших граждан и солдат, сейчас явно утративших любой намёк на сознание. Вся защита явно пала бы в лучшем случае через несколько дней, однако руководство вновь принесло свои эффективные, но в то же время мрачные приказы:

— …Нам было приказано покинуть эту точку, так как её в удержании больше нет стратегического смысла. Мы меняем локацию и передвигаемся к космопорту, чтобы удерживать оборону уже там, пока с планеты будут вывезен весь важный персонал с базами данных. Весь этот район и остатки планеты будут вычищены биологическим оружием уровня «Экстерминатус». Этот факт уже не подлежит обсуждению, — холодным, не выражающим ни эмоции голосом ответил Астартес, чей искусственный алый глаз сейчас особенно зловеще.

Дуран хотел много чего высказать, однако лишь спокойно опустил голову и со всё тем же темпом направился к медикам. Он очень сильно хотел ответить космическому десантнику, вот только прекрасно понимал всю бессмысленность подобного.

Шум взрывов и крики умирающих братьев по оружию, которых буквально сожрала подчинённая толпа, до сих пор звенели в его голове, мешая ясно мыслить. Глубоко внутри он прекрасно понимал логику этих действий, вот только он не был бездушной машиной, которая могла без слов забыть про тысячи раненых детей и женщин, старавшихся выжить среди последних целых бункеров. Несущий Шторм напротив него явно это понимал, а потому сделал немыслимое для самого закрытого легиона — пояснил что-то:

— Все из присутствующих здесь являются живыми трупами и потенциальными врагами, которые станут марионетками противника, стоит ему только добраться до этого района. Против нас уже вышла армия в миллиарды, и любые попытки сопротивляться ей окажутся максимально неэффективной стратегией. Мы потеряем куда больше, чем если попытаемся спасти всех, — всё также спокойно продолжил Астартес в чёрно-серой броне, — Мы уже получили всю необходимую информацию про способности врага, и сейчас переводим всех спасённых под карантин. Отец лично занят созданием средств противодействия этой угрозе, а потому всё скоро окончиться.

Дуран хотя и не говорил этого вслух, но его невероятно раздражали космические десантники. Причём именно Несущие Шторм занимали главную позицию в списке его нелюбви — в отличие от Лунных Волков или Саламандр, которых он успел увидеть в деле, в сынах Ферруса не имелось и капли сострадания к простым людям.

Лишь холодная и суровая логика двигали действия Десятого легиона, и, несмотря на всю свою эффективность, она не помогала увидеть в них кого-то кроме полу-машин, сражавшихся исключительно из-за программы, заложенной в их головы, а не из-за желания спасти невинных.

Дуран признавал, что они являлись отличными солдатами, однако точно уж не великими героями подобно представителям других легионов. Сыны Ферруса были острием клинка Крестового похода, занимавшиеся разведкой, сбором информации и ликвидацией самых трудноубиваемых целей, не говоря уже о том, что многие части Несущих Шторм также помогали во время наземных сражениях.

Вот только главной поддержкой всё равно являлись не они, а очередное новшество их Примарха: созданные наподобие силовой брони военных корпусов Схеналуса и какой-то другой планетки, развившей паровые технологии до предела, были созданы подразделения Имперской армии, облачённые в силовые доспехи, что поднимали простых людей не особо далёко от Астартес.

Подобно Солар Ауксилии, они являлись элитой войск Десятого легиона, облачённые в тяжёлую толстую броню с крупными ручными орудиями, при этом на порядок превосходя космических десантников в количестве. И имея подобных личностей в своих рядах, трудно было продолжать возвышать заслуги Астартес, стоявших теперь не так далеко от обычных смертных. Дуран понимал глупость своих мыслей, однако в тяжкие моменты вроде этого тяжелее всего мыслить ясно.

Всё сейчас казалось ему бесполезным и даже до смешного глупым. Именно его корпус остался последней единицей на планете, что продолжала бессмысленные попытки всех спасти, однако и их срок битвы подходил к концу. Дуран являлся настоящим солдатом, а потому не смел оспорить приказы командования, несмотря на своё отношение к нему. Вот только жаловаться в голове и вздыхать от бессилия никто ему не запрещал.

Даже склока с бездушным космическим десантником из пополнения и грузные мысли — это всего лишь попытка высвободить свои эмоции и смириться со столь ужасной резнёй и гибелью своих товарищей. Ведь если их единственный шанс на победу в тотальном уничтожении всей жизни, то это безусловный провал, картины которого вряд ли когда-нибудь покинут разум старого уроженца Башни Тридцать семь, что впервые пожалел о своём глупом желании увидеть нечто, сокрытое в глубинах галактики. Слишком уж «близким» оказалось знакомство, на его вкус.