Слава – вещь липкая

Пока односельчане, звеня стаканами, знакомились с Лехой, я решил посмотреть, что делается за окнами моей избы. Но лучше бы мне этого не делать. Душевных расстройств тогда у меня намного меньше стало бы. Точно – намного… Только клацать зубами возле локтя уже поздно.

Около моего дома, вокруг машущей руками тети Дуси, собиралась толпа. Какую речь держала перед людьми моя соседка, я не слышал, но об основной сути её очень даже догадывался. Нехорошей виделась мне та суть. Сперва толпа слушала возмущенную женщину, чуть приоткрыв рты, а потом некоторые начали волноваться. Старушки, те, что постарше, стоявшие прямо перед разгоряченной ораторшей, часто крестились, а сгорбленная почти девятью десятками лет жизни тетя Паша Кулькова несколько раз одарила кукишем окна моей избы. Одарила и тут же спряталась за телеграфный столб, словно малолетний проказник. А тетя Дуся уже перешла с торопливого речитатива на крик, призывая деревню к чему-то не особо лицеприятному. Деревня от зазывного крика возмущенной вдовы замерла, приготовилась и стала чесать все доступные места, предчувствуя злое деяние – здорово похожее на самосуд. Спасло меня от того злого замысла лишь начало телевизионной передачи об известных людях да публичных разглашений их подноготных с применением новых методов науки. Спасибо людям учёным за такие нужные народу методы исследования! Оттащить народ от познания тайны чужого зачатия даже у тети Дуси кишка оказалась тонка, да и самой ей тоже не хотелось от народа отставать. Душевное спасибо вам неверные мужья с женами и друзья их с коллегами! Что бы я сегодня без вас делал?! Слава и вам великая, кудесники разноцветного экрана, голосистые ведущие да знатоки душ деревни нашей. И тебе экран благодарность от меня с поклоном. Только благодаря тебе, за пару минут рассосалась взбудораженная толпа из-под окон моих. Один телеграфный столб только и остался. Я же обернулся к столу.

Первое знакомство за столом уже отзвенело и теперь гости, разбившись на группы по интересам, неторопливо беседовали. Кокос со Степанчикам обсуждали какого-то, пока неведомого мне Евгения, а Леха с Тодором говорили о чем-то политическом. Я, как и всякий грамотный человек, больше интересовавшийся политикой, чем Евгением, а потому подсел поближе к разгоряченному беседой Лехе.

– Вот таким как ты, Виктор, – вещал мой армейский друг чуть примолкшему Тодору, – самое место в депутатском корпусе местного самоуправления. Там позарез нужны твои: опыт, мудрость и знание жизни! Кого сейчас избирают в депутаты? Требуху одну. Они жизнь только из окна своего служебного автомобиля и видели. Таким о народе некогда думать. У них другое на уме. Этим жизнь нашу к нужному руслу никогда не подвести. Им бы только мошну свою потуже набить. А вот люди с опытом житейским да деньгами не испорченные, такие как ты, приведут нас именно туда, куда нам надо. Это так наш вождь Архипыч говорит! Он верит в тебя, Виктор!

– А я чего? – гордо расправил плечи Тодор. – Я, ёлы-палы, денька три не попью, сфотографируюсь, паспорт себе выправлю и на работу пойду устраиваться. Ты знаешь, какой я автослесарь был? Я поршневую у КАМАЗа один в два счета разбирал! Я любую машину с закрытыми глазами раскидаю по частям, а потом опять всё назад смастрючу. У меня не забалуешь! Мне бы только три денька не попить, так чего хочешь, то и сделаю! Я же автослесарь пятого разряда! Мне всё нипочем! Чего скажешь, то и будет, потому как ты человек с душой и ко мне с уважением!

– А когда мы будем широко представлены в органах местной власти, – продолжал политизировать застольный разговор Леха, – тогда нам Архипыча к самому верху можно будет двинуть. Представляешь Виктор, где будешь ты, когда Архипыч будет там.

– Так, ё-моё, – нахмурил чело Виктор, представляя себя кем-то значительным, вроде помощника механика фабричного гаража. – Ну, ты дал!

– Давайте за это выпьем! – громко предложил Лёха, тоже здорово разгорячённый всяческими перспективами.

– Давай! – горячо поддержал партийного лидера местного масштаба Тодор. – Это дело нужное!

И вот тут у нас за столом случился облом. Кончилась водка. Леха торопливо пошарил ладонью в своей просторной суме, но и там ничего желанного нам в данный момент не нашлось. Пустой оказалась сумка. Над столом повисла тревожная пауза, запахло кризисом потребления. Народ примолк и насторожился от дурного предчувствия, но Леха мгновенно выхватил из нагрудного кармана рубахи крупную денежную купюру, чем сразу же вывел нас всех из нехорошего состояния. Финансировал, значит, в нужное время и в нужном месте. Это вам не правительство какое-нибудь, а Леха! Он вокруг да около топтаться не будет. Лехе любой кризис нипочем! У него, как подумалось, так и получилось. И желание было и деньги нашлись. Удачно всё срослось. Молодец! И уважение к его партии возвысилось до такого уровня, что…. В общем, куда надо было, туда и оно возвысилось. Степанчик умчал в сторону магазина, а меня ухватил за рукав Кокос.

– Я вот, Андрюха, – продолжил он свою застольную беседу теперь со мной, – вчера бригадира слесарей с ткацкой фабрики Евгения встретил. Кокос ему в бок. Встретил и поразился! Кокос меня задери! Чего же жизнь с людьми творит. Вот ведь кокосина подлая какая. Когда я на ткацкой фабрике работал, Евгений был тогда весь из себя: передовик, непьющий и партийный. Бывало, пойдем всей бригадой на речку выпить после смены, а этот кокос сторонится нас. Нос задирает. Семья у него, дескать. Вот ведь какой кокос получается. Культурный да примерный был. А теперь: идет с палочкой, лицо бледное, что мухомор серый, и сопит, как прохудившийся баян. Вот ведь как. Раньше был весь из себя, а теперь – вон как. Такие вот кокосы в жизни случаются. Правда, меня этот кокос сразу признал. Чуть ли не обниматься полез, а я ему и говорю: вот, мол, ты, Евгений, всю жизнь свою жил правильно, не кокосничал, как мы направо да налево, а она вон с тобой как. Как вот так получается? И что ты выиграл? Я-то, хоть, пожил грудь нараспашку да с удовольствием во многих частях тела. Такого накокосил, что уши порой вянут и волос дыбом. А ты? Днем на работе перед начальником лебезишь, вечером перед бабой своей, а между начальником и бабой – тебя на партийном собрании стругают. Вот ведь какой кокос. За что же она с тобой так? Какого кокоса? Чем же ты-то перед ней нагрешил? А?

Что ответил Кокосу его бывший бригадир я, наверное, никогда уж и не узнаю, потому как Тодор самым наглейшим образом влез в нашу беседу и не совсем цензурно потребовал, чтобы Кокос подтвердил Лехе тодоровскую квалификацию сварщика. Пока Кокос насмешливо и с различными выражениями интересовался, а варил ли Витя когда-нибудь газовую трубу, я тихонько прошмыгнул на кухню, чтоб пожарить еще яичницы на закуску. Пожрать за дармовой выпивкой – мужики у нас гораздые. Только подставляй.

Когда сковорода аппетитно зашипела, за столом беседа о сварочных работах прекратилась, и соло в разговоре перешло вновь к Лехе. Он стал громко проповедовать экономическую политику своей партии. К моему удивлению мужики слушали говорливого партийца внимательно, и лишь когда Леха сказал им предполагаемую цену водки во всех магазинах страны, мои односельчане дружно пожелали себе отсутствия той части тела, каковая наиболее явно подчеркивает их мужскую сущность, а потом несколько раз помянули женщин легкого поведения, презирающих денежное вознаграждение за любовь.

Внешнеполитических вопросов мой друг коснуться успел лишь слегка. Только пообещал кому-то да чего-то оторвать за неправильное поведение на международной арене и всего-то. Углубить эту тему ему не позволил пулей влетевший в избу Степанчик. Его явление было столь стремительным, что Леха от неожиданности закашлял и даже воды у меня попросил. Воды в ведре не оказалось. Пришлось, накинув на плечи телогрейку, прогуляться к колодцу.

За чуть подгнившим палисадом соседней избы, копошилась моя соседка слева – тетя Шура. Она решила на рекламе покормить кур, которые, несмотря на холодную погоду, степенно прогуливались под окнами соседской избы.

– Здравствуй, тетя Шура, – громко прокричал я, приветствуя соседку, ожидая тут же услышать её традиционное «и тебе не хворать».

Так у нас с ней уж испокон веков было заведено, но сегодня многолетняя традиция моей соседкой была нарушена. Она не только не ответила мне, но еще и картинно повернулась спиной в мою сторону.

– Тетя Шура, ты чего? – задело меня вдруг за живое столь дерзкое поведение соседки. – Ты чего со мной разговаривать не хочешь?

– Больно надо с тобой разговаривать, маньяк, – прошипела на мои вопросы старушка, одарив меня косым взглядом через левое плечо. – Тьфу, тьфу, тьфу.

– Кто?!

– Маньяк, а кто ж ты еще? – истошно завопила тетя Шура и гневно глянула на меня. – Дуська вон давеча всем рассказывала, как ты заманил к себе Любку, всячески надругался, а потом убил, разрезал на куски ножичком с резной ручкой и кулеш из неё сварганил! На закусь дружкам своим закадычным…

– Чего?!

– Кулеш! Тот самый, который вы сейчас жрете со своим дружком преступным и с этими хулиганами! У, мафия! Ты что думаешь, мы тут все слепые?! Ничего не видим да не понимаем?! Только вчера про такого как ты в телевизоре показывали! Тоже один всё так же жил! Тьфу, на тебя!

Озлобившаяся соседка еще раз троекратно меня оплевала и умчала к просмотру любимой передачи. Я же принес в дом воды, сел к столу да стал, молча и часто, пить горькую. Сперва хмель никак не хотел меня брать в свои коварные объятья, и я был свеж, словно первый июльский огурец на грядке, потом всё полетело вверх тормашками.

– Друзья, прекрасен наш союз! – ни с того ни с сего принялся я декламировать слова поэта, потом, когда я попробовал залезть на стол, случилось какое-то затмение.

Я что-то старательно говорил в рифму, лица же моих собутыльников с шевелящимися губами сперва закружили вокруг меня, а затем запорхали, будто бабочки на ромашковом поле. Потом среди веселых бабочек я узнал нашего участкового и радостно хотел его приветствовать, обнять да поцеловать троекратно, однако блюститель порядка радости моей не понял и прижал меня лицом к чему-то скользкому и клейкому. Цветочное поле испарилось, отставив после себя запах какой-то блевотины и кислой капусты. Правда, пролежал я в клейком недолго и куда- то упал. Вроде, под стол. Под столом пахло приятнее – собакой. Из-под стола я безуспешно пытался подслушать разговор участкового и Лехи. Беседа наверху часто прерывалась стаканным звоном. О чем они говорили, мне из-под стола понять так и не удалось, но я ясно слышал что-то про должность министра внутренних дел. Услышав про министра, я почему-то загрустил о Любке. Вот ведь стерва какая, а я на ней еще жениться собирался. Хорошо, что не успел. И, вдруг, мне стало до ужаса весело, я закричал о том, что помню чудное мгновенье и радостно впился зубами в чью-то мохнатую ногу. Нога задергалась, заскулила и больно оцарапала мне щёку…