Слава – вещь липкая

Глава 5

– Андрей, Андрей, – кто-то назойливо тормошил меня за плечо. – Да проснись же ты, наконец! Андрей!

Я попытался открыть глаза. Получилось, но не с первого раза. С первым разом получилась осечка да приступ тошноты. В организме у меня было всё плохо. Попробовал справиться с непослушными веками еще раз, а потом еще. С третьей попытки получилось. Глаза приоткрылись и мне стало вовсе нехорошо. Такого ужасного состояния своего жилища, я не видел никогда. По избе были разбросаны стулья, табуретки и люди. Сам-то я проснулся на диване, а вот Тодор, Кокос и Степанчик жалостливо похрапывали на полу. По правую руку от Кокоса лежала соседская собака неизвестной породы и не менее жалостливо повизгивала. Леха с участковым спали на моей кровати валетом. Кругом всё звенело, и было холодно. И вот этот холод, по всей видимости, помог мне с соображением. Через некоторое время мой, терзаемый тупой болью, мозг смог сообразить, что вырвала меня из объятий похмельного сна тетя Дуся. Она что-то говорила мне, продолжая надоедать действием моему плечу. Я напрягся.

– Ты бы сходил к Любкиному магазину, – пробились в моё сознание слова соседки. – Узнал бы там насчет неё. Вторую, ведь, ночь девка дома не ночевала. Не случилось ли чего? Я бы и сама сходила, но у меня в спину вдруг на нервной почве вступило. Сходи.

– Не пойду, – с превеликим трудом смог я разлепить спекшиеся губы, – мне печку топить надо. Холодно.

– Так я истоплю! – радостно заверещала тетя Дуся и ловко поставила меня на ноги. – Сходи в магазин. Спроси, чего это она домой не показывается? Живая, ведь… Люська Катина вчера её в городе видела. Сходи. Я тебе и на пиво дам.

С пивом тетя Дуся хорошо придумала. С пивом оно полегче будет. Идти-то все равно надо. Без этого сейчас никак. Мне молву народную надо срочно опровергать, пока клеймо маньяка намертво не приклеилось. Нельзя терять ни минуты! И нужны мне для опровержения факты. Достойного опровержения без фактов никак случиться не может. И я им эти факты раздобуду. Приведу Любку в деревню, покажу её народу, чтоб он успокоился и не думал про меня черт знает что! А то ишь ты….

Я медленно поднялся. Принял из теплой до влажности руки соседки две мятые бумажки низкого достоинства и пошагал в автобусной остановке. На улице было серо, зябко и ветрено. Осенняя хлябь вперемежку с повсеместно валяющимся мусором стали навевать на меня мысли том, что жизнь моя не мед и даже не сахар-рафинад. Да только куда от неё денешься? Жить надо…

Укрывая лицо в воротник куртки, я, чуть покачиваясь, добрел до ближайшего магазина. Взял там пиво, выпил половину бутылки, не отходя от кассы, а потом, присев на мокрые ступеньки крыльца, «добил» остальное. Подождал, когда мне станет малость полегче и пошел к автобусной остановке.

В автобусе я здорово просчитался, усевшись на свободное место сзади. Лучше бы мне было стоять спереди, где свободных сидячих мест не было. Лишний раз на примере своих внутренностей убедился, к чему отсутствие свободы выбора привести может. Впереди не было свободы, а сзади была такая тряска, что весь эффект от пива в моем организме скоро сошел на нуль. Легче уже не было, а даже наоборот. В правом боку у меня зародился какой-то упругий комок. Зародился и настырно полз к горлу. Я пытался утихомирить его, часто сглатывая горьковатую слюну, но получалось это у меня не очень, хотя и получалось – немного. И от этого «немного» да «не очень» становилось мне всё хуже и хуже. И мне ничего другого не оставалось, как только терпеть. Вставать и освободить кому-то место тоже не хотелось. И я вытерпел все. Собрал всю волю свою на битву праведную у горла и вытерпел. Около автобусной остановки в центре города продавали пиво, и я потратил на него всю свою оставшуюся наличность. Домой придется идти пешком.

Магазин, в котором трудилась Любка, стоял метрах в пятидесяти от автобусной остановки. Как я их прошел – не помню. Вернее, не до того мне было, чтоб всякую чепуху запоминать. Мне хотелось поскорее взглянуть в бесстыжие Любкины глаза, потом взять её за руку, привести в деревню, поставить возле пожарного рельса, ударить в набат да вчистую оправдаться перед народом. Другого выхода у меня теперь не было. Без Любки появиться в деревне было совестно. Не люблю я, когда люди про меня плохо думают. Сейчас же за руку её – и в деревню! Будет артачиться, так промеж глаз сразу и получит! Ни куда не денется…

Кроме деревни мне сегодня идти больше никуда не хотелось. Только там, рядом с добрыми соседями да богатым Лехой я вновь обрету душевную радость и покой в области головы и желудка. Только там, а в прочих местах нет сегодня для меня спасения.

В магазине пустынно. С первого взгляда Любки я там не заметил. Не заметил её, и слегка осмотревшись. Магазин существовал своей обычной утренней жизнью. В хозяйственном отделе моей бывшей в окружении мясорубок и прочих кухонных принадлежностей, сложив руки на груди, словно каменная баба с Урала, стояла Тонька Лошадь. Продавщица из соседнего отдела Люся Щепкина, внимательно и не торопясь, красила левый глаз. Еще кто-то, весьма внушительных габаритов, копошился задом вверх средь картонной тары. А вот Любки здесь не видно. Из россыпей картонных коробок на меня смотрел точно не её зад. Её, я даже с такого ракурса, признал бы непременно. Я, неимоверно расстроился и осторожно откашлялся. Антонина тут же ожила, обнажив свои непомерно крупные зубы.

– Андрей! – отчего-то радостно да с придыханием вскрикнула Тонька, – Что же ты так давно к нам не заходишь? Почему?

Давно? Какое там давно? Позавчера ведь вот на этом самом месте и стоял. Вот дура несчастная! А точно – несчастная. Ни с чем девке в жизни не повезло. Особенно с обличием. Баба яга против неё – это же мисс Нижний Тагил, в натуре. Фигура – грабли садовые. Улыбка такая, что мгновенно все до единой мурашки в любом теле разбудит. Нос – самому привередливому горному орлу на зависть. И фамилия ей досталась – Подковина. И как при такой внешности с фамилией её «Лошадью» не прозвать. Здесь уж никуда не денешься. Хорошо еще, что не «кобылой» девку называют. Повезло ей в этом вопросе. Хоть в чём-то повезло. Все-таки добрый у нас народ еще остался, местами. Всегда найдёт – чем подсластить человеку горечь горькую.

Я протяжно вздохнул о злой доле Любкиной напарницы и сразу же от вздохов перешел к делу.

– Любку позови, – стремительно утерев нос, по-хорошему попросил я продавщицу. – Нужна очень.

– Опомнился, – не позволила Антонине ответить дама из соседнего отдела, мгновенно прекратившая ради такого дела, красить глаз. – Раньше надо было за девкой следить, а теперь – ау, брат!

– Чего «ау»? – не понял я намёков продавщицы и тряхнул не совсем свежей головой.

– А то и «ау», – выбравшись из картонной тары, ввязалась в наш разговор местная уборщица тетя Клава. – Увели у тебя Любку. Эх, ты – тютя!

– Как увели?!

– А вот так, – уборщица уперла полные руки в боки и с наглым вызовом посмотрела мне прямо в глаза. – Держать надо было крепче. Что же это за мужик нынче пошел! Тютя на тюте. В наше-то время разве так было? Вот у моего-то попробуй меня уведи. Он любому мигом бы глаз под поясницу натянул. Ко мне же, знаешь, кто только не подваливал. А он их всех… Ух, и задорный он у меня был… А потом, правда, спился…

После слов тети Клавы я начал сердиться не на шутку и, как-то случайно топнув ногой, потребовал предоставить мне Любку еще раз.

– Не дождешься, – одарила меня едкой улыбкой Люся из соседнего отдела. – Не работает она больше у нас.

– Как не работает?!

– Утром сегодня рассчиталась! – с превеликой радостью и почти хором сообщили мне новость тетя Клава с Люсей. – Люба ещё вчера хотела уволиться, но заведущая не подписала, сказала, что работать некому, и она сама, мол, в отпуск собиралась. Короче, отшила. Сегодня же, с самого открытия Любанька прибежала и опять заявление принесла. Заведущая её минут пять в кабинете держала, орала до посинения, но подписала, хотя, прямо-таки, кипела от злости. А Люба на радостях рассказала нам всем, что на курорт улетает! Похвасталась…

– На какой еще курорт?

– На зарубежный, – стала торопливо просвещать меня Люся. – Не на наш же ей с Витей Мопсом лететь. У Вити Мопса денег – куры не клюют. Он ей и паспорт зарубежный в один день сделал. Повезло девке. Такого парня в одночасье отхватила. Счастливая. Так что сегодня вечером они и улетают. А сейчас чемоданы пакуют. Попакуют малость, поворкуют и в койку да егозят там как голубки под застрехой.

– А я еще у Зинки на юбилее, почуяла про Витьку с Любкой, – вновь встряла в разговор уборщица, часто тыкая в мою сторону пальцем. – Пока этот тютя в уголке водку пил да салат жрал, Витька Любку раза два в подсобку увлекал. Весь вечер вился: всё Любанька да Любанька, а Кикиморе корму показал. Пока та рожу морщила, Мопсик Любку за дойки да к стойке. Ну, думаю, не к добру, пропадёт девка, а оно вон как оказалось. На курорт улетают. Вот ведь чего бывает в жизни. Никогда бы не подумала. Эх, Любка, Любка… Везёт же некоторым… Счастливая…