Смерть ростовщика

Переводчик расхохотался и бросил ростовщику сквозь смех:

– Да вы никогда человеком и не были! – и тут же отошел от него.

Этот смех несколько ободрил Кори Ишкамбу, на душе у него стало легче, но тут же, вспомнив страшные слова переводчика, подумал: «Что будет со мною, если тот сказал правду?». Ужас объял его, он застыл без чувств и без движений. Несколько минут простоял он так, опершись о стенку, а потом, подумав, решил: «Что пользы торчать тут! Банк закрыт, управляющий уехал в Каган, все равно не у кого узнать правду!».

С такими мыслями он волей-неволей побрел домой.

Несмотря на то, что в этот день Кори Ишкамба пал духом, весь ослаб и по привычке, появившейся у него за последнее время, шел безлюдными улочками, шагал он быстро: боялся встретить какого-нибудь интригана и, услышать от него страшную весть, от которой у него, разорвется сердце. Он боялся умереть раньше времени и разлучиться со своим капиталом. Кори Ишкамба не боялся смерти, и он бы с радостью принял ее, если бы, его деньги похоронили вместе с ним. Его страшила разлука с деньгами. Каждый раз, подумав о такой «страшной» смерти, Кори Ишкамба вспоминал бейт поэта Бедиля [40] о возлюбленной. Ростовщик, обращаясь к своим; деньгам, которые для него были милее всякой милой, напевал:

Умирая, не опечалюсь, что расстаюсь с жизнью,

Жаль только, что подол твоего платья выскользнет из моих рук.

Весь смысл жизни заключался для Кори Ишкамбы в деньгах. И жизнь сама, и наслаждения, которые она; дарует, в разлуке с деньгами в его глазах ничего не стоили.

* * *

Домой Кори Ишкамба вернулся в полном унынии и рано улегся в постель. Но сон не шел к нему. Он ворочался с боку на бок, извиваясь, как змея, которой размозжили голову. Старался успокоиться, но не мог.

Так и не сомкнув глаз, он поднялся еще задолго до рассвета. Совершив обычное ритуальное омовение, он взял с полочки в нише Коран, который не держал в руках с того дня, когда его жены устраивали в последний раз поминки по своим родителям. Он искал утешение в Коране и с мольбой просил у всемилостивого творца вернуть великого императора к престолу...

Как только за час до восхода солнца раздался призыв муэдзина к утренней молитве, он вышел из дому и направился к мечети Магок, совершил намаз, но не остался, против своего обыкновения, с теми, кто посла молитвы слушал «Месневи» Мавляна Руми, а, торопливо выйдя из мечети, поспешил к зданию Государственного банка, находившемуся в новом пассаже Бухары.

Усевшись там на мраморной плите у входа в банк, Кори Ишкамба стал ждать прибытия управляющего из Кагана. Ему не терпелось получить от него «достоверные и радостные вести», добиться увольнения неблагодарного интригана-переводчика, так открыто высказавшего свою вражду к великому императору...

Было восемь часов, а управляющий из Кагана почему-то все не приезжал... Пробило девять, о нем по-прежнему не было ни слуху, ни духу. Не появлялись и другие служащие... Сердце Кори Ишкамбы сжималось. Ему казалось, что вот-вот разорвется у него грудь и сердце выскочит наружу.

Десять часов... одиннадцать..., а из Кагана все никого.

«Интриган-переводчик пришел бы, что ли, хоть от него только дурное и слышишь! Пускай врет, обманывает меня из озорства – все равно скажет что-нибудь. Узнаю, что меня ждет! Чем медленно сгорать, как мелкая тлеющая солома, уж лучше вспыхнуть пламенем, сразу сгореть!!!» Но и тот не шел...

Сердце Кори Ишкамбы то замирало, будто совсем останавливалось, то сбивалось с ритма, то начинало стучать так сильно, что он сам слышал его удары...

И дышать стало труднее, иногда горло перехватывало, и он не мог вздохнуть, его бросало в жар, он еле стоял на ногах. Думая, что станет легче, Кори Ишкамба попробовал встать, но голова закружилась, в глазах потемнело, он пошатнулся и чуть не упал… Прислонившись к стене, он два раза с усилием вздохнул. Стало немного легче.

Несколько придя в себя, отдышавшись, он вытащил из-за пазухи часы и, открыв крышку, увидел, что стрелки приближаются к двенадцати. Он не поверил или не хотел верить, что уже так поздно. «Наверно, мои часы спешат», – подумал он, успокаивая сам себя. Желая увериться в этом, спросил у прохожего:

– Сколько времени?

Тот, не останавливаясь, только замедлив шаг, вынул из внутреннего кармана часы и подтвердил:

– Двенадцать!

Кори Ишкамба понял, что его часы не только не спешат, но даже отстают немного, и впал в отчаяние, но тут же у него мелькнула слабая надежда, и он подумал: «А может, управляющий банком заболел, или его лошадь сломала ногу, или же что-нибудь случилось с его фаэтоном и сегодня он не смог приехать в город, а может, просто задерживается...».

«Хорошо, – подумал Кори Ишкамба, – уже двенадцать часов, но не видать ни управляющего банком, ни его сотрудников. Уже время полуденной молитвы и отпевания покойников в молельне Диванбеги. Что толку стоять здесь?

От этого одни убытки – не попаду на похороны я останусь без йиртиша, который смогу получить там. Глупо потерять и то и другое. Хватит и того, что я лишил себя плова у одного из моих жильцов, прождав тут все утро...» Решив так, Кори Ишкамба направился по цементированной дорожке мимо банка в сторону Лабихауза Диванбеги. Однако, пройдя два-три шага, остановился и подумал: «Лучше я спущусь через мануфактурные ряды – оттуда можно издали заметить едущих из Кагана. Вдруг я все же встречу управляющего или служащих банка и узнаю что-нибудь утешительное».

Рассуждая так, Кори Ишкамба свернул вправо, спустился через мануфактурные ряды и пошел прямо на восток, стараясь разглядеть тех, кто двигался ему навстречу со стороны Кагана. Дорога была запружена лошадьми, ослами, арбами, фаэтонами и пешеходами. Но не было среди них четырехколесной рессорной банковской линейки, запряженной в тройку лошадей, на которой служащие банка, в сопровождении вооруженной охраны, возили мешки с деньгами. Не видно было и закрытого фаэтона, запряженного парой лошадей управляющего банком...

Кори Ишкамба дошел до здания аптеки, расположенного напротив входной двери в мечеть Диванбеги. Там на мгновение остановился и снова (наверное, в сотый раз) окинул внимательным взглядом дорогу из Кагана. Нет, тех, кого он искал, по-прежнему не было...

Крытые ряды кончились. Дальше начиналась размытая после недавнего дождя немощеная улица. Все же Кори Ишкамба не вступил под своды мечети. Он еще надеялся дождаться появления желанного фаэтона и потому пошел дальше. При каждом шаге нога чуть не по колено увязала в грязи, а когда он вытаскивал ее, спадала кожаная калоша, и всякий раз приходилось вытаскивать ее из густой грязи и снова надевать.