Смертельно безмолвна - 2

существом, которое одним своим взглядом способно лишать меня рассудка. Не Ари стоит рядом

с Люцифером, а чудовище, которое ею управляет. Вот что важно.

– Ты как? – Норин Монфор кладет ладонь на мое плечо и сводит брови. – В порядке?

– Да. – Почему они вечно у меня об этом спрашивают? Все хорошо, я справлюсь.

– Люцифер знает, что мы здесь. Более того, он не против, что мы посетили праздник.

– И вы так думаете, потому что...

– ... потому что мы еще живы, – Норин выпрямляется и смотрит в центр зала, – я ведь не

должна объяснять тебе, что сил у него избавиться от нас вполне достаточно.

– Нет.

Она кивает как раз в тот момент, когда Дьявол разводит руки в сторону и говорит:

– Я возлагаю большие надежды на эту девушку! – Ариадна широко улыбается, когда

Люцифер оставляет поцелуй на ее руке и невольно поправляет черное, бархатное платье с

длинными рукавами, но с открытой спиной и оголенными плечами. – Прими мой подарок, Ариадна Монфор-л’Амори. Мы сделаем этот мир лучше. Ты сделаешь.

Неожиданно двери смежного зала распахиваются, и на пороге оказывается девушка.

Мертвенно бледная, худощавая девушка в белой накидке с босыми ногами.

Заплетающимся шагом она бредет вперед, покачивается, едва не падает, но каким-то чудом

удерживает равновесие. Ее светлые волосы мокрые, как и накидка. Глаза огромные, испуганные,

налитые таким диким страхом, что даже у меня перехватывает дыхание.

В зале повисает тишина. Люди наблюдают за незнакомкой, а она внезапно падает, не сумев

побороть слабость, прямо перед Ариадной. Ари не двигается, сверху вниз глядит на хрупкое,

костлявое создание, корчащееся на полу, и молчит.

Внезапно помещение наполняют звуки виолончели. Я ничего не понимаю. Смотрю в глаза

Норин, но вдруг понимаю, что в них застыли слезы. Что происходит? Кто это?

И когда я собираюсь потребовать ответа, девушка начинает петь. Петь так, как я еще никогда

в своей жизни не слышал. Ошеломленно перевожу взгляд на незнакомку и тут же покрываюсь

сотней мурашек, которые забираются под кожу и заставляют внутренности в волнении дрожать

и звенеть, будто тонкие стекла. Я невольно подхожу ближе. Наблюдаю за тем, как девушка поет,

слышу, как чист и звонок ее голос. И не понимаю, почему она до сих пор не поднимается на

ноги. Ей плохо? Что с ней? Почему ее лицо застилают слезы, а руки трясутся, как и все тело?

Почему она не бежит, не пытается уйти? Не понимаю. Меня одолевают странные, горячие

чувства. Я не вижу угрозы, никто не подходит к незнакомке и не пытается причинить ей вред.

Но, в то же время, я ощущаю рьяное желание спасти ее.

– Что происходит? – Наконец, спрашиваю я, посмотрев на Норин.

Женщина быстрым движением смахивает со щек мокрые полосы и поджимает губы.

– Это сирена.

– Кто? – Мои брови удивленно взлетают. – Сирена?

– Да. Сирены – морские существа. Ты, наверняка, о них слышал.

– Слышал, но...

– Она умирает. – Норин запинается и тупит взгляд в пол. Что это значит? Как это она

умирает? Я смотрю на незнакомку, потом опять смотрю на Монфор и хмурюсь.

– Но она ведь поет. Как это вообще возможно?

– Она не поет, Мэттью.

– Но что она тогда делает?

– Сирены – необычные существа, умирая, они издают... издают нечто подобное. – Я в

недоумении пялюсь на женщину, а девушка поет все громче и громче! И пение ее терзает, заставляет взлетать и падать. Чувствовать благоговение и ужас. – Для нас это музыка. Для нее –

предсмертные крики.

Оторопело я перевожу взгляд на сирену и срываюсь с места. Я иду к ней все быстрее и

быстрее, и я вдруг думаю, что спасу ее, помогу ей. Но как только я оказываюсь в первом ряду, лазурные глаза сирены в ужасе распахиваются. И девушка, порывисто схватившись тонкими

пальцами за горло, падает навзничь, столкнувшись головой с мраморным полом.

Мне нечем дышать. Растерянно и испуганно я смотрю на труп девушки. А потом зал

взрывается аплодисментами, и люди улыбаются, и Люцифер кривит губы, но я вижу лишь

мертвое тело, ни в чем неповинного существа. Я вижу смерть.

Боже мой. Они убили ее, убили у всех на глазах, будто животное! Ярость вспыхивает во мне

диким пожаром. И я поднимаю подбородок и смотрю на Ариадну, и ощущаю, как у меня по

венам растекается уверенность. Здесь действительно нет людей. Здесь одни звери.

Боковым зрением я замечаю Джейсона. Он кивает и сходит с места. Останавливается рядом

с Норин, прокатывается пальцами по ее мокрым щекам и пылко прикасается лбом к ее лбу. Они

закрывают глаза. Джейсон шепчет что-то, Норин прижимает рукой дрожащие губы. Все это

длится не более секунды. А затем мужчина отстраняется и уходит, оставляя Монфор в зале для

того, чтобы она исполнила задуманное. Я быстрым движением достаю из кармана брюк склянку,

которую отдала мне Джиллианна, и опустошаю ее.

Каждый из нас рискует жизнью, каждый из нас понимает, что, возможно, сегодня мы не

вернемся домой. Но в борьбе за то, что верно – за то, что кажется тебе верным – можно и

умереть. Такова природа человека: сражаться до последнего, вставать и падать, падать и

вставать. Разочаровываться и снова верить. Обманывать себя, но действовать. Я сжимаю в кулаки

пальцы и слежу за тем, как Норин Монфор, женщина невероятной красоты и ума, с

непоколебимым взглядом бредет вперед, широко расправив худые плечи. Она боится, но я бы

отдал все, чтобы выглядеть так же, когда сердце разрывается от паники. Норин ровно и спокойно

дышит, медленно переставляет ноги и останавливается только в образовавшемся кругу, рядом с

Люцифером. Дьявол не сразу замечает ее. Лишь тогда, когда она грациозно снимает маску, своевольно вздергивает острый подбородок и говорит: