Смертельно безмолвна - 2

– Послушай, это лучший вариант, – присев рядом с сестрой, отрезает Норин.

Она убирает в сторону подушку, а Мэри-Линетт надувает губы, будто ей пять лет.

– Я вас ненавижу. И тебя ненавижу, Хэрри.

– Да что я? Разве есть другой выход?

– И как я тебя здесь оставлю? – Округлив глаза, восклицает Мэри и хватается за руки

сестры. – Господи, Норин, мы никогда еще не расставались. Это безумие. Я так не могу.

– Ты должна привезти Дельфию Этел. Ты меня услышала?

– Но...

– Это важно, Мэри. Ты отлично водишь. Вы доберетесь до Ортигии в два счета.

– Я согласен, – заведя за спину руки, кивает Джейсон, – мы выиграем время.

– Мне не нравится этот план: пока вы будете развлекаться на приеме, мы будем ехать в

задницу мира. Почему, можно узнать?

– Давай, поднимайся. Чем скорее вы поедете, тем лучше.

– Ты посмотри на нее, она меня еще и прогоняет!

Норин неожиданно улыбается, и я невольно замираю: я давно не видел, чтобы у этой

женщины на лице играла искренняя улыбка. Она прокатывается пальцами по щеке сестры, кивает и шепчет:

– Не зли меня. Собирайся.

– Отлично. – Мэри-Линетт ловко поднимается с дивана и приближается к Джейсону,

сощурив глаза. – Ты за главного, услышал? Проследи за этими недотепами.

– Как скажешь.

– А ты, – теперь Мэри тыкает пальцем в мою сторону, – не вздумай бросать их.

– Да, конечно. – Я вру так убедительно. – Вы меня знаете. – Нет, совсем не знаете.

Она кивает, уходит, а я опускаю взгляд в пол. Я поступаю правильно. Правильно.

– Слушай, – внезапно шепчет Хэйдан, и я поднимаю голову, – ты это...

– Что?

– Ну...

Брат неуклюже кусает губы и по сторонам смотрит. Внутри у меня все стягивается и

переворачивается. Я так сильно стискиваю зубы, что хруст проносится по челюсти. И мне

кажется, что хуже уже быть не может. Но тут вдруг Хэрри обнимает меня. Он делает это так

неожиданно, что я даже не успеваю отреагировать! Застываю с распахнутыми глазами и пялюсь

куда-то вперед, на оконную раму.

– Ты прости, я чуши наговорил, – бурчит брат, – я рад, что ты здесь. Я волновался.

– Все в порядке, ладно? – Виновато зажмуриваюсь. – Это я кретин.

– Пообещай мне.

– Что?

Хэйдан отстраняется и прожигает меня взглядом полным веры и надежды. Он так на меня

смотрит, словно доверяет мне. А я кусок дерьма. Я собираюсь его предать.

– Пообещай мне, что ты сделаешь все, чтобы Ари вернулась домой.

– Хэрри...

– Просто скажи это. Ты никогда слов на ветер не пускаешь. Давай. Скажи.

– Я... – Сглатываю и твердым голосом проговариваю. – Я обещаю.

Плечи Хэрри опускаются, и он вымучивает тусклую улыбку.

– Вух, отлично. И следи за голубками. Мало ли, что с ними случится.

– Ты меня знаешь. Я всегда за всеми слежу.

– Верно.

Хэйдан похлопывает меня по лопатке, отворачивается, а потом вновь обнимает.

Я стою обездвижено и в ступоре. Жаль, что мой брат ошибается. К сожалению, он не

представляет, что восхищается предателем и крепко сжимает в руках настоящего убийцу.

ГЛАВА 16. С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, АРИ.

Когда я возвращаюсь домой, на моей кровати оказывается черный костюм и нелепая маска,

как в фильме «Призрак оперы». Джиллианна любила этот фильм. Я смотрел его раз сто, может

и больше, и меня всегда дико раздражала кривая маска на лице главного героя.

Тру от усталости глаза и подхожу ближе. На пиджаке валяется записка.

«Не опоздай».

Очень мило со стороны Меган фон Страттен подарить мне классический костюм. Да, я

просто в восторге. Выходит, это маскарад? Замечательно. Так будет проще скрыть лицо.

Я сообщаю Джейсону о том, что они с Норин должны найти костюмы, а потом прячу

футболку Ариадны в самый дальний угол шкафа. Плетусь в ванную комнату и стягиваю с плеч

толстовку, потом снимаю футболку. На моем теле всегда было много шрамов, сейчас на нем

много гематом и порезов, словно я влипаю в неприятности каждые две минуты. Не помню, чтобы я так паршиво выглядел. Щетина покрывает подбородок, под глазами синие круги, будто я

не сплю. Хотя, так и есть, я не помню, когда мне в последний раз удавалось нормально

отдохнуть. В моей ситуации это непозволительная роскошь.

Я бреюсь, оставляя мелкие порезы, затем под душем смываю остатки дня.

Остатки всех этих дней.

Из ванны я выхожу другим человеком: спокойным и расслабленным. Что бы со мной ни

случилось, я со всем справлюсь. Жизнь – дерьмо. Я знаю, я в курсе. Я привык, когда на меня

обрушивается ливень из проблем и уже даже не чувствую себя загнанным в угол.

Так или иначе, у каждого из нас своя клетка. Просто в моей нет воздуха и света.

Я не спускаюсь к ужину. И не выхожу на завтрак. Отец заходит ко мне в обед. Но я с ним не

разговариваю. Отмахиваюсь, указывая на учебник по биологии, и отворачиваюсь, даже не

представляя, что вообще я могу сказать папе, после того, как рыдал на его плече с полчаса, как

истеричная девчонка.

Что он теперь обо мне думает? Какие действия собирается предпринять?

Ответ не заставляет себя долго ждать. Часам к пяти ко мне в спальню заходил Дол, и я

подозрительно прищуриваюсь, потому что меня раздражает, когда она пытается казаться милой

и заботливой мамочкой, которой, увы, не является.

– Мэтт, тут кое-кто пришел.

– Кто?

– Спустись и увидишь.

– Я никого не жду.

– Спустись, – повторяет она, кивая, и ее светлые локоны скатываются с плеч, – живо.

Приказной тон? Со мной такие приемы не срабатывают. И, все же, что-то заставляет меня

поднять зад и последовать за ней. Возможно, совесть, которая когда-то смотрела на меня в