Смертельно безмолвна - 2

закрывать и открывать глаза, видя мое лицо, видя эту рану. – Эби прижимает пальцы к глубокой

дыре, из которой торчат обугленные куски кожи, и улыбается.

Легкие сдавливает. Я задыхаюсь. Хватаюсь руками за волосы и покачиваю головой.

– Нет, – зажмуриваюсь, – нет, нет. Это неправда.

– Ты убила меня.

– Нет.

– Ты – чудовище.

– Закрой свой рот!

– Как ты могла так со мной поступить? – Я открываю глаза, а Эби оказывается прямо перед

моим лицом. В нескольких сантиметрах... Так близко, что я замечаю полопавшиеся сосуды в ее

глазах, заполнившие голубую радужку багровыми точками. – Ты - монстр.

– Тебя здесь нет.

– Увы, – Эби пожимает костлявыми плечами, – я здесь, в отличие от твоей души.

Она начинает смеяться. Детский смех разносится по лесу, поднимая ветер, заставляя птиц

сорваться с веток. Я рассеянно пошатываюсь, обхватив себя руками за талию. Что-то во мне

трескается. Где-то внутри. Я судорожно вдыхаю воздух, а он обжигает глотку. Мне нечем

дышать! Я обессилено валюсь на колени, вонзаю ногти в запястье и с силой дергаю руку на себя.

Тут же остаются ровные, глубокие ссадины, и я испускаю всхлип. Ударяюсь ладонями о мокрую

землю, чувствую, как в груди растет нечто горячее, колючее, и нелепо зажмуриваюсь, будто это

остановит механизм, предотвратит боль. Но ничего не меняется. В какой-то момент от моих рук

отскакивают искры. Листья вспыхивают и загораются. Не знаю, как это контролировать, и

просто наблюдаю за огненным ковром, который бежит от меня к стволам деревьев, забирается

по веткам, ломает их и валит вниз. Поднимается дым. Ветер гоняет его по лесу, будто шерстяное

покрывало, а огонь распространяется дальше и дальше. И я обессилено прищуриваюсь. Пожалуй,

в этот момент я что-то чувствую. Но эта эмоция мимолетна, как яркая звезда, сверкнувшая на

небе, и тут же исчезнувшая. Вокруг пылают костры, и я сижу посреди огня и не боюсь его. Я

знаю, что огонь для меня опасен, но я принимаю его. Теперь нас что-то связывает: тяга к

разрушению и отсутствие души.

***

Он паркуется под деревом. Машина глохнет, он выключает ближний свет, а я стою в тени

сплетенных веток, и не понимаю, что делаю здесь. Что забыла в этом месте.

Сегодня мой день рождение, и внутри неспокойно. Мне чего-то не хватает, и дело не в

окружении, не в моих поступках. Дело в чем-то конкретном. Мне всегда холодно. Никто не

может меня согреть. Может, поэтому я здесь, потому что я не знаю, что я чувствовала к этому

человеку, но я помню, что мне было рядом с ним тепло. Это абсурд, меня не должно волновать

его существование. Но я ничего не могу с собой поделать... Меня тянет к этому парню

мистической, подсознательной связью, которую нельзя объяснить.

Я открываю пассажирскую дверь, без спросу сажусь в салон. Глаза Мэттью Нортона

вспыхивают презрением, недоумением, и я тут же взмахиваю рукой и приказываю:

– Притворись, что все как прежде. Притворись, что я прежняя.

Зачем я это делаю? Я не понимаю. Не понимаю! Это одержимость. Редкие вспышки в моей

голове, которые обескураживают, берут под контроль мысли. Я смотрю на парня, а он

откидывается в сидении и протяжно выдыхает:

– Что мне делать?

Растерянно свожу брови и отвечаю первое, что приходит на ум:

– Жить дальше.

Мэттью закатывает глаза, а я поддаюсь странному порыву и беру его за руку. Мэтт с

интересом глядит вперед, сквозь лобовое стекло, и переплетает наши пальцы. Невольно. Я не

могу не обратить на это внимание.

– Мой отец сегодня пригласил в дом мозгоправа.

– Что? – Я вскидываю брови. – Серьезно?

– Да. Решил, что мне пора пообщаться со специалистом.

– Наверно, он хочет, как лучше.

Притворяться хорошей не так уж и сложно. Наклоняю голову, а Мэтт хмурится. Мне вдруг

кажется, что для этого парня сложности предстают даже в простых вещах. Он вечно что-то

анализирует, думает. Я покачиваю головой.

– Ты слишком много внимания уделяешь мелочам.

– Так в этом ведь весь смысл.

– Смысл чего?

– Всего. – Он усмехается и переводит на меня сапфировый взгляд. Я замираю. Что-то в моей

груди взвывает не своим голосом, переворачивается, и я морщусь. Нет. Это глупо и неверно. Я

так не могу, и я не умею. – Ты поздоровалась со мной через тринадцать секунд, после того как

села рядом на первом уроке биологии. – Ошеломленно поднимаю взгляд на парня и задерживаю

дыхание. – Ты ненавидишь, когда я закатываю глаза. Морщишь нос, когда тебе что-то не

нравится. Ты не можешь отличить комбайн от соковыжималки. И, да, ты поцеловала меня под

песню Дэвида Боуи «День святого Валентина».

Я хлопаю ресницами. На фоне играет радио. Мэтт приближается ко мне и улыбается, я

никогда не видела, чтобы он улыбался. Я недоуменно щурюсь, а он поднимает мою руку и

касается тыльной стороны ладони своими теплыми губами.

– Если бы не все эти мелочи, я бы не влюбился в тебя, Ари.

«Не влюбился». Что... Что он говорит. Я свожу брови и резко отстраняюсь:

– Нет. – Зажмуриваюсь. Холод возвращается. Кидается на меня, будто голодный пес!

– Ари? Тебе нехорошо?

– Не трогай меня. – Я распахиваю дверь, но внезапно Нортон хватает меня за руку. Я

растерянно оборачиваюсь, а он недовольно подается вперед.

– Какого черта ты делаешь? Куда ты убегаешь?

– Будет лучше, если ты смиришься.

– Что?

– Ари больше нет. – Я смотрю парню прямо в глаза, и он застывает. – Она умерла.

Мэттью в недоумение разглядывает меня, а я нервно прохожусь ладонью по лицу.

– Забудь об этом. Я не должна была приходить.

Я срываюсь с места и несусь вдоль темного парка, понятия не имея, что так пылает у меня в