Смертельно прекрасна

– Ари, сзади! – Кричит Мэтт, и я послушно оборачиваюсь. С разъяренным воплем на меня накидывается Хейзел. В руках у нее сверкает нож. И, к счастью, разрезает он воздух, а не мое горло. Я покачиваюсь в сторону и с размаху ударяю женщину по груди. Нож в ту же секунду вылетает из ее пальцев , перекручивается в воздухе и приземляется на другой стороне бассейна. Хейзел же не останавливается. В иступленной ярости нападает на меня , рычит и дергается, будто бы дикий монстр , и мне приходится избавиться от нее, приказав ветвям овиться вокруг ее ног, рук и горла.

– Это последняя возможность , – грохочет голос Меган фон Страттен. Тяжело дыша, я оборачиваюсь и вижу, как ведьма выпрямляет спину. Она прожигает во мне дыру, она во мне пытается отыскать слабости, но я не боюсь. Не боюсь! И моя уверенность не на шутку распыляет женщину, отчего выражение на ее лице становится дьявольски прекрасным.

– Ты не сломишь меня, – рычу я, – я буду бороться.

– Ты думаешь, что будешь. Тебе кажется, что у тебя хватит сил.

– У меня хватит сил.

– У мертвых нет сил, Ариадна.

– Я не умру.

– Он умрет. – Ледяным голосом отрезает фон Страттен. – Ты убьешь его, потому что решила, что отличаешься от других. Что ты особенная ! А я милосердная. И я спрошу тебя еще раз: ты согласна отдать свою душу Хозяину?

– Нет. – Хриплю я и надвигаюсь на женщину, растянув губы в оскале. – Я никогда не буду служить Люциферу. Я никогда не буду его марионеткой! Потому что я – исклю…

Женщина обрывает меня на полуслове. Взмахивает рукой и отрезает:

– Доротея.

Я даже не оборачиваюсь. Я слышу свист неугомонного ветра. Я слышу глухой удар. Но я уверена, что это очередной трюк. О чередная уловка. Я не смотрю назад. Я смотрю на Меган фон Страттен, на ее черные, бездонные глаза и продолжаю улыбаться, ощущая себя непоколебимой, смелой, свободной, сильной. А затем мне становится холодно.

Боль пронзает туловище. Я растерянно опускаю взгляд вниз и хватаюсь пальцами за живот. В ту же секунду на ладони выливается густая и темно-красная кровь , словно кто-то проехался невероятно острым лезвием по моей коже. Поднимаю дрожащий подбородок.

– Ты такая, как все, – говорит Меган фон Страттен и проходит мимо. И я слышу, как ее каблуки оглушительно стучат по кафелю , ощущаю проступившие на глазах слезы, и не шевелюсь. Х ватаю губами воздух и пытаюсь унять дрожь в руках. – Ты – не исключение.

Я молчу. Нахожу в себе силы обернуться и вижу Мэттью, который, как и я, держится руками за туловище. Кровь скатывается по его белой сорочке, штанам, накапливается под ногами, образуя густую лужу, и внутри у меня все переворачивается. Что я натворила.

– Нет, – срывается с моих губ, – она не блефовала, боже , не блефовала.

Я пытаюсь сойти с места, я должна сойти с этого чертова места! Но я падаю.

Ударяюсь щекой о кафель, и ядовитый звон проносится между висков, спутав между собой мысли, чувства, желания и воспоминания. Все смешивается , и я слышу крик и знаю, что он принадлежит человеку, к которому я стремилась, возможно, последние пару минут, а, возможно, и всю жизнь. Н о он слишком далеко. Содрогаюсь от боли, кровь выливается изо рта, слезы вспыхивают на глазах, но я все равно вижу, как Мэттью валится на колени, как его голова безвольно повисает, а ветер играет с густыми волосами. Он шепчет мое имя и смотрит вверх, будто пытается увидеть меня в воздухе, но я здесь, Мэтт, я здесь. Я тяну к нему руку. Она скользит по окровавленной, мокрой плитке, но так и не дотягивается до него. Мэтт падает с оглушающим грохотом, который разбивает меня, сжигает, превращает в пыль и развивает по ветру. Я плачу, трясусь в ужасных конвульсиях, сжимающих тело, и тянусь к нему, тянусь, тянусь. Я должна прикоснуться к Мэтту до того, как закрою глаза!

Я должна, пожалуйста, я должна ! Но этого не происходит… Наши руки застывают в нескольких сантиметрах друг от друга, и я проваливаюсь в темноту.

ГЛАВА 25. ВОЗВРАЩЕНИЕ В ПУСТОТУ.

Я стою в темноте и слышу тихую музыку.

Отдаленная, будто эхо, она плавает и разносится по пустоте, что окружает меня и ко мне в мысли проникает. Музыка обнимает меня, успокаивает и согревает, как шерстяное одеяло. Она помогает мне сойти с места, тянет к свету, что горит впереди, и уверяет, что я должна переставлять ноги, должна идти сквозь темноту и не останавливаться.

Тогда я найду то, что ищу. Тогда я обрету покой.

Мелодия потрескивает, словно старая пластинка сопротивляется и с трудом крутится под иглой патефона, но я все равно наслаждаюсь музыкой, ведущей меня сквозь пустоту к единственному светлому пятну , и, подойдя ближе, понимаю, что это дом.

Желтый свет обволакивает окно, я оказываюсь совсем близко и прикладываю ладонь к теплому стеклу. Мурашки проносятся по пальцам, вспыхивая, словно микроскопические искорки. И теперь музыка слышится отчетливо, ведь она льется из комнаты, что предстает передо мной. В гостиной есть люди: маленькая девочка с волосами цвета вороного крыла, и ее родители , которые танцуют, устало прижавшись друг к другу. Позади них в камине хрустит огонь. Мерцают разноцветные фонарики, притаившиеся на пышной, зеленой ели.

Рождество. Я всегда любила Рождество.

Я узнаю их: маму и папу , узнаю Лору. Моя маленькая сестра улыбается, наблюдая за родителями, а они молчат, глаза их закрыты. Они медленно двигаются в такт музыке, и на лице у меня появляется уставшая и измотанная улыбка, одновременно с которой на глаза наваливается мутная пелена. Сердце вздрагивает, сводит судорогой, и я приближаюсь еще ближе к окну, невольно скатываюсь пальцами по стеклу и внезапно думаю, что мне стоит лишь дотронуться до ручки, лишь открыть дверь. И тогда я вновь буду рядом с семьей.

Я искоса смотрю на дверь. Из щелки внизу тянутся лучи, словно разлитое солнце.

Если я потяну на себя ручку, пустота останется позади. Темнота больше не станет ко мне приходить во снах, я больше не буду бояться и испытывать боль. Я навсегда останусь с мамой, папой и сестрой. Я хочу этого.

Я зажмуриваюсь, смахивая слезы, прислушиваюсь к музыке и вытягиваю руку.

Сейчас я открою дверь, и все закончится. Да. Все закончится.

Моим пальцам остается всего несколько сантиметров, совсем чуть-чуть, я ощущаю в груди жар, волнение и странное умиротворение. И я придвигаюсь ближе. Уже почти !

А затем неожиданно воздух врезается в мое тело с невероятной силой. Я пропускаю сильнейший удар по груди, который отталкивает меня назад, и с ужасом округляю глаза.

Что это было? Что происходит?

Вновь подаюсь к двери и вновь сталкиваюсь с безжалостным порывом ветра.

Он внезапно поднимает меня над землей, оттаскивает от дома, от семьи все дальше и дальше, и я с криком выставляю вперед руку. Нет, нет! Мама, Лора!

Я вижу, как их лица становятся все меньше , слышу , как музыка становится все тише, и я зажмуриваюсь, улетая, исчезая, а затем мое тело вспыхивает от невыносимой боли. Я с криком распахиваю глаза, подрываюсь вперед и вижу лицо тети Норин.