Смертельно прекрасна

Я лишь могу надеяться, что я выстою, выдержу, потому что уходить без ответов я не собираюсь, и наплевать на головокружение. Я знаю, зачем пришла.

Собираюсь кинуться к девушке за столом, но невольно замечаю Джил. Она стоит так сгорбленно, что ее спина похожа на вопросительный знак ; спутавшиеся волосы катятся по плечам, и больше не кажутся мне божественно прекрасными. Странно. Оказывается, нас всех уродует бессилие, страх и невероятная усталость. На теле Джиллианны нет ран, и до меня почти сразу доходит, что в больнице она не ради себя.

– Джил! – Восклицаю я, сорвавшись с места. Девушка переводит на меня деревянный взгляд, а я впервые безумно рада ее видеть. Несусь вперед, расталкивая толпу локтями.

– Ари? – Она отлипает от стены.

– Да, Джил, ты здесь.

– Я здесь.

– Где Мэтт? – Я невольно хватаюсь за ее руки, будто надеюсь найти в них поддержку или веру. Что находят люди, которые веруют в Бога? Но я ничего не нахожу.

Девушка порывисто отстраняется, и мои руки валятся вниз, налившись свинцом.

– Тебе мало ? – Едва слышно рычит она. В глазах у нее неожиданно проносится нечто такое, что не оставляет на мне живого места, и я делаю шаг назад, а Джил наступает. – Как смеешь приходить? Что ты вообще здесь делаешь?

– Я должна увидеть Мэтта.

– Ты его не увидишь.

Воздух со свистом выкатывается из меня, и я недоуменно застываю.

– Что с ним? Он в порядке?

– Он в операционной.

– Операционной , – эхом повторяю я, – он жив.

– Жив, - соглашается Джил, но затем ее лицо вытягивается и становится неприятным , обозленным, багровым, будто налитым яростью, – он жив, пока тебя нет рядом. Как и все, кто находится в этой больнице, в этом городе.

– Мне все равно на твое мнение, – едва слышно отрезаю я, – я пришла ради Мэтта.

– С чего ты вообще решила, что ты ему нужна?

– Может, и не нужна.

– Вот именно. Ты думаешь, я не знаю о том, что произошло в зале? – Джил скрипит зубами и вновь рвется на меня. – Признаться, как только я тебя увидела, сразу поняла, что проблем не избежать. Вся твоя семейка – свалка убогих нечестивцев. Твои тети, твоя мама и все твои родственники – за вами по пятам тянется гнусность.

– О сторожнее, Джил , – рычу я, ледяным голосом.

– Люди не идиоты ! В одить всех за нос не получится.

– Тогда всем будет очень плохо.

– Я уверена, что вы принесете еще много бед, что многие люди пострадают. – Джил с вызовом вскидывает подбородок и шепчет, – но Мэтта я не оставлю.

Внезапно я ощущаю, как ее пронзительный взгляд простреливает во мне дыру, и как ее обыкновенные слова становятся нерушимым правилом.

– Ты уйдешь прямо сейчас , – громыхает она, – и больше не придешь в больницу.

Принуждение.

Чувствую, как ноги скользят по полу, порываясь к двери, но непреклонно примерзаю к месту, впялив в серые глаза девушки растерянный взгляд.

– Ты не можешь, – сопротивляюсь я, – я должна увидеть его, Джил.

– Мэтт справится без тебя, Ари.

– Я лишь хочу убедиться, что он в порядке.

– Он будет в порядке. – Т ихо отрезает она , поворачиваясь ко мне спиной. – К огда ты исчезнешь из его жизни.

– Черт возьми, остановись! – Злюсь я, тщетно сражаясь с принуждением. Голова так и вспыхивает от жара , а виски прошибает неприятная, пронизывающая боль. – Я только…

– Уходи, Ари. Тебе здесь нечего делать.

Девушка отходит все дальше, а я цепляюсь пальцами за стену и прикрываю глаза, но так и не могу справиться с принуждением. Вскоре сил совсем не остается, и тело невольно сходит с места, плетется к выходу, выходит на улицу и оказывается далеко от Мэттью.

Останавливаюсь возле ограды, закрываю ладонями лицо и глубоко втягиваю воздух.

На улице холодно. Ветер тарабанит по плечам, и я уворачиваюсь от него, но тщетно. Дрожь проносится по спине, я уверена, что это от промозглого воздуха, а не от бессилия, я стою, сжав в пальцах запястья, стою с закрытыми глазами и протяжно дышу, изо всех сил пытаясь ухватиться за что-то, что успокоится меня. Но ухватиться не за что. Мне внезапно кажется, что я проиграла. Я дышу, я не умерла, но я проиграла.

Неожиданно я ощущаю странную эмоцию, впитавшуюся в мое тело. Ненависть. Но не ко мне. Люди так люто презирают меня, но это нечто другое. Это разочарование в себе, тяжеленные камни на плечах, давящие так сильно, что стоять трудно.

Я приподнимаю подбородок, оглядываюсь и вдруг замечаю Хэрри.

Он стоит возле пикапа с перебинтованной головой и смотрит на асфальт невидящим взором. Его ореховые глаза налиты обидой. Парень стискивает в кулаках пальцы, молчит, грузно дышит, а я растерянно наблюдаю за ним и понятия не имею, что именно заставляет его так люто себя ненавидеть. Я схожу с места и бреду к другу, все сильнее перенимая его колючие эмоции. В конце концов, расстояния между нами не остается, и я сталкиваюсь с удивительно похожими ощущениями, которые испытываю каждый день. Словно я должна была справиться, но провалилась. Словно от меня зависело так много, но я оплошала.

– Хэйдан? – Парень только сейчас замечает, что я рядом. Поднимает голову и быстро от машины отстраняется, засунув руки в карманы брюк. – Ты как? Все в порядке?

– Да, цел и невредим, – отрезает он, растянув губы в улыбке, – счастливчик.

Он улыбается, а внутри у него сердце громыхает будто дикое.

Я настороженно приближаюсь к другу и кладу ладонь на его плечо.

– Ты уверен, что все хорошо?

– А почему все должно быть плохо? Потому что Мэтт в операционной? Потому что на тебе нет живого места? Или, может, потому что я в очередной раз пропустил все самое интересное, пока был в отключке? – Хэрри запрокидывает за голову руки, а потом морщит лицо от боли и выругивается, отскочив в сторону. – Черт возьми, голова раскалывается.

– Знаю, – горько усмехаюсь я и встречаюсь с Хэйданом взглядом.

За стеклянной оправой очков на меня смотрят огромные, растерянные глаза, налитые глухим непониманием и разочарованием; он моргает, моргает еще раз и еще, и покачивает головой, стараясь выкинуть из мыслей то, что гложет, но не преуспевает в этом. Его руки уже в следующую секунду зажимают виски, стискивают их изо всех сил, и мне становится страшно, что Хэрри сделает себе больно.

– Ты чего? – Спрашиваю я, поддавшись вперед. – Эй, хватит.

– Нет.

– Пожалуйста.

– Я – пустышка, – вдруг шепчет Хэйдан и застывает. Его взгляд устремлен в пустоту, руки порывисто валятся вниз, и на мое тело мгновенно сваливается невыносимая тяжесть.

– Прекрати говорить так, – нахмурившись, прошу я, – это бред.

– Это правда.

– Нет.

– Да, Ари, – вспыляет парень и резко смотрит на меня, раскрыв от прозрения глаза. Я хочу взять его за руку, но он отстраняется и растягивает лицо в фальшивой улыбке, будто у него все в порядке, будто ему совсем не больно. Но Хэрри рассыпается на части.