Смертельно прекрасна

– Это хорошо.

– Ага.

Мужчина поджимает губы, перекладывает какие-то листы и вновь на меня смотрит.

– Будешь кофе? Люди любят кофе. Из-за них я поставил кофе-машину.

– Я это уже поняла. Нет, спасибо! – Он выжидающе ждет, что я поясню свой ответ, и мне приходится раскошелиться на еще одно предложение. – Не люблю кофе.

– Реджина любила кофе.

– Да.., она была заядлым кофеманом. Но я…, – замираю и растерянно гляжу в глаза Смерти. Он кривит губы. Улыбнуться, что ли пытается? А у меня в груди все возгорается, я невольно подаюсь вперед и стискиваю в кулаки пальцы. – Вы знали мою маму?

Ноа Морт красивый мужчина, пусть и не похож на обычного человека… Глаза у него особенные. Живые и добрые. У людей таких не бывает. Без тени злобы или презрения.

Человек отживает свой срок и никогда похожего взгляда не встречает. Это страшно. Мы глядим друг на друга, и что мы видим? Ложь. Лицемерие. Напыщенную и фальшивую радость. Заботу, которая видна лишь в уголках глаз, но никогда не видна в поступках. Так, может, люди ошибаются ? Может, взгляд Смерти не должен быть устрашающим? Может, он должен успокаивать? Говорить о том, что за чертой легче? Теплее? Счастливее?

– Да, Ари. Я очень хорошо знал твою мать.

– Вы дружили? – Глупый вопрос. Но я не могу не задать его.

– Можно и так сказать.

– А как еще можно сказать?

Ноа дергает уголками тонких губ. Он мне напоминает кого-то , но я никак не пойму , кого именно. Мне кажется, я с ним даже встречалась. А, может, это галлюцинации?

– Джин была мне дорога.

– Джин…

– Да. Реджина.

– Я поняла. – Отлично, он дал маме прозвище! Странно все это. – Дело в том, что она попросила меня найти вас. Сказала, вы сможете ответить на мои вопросы.

– Она ведь умерла.

Я внезапно хочу спросить, откуда он знает? А потом ударяю себя по лбу. Он об этом наверняка узнал раньше всех. Он ведь Смерть, черт возьми, может, сам за ней и пришел. Я неожиданно думаю, что если у Морта есть друзья, то жизни его не позавидуешь. Забирать всех, кто дорог. Смотреть, как они уходят. Наверно, это невыносимо.

– Вы ведь знаете, кто я, верно?

– Ты про то, что ты ведьма ?

– Именно.

– Конечно! – Ноа откидывается на широком стуле и кивает. В стеклянных стеллажах с книгами отражается его самодовольная улыбка. – Я все о тебе знаю, Ариадна.

– Все? – Растерянно вскидываю брови. – И почему же? Или вы обо всех все знаете?

– Нет. Не обо всех.

– И чем же я выделилась из толпы?

– Я ведь сказал: Джин была мне дорога.

– Только мне кажется странным, что Смерти был дорог обычный Человек?

– Реджина никогда не была для меня обычным человеком, – едва слышно отрезает он и неуверенно поднимается из-за стола. Н а нем потертый пиджак и прямые штаны , он одет просто, неброско, а главное – бедно. Будто Смерти плохо платят. Смерти вообще платят?

– Нет, Ари. Не платят.

– Что, но я…

– Мне нужно показать тебе кое-что, – сев на край стола, говорит Морт , не обращая на мой изумленный вид никакого внимания. – И я знаю, что тебе будет трудно это увидеть.

– О чем вы? – Растерянно округляю глаза. – Что показать? Это касается мамы?

– Это касается всей твоей семьи.

В груди все сжимается. Стискиваю зубы и спрашиваю:

– И что же это?

– День, когда вы попали в аварию.

Я будто пропускаю по груди сильнейший удар. Он меткий и безжалостный. Пальцы сами сжимают подлокотники, и внутри становится так холодно, что сжимается все тело. Я пытаюсь глядеть в глаза Ноа Морта решительно, но ноги не слушаются и нервно дрожат в такт сердцебиению. Увидеть аварию? Прочувствовать это снова?

Я громко сглатываю и отворачиваюсь. Зачем мама послала меня сюда?

– Она хотела, чтобы ты узнала правду, – отвечает Смерть, а я резко перевожу на него взгляд. Какого черта он копается в моих мыслях? – Прости, это само собой получается.

– Прекратите.

– Извини.

– И извиняться прекратите! Каким образом вы собираетесь показать мне тот день?

– Мы туда перенесемся.

– Что сделаем? – Глухо переспрашиваю я. – Перенесемся?

– Ты увидишь мои воспоминания, Ариадна.

– Вы видели аварию?

– Да.

– И маму мою видели?

Он выдерживает паузу, а затем очень тихо, практически шепотом отвечает:

– Да.

Я неожиданно для самой себя поднимаюсь на ноги и взволнованно откидываю назад непослушные волосы. Черт! Я не хочу опять видеть это, слишком трудно. Хожу туда-сюда и нервно мну ладони. Неужели нет другого выхода?

– Это просьба твоей матери, Ари, – говорит Смерть, и я останавливаюсь, переведя на него взгляд. Он отталкивается от стола и неуверенно приближается ко мне, сгорбив спину. Я гляжу на него снизу вверх. Мне не страшно, мне становится плохо. – Я понимаю.

– Что понимаете?

– Что тебе больно. Но ты должна быть сильной.

– Мама, правда, этого хотела?

– Возьми меня за руку, Ариадна, – приказывает он и оказывается совсем близко. Его пальцы длинные, ладонь широкая. Я вдруг думаю, что если уж он ухватывается за руку, то никогда уже не отпускает. – Страх отступает, когда ты смотришь ему в глаза.

Я растерянно моргаю.

– Так мама говорила.

– Я знаю, – шепчет Ноа. Есть в нем что-то, что не позволяет мне назад отступить; что тянет меня к нему и заставляет поверить. Не знаю, что это за чувство. Может, Смерть так на всех влияет, но неожиданно я протягиваю ему свою ладонь. – Молодец. Ты смелая. Как и твоя мама. – Он растягивает губы в сумасшедшей улыбке, касается пальцами моей руки, и в ту же секунду земля резко проваливается под моими ногами.

Я вскрикиваю, волосы вспыхивают вокруг шеи, и несколько долгих секунд я летаю в невесомости! Живот скручивается в трубочки, потому странное ощущение прокатывается по спине и ребрам. А затем меня припечатывает к ледяному асфальту, засыпанному почти по колено снегом, и я ошеломленно охаю, покачнувшись назад.

– Держись, – командует Ноа, поддерживая меня за плечо, – все в порядке?

В порядке ли я? Черт возьми, конечно, нет ! Мы только что были в маленьком, плохо освещенном кабинете, забитом книгами, папками и документами. А теперь стоим посреди заснеженной улицы, где-то на трассе! И это нормально? Это в порядке?

– Не отвечай, – дергая уголками губ, тянет Смерть и кивает, – я все понял.

– Читать чужие мысли неприлично! – Ворчу я и оттягиваю вниз джинсовку.

– Я и не читаю. Ты как радио: если сама не выключишься, я слышать не перестану.

– Но как можно отключить мысли?

– В том и загвоздка, что никак. Поэтому прости.

– В ы же Смерть , верно? – Я взмахиваю руками. – Почему вы такой дружелюбный?

– В ам не хватает ужасов в реальной жизни? – Ноа выдыхает морозный воздух , и пар окутывает его уставшее лицо. Я вздыхаю и виновато морщусь.