Смертельно прекрасна

Я несусь вдоль незнакомых улиц, сгорая от страшной пустоты, поглотившей грудь, я несусь вдоль незнакомых улиц, сгорая от ненависти ко всему, что меня окружает. Люди и их лица, их взгляды, даже их молчание – все это сейчас кажется мне издевательством. Они проходят мимо, задевая меня плечами, а у меня жизнь сотрясается, словно внутри бушует землетрясение. Покачиваясь и ничего не понимая, я прорываюсь сквозь их сети, стискивая до боли зубы, сжимая до крови пальцы. Мне страшно оказаться вдалеке от дома, страшно осознать, что дома у меня нет. И близких нет.

Мама говорила, я сильная. Зачем она врала? Зачем обманывала? Если бы она считала меня сильной, сразу бы сказала мне правду, сразу бы призналась в том, что я живу во лжи, в иллюзии. Что мой дом, мой отец, моя сестра - все это чужое, что мир полон невероятных секретов и тайн. Что за порогом нашего коттеджа совсем другая жизнь, и я – другая.

Почему она молчала?

Над головой громыхает небо. Какой-то мужчина отталкивает меня в сторону, я резко и неуклюже врезаюсь спиной о кирпичную стену и поднимаю взгляд, изучая серые тучи.

Сердце дико стучит. Пытаюсь успокоить его и привести себя в чувства, но ничего не получается. Я не могу утихомирить мысли, не могу заткнуть глотку своим эмоциям, и я не могу притвориться, будто не слышала того, что мне сказал Ноа Морт. Все это останется со мной и впитается под кожу. И я ничего не смогу с этим сделать. Такова реальность.

Опускаю голову и вижу вывеску, светящуюся над дверью в обветшалый бар. Кружка пива переливается алыми огоньками, а я вдруг понимаю, что впервые хочу напиться. Мне незнакомо это ощущение. Никогда прежде я не стремилась забыться, выпив алкоголь, но я вообще сейчас себя не понимаю. Думаю, это и не я вовсе. Поэтому отлипаю от стены и на ватных ногах иду через улицу, в глубине души надеясь, что боль уйдет, едва я переступлю порог этого отвратительного заведения.

Прохожу в темное помещение, где в воздухе плавает узорчатый дым. Стойкий запах алкоголя врезается мне в лицо кувалдой, и я бы отшатнулась, если бы нашла в себе силы. С распростертыми объятьями меня встречают сырость, мрак и грязь, приклеивающаяся к подошве кед. И я плетусь вперед, поскрипывая, словно кости во мне трещат по швам.

В тусклом свете плавает пыль. Она оседает на плечи пожилого официанта, медленно протирающего сероватой тряпкой стаканы, и я спокойно присаживаюсь на кожаное, почти сломанное кресло, стукнув по барной стойке ладонью.

– Можно вас? – Мой голос слабый, его едва слышно в сплетение с тихой музыкой, но мужчина поднимает на меня взгляд, в котором читается искреннее недоумение: вроде , что такая девчонка забыла в пивном баре ? Он нехотя сползает с места.

– Алкоголь только совершеннолетним, куколка.

Его серебристые , сальные волосы зачесаны назад, и мне хочется спрыгнуть со стула, чтобы рассказать ему о шампуне, предварительно облив с ног до головы дезинфектором, и я бы сделала это, если бы не понимала, что ссориться с громилой в баре , глупо. Не знаю, как мне удается сдержаться, но злость так и проносится по венам, обдав кипятком кожу.

– Куколка хочет выпить. – В моем голосе сквозит металл. Я гляжу на свои стиснутые пальцы и думаю о том, как лихо врезаю кулаком по лицу официанта, по лицу каждого, кто сейчас сидит в баре и пялится на меня, будто я вспорхнула на стойку и танцую канкан.

– А, может, куколка хочет поразвлечься?

– А, может, ты хочешь схватить со стола нож и отрезать им себе гнилой язык? –Т ихо шиплю я, словно змея , выгнув спину. Гляжу мужчине в глаза и неожиданно понимаю, что действительно могу приказать все, что угодно. Он послушает. Он сделает.

Официант застывает, вытянув пальцы в нескольких миллиметрах от ножа, а я тяжело дышу и отсчитываю в голове секунды: раз, два, три , сейчас решусь и посмотрю на то, как он захлебывается собственной кровью, а не пошлыми шутками.

– Налей ей за мой счет, Тод, – отрезает хриплый голос, и я встряхиваю головой, так и не поняв, что сейчас собиралась сделать. Что я творю?

Я хватаюсь пальцами за виски и искоса гляжу на стул рядом со мной, который вдруг оказывается занятым взрослым мужчиной с густой копной каштановых волос.

Незнакомец потирает пальцами заросший подбородок, отпивает виски и переводит в мою сторону лукавый взгляд, отчего уголки его тонких губ подрагивают.

– Не стоило.– Мне становится не по себе, и я рассеянно отворачиваюсь.

– Стоило. Определенно. – Мужчина вновь отпивает горький напиток, однако на лице у него не проносится ни малейшей эмоции. Может, это не виски? А … яблочный сок ? Мне вдруг хочется рассмеяться в лицо собственной глупости, и я устало кривлю губы. – Что же смешного, девочка , в твоей лихости?

– Лихости? – Удивляюсь я.

– Да.

– Не думала, что поход в бар – показатель лихости.

– Нет. – Соглашается незнакомец, поднеся к губам прозрачную рюмку. О днако затем он замирает и протягивает. – Если ты, конечно, не ведьма. В противном случае, прийти в бар – полное безумие, тебе так не кажется?

Меня словно ударяют под дых. Растерянно округляю глаза, а мужчина допивает все содержимое, покоившееся на дне рюмки , и со стуком ставит ее на барную стойку.

– Что вы сказали…? – Глухо переспрашиваю я, потратив оставшиеся силы, чтобы не свалиться кубарем под стул. Незнакомец кивает, а я вдруг понимаю, что мне пора валить с невообразимой скоростью в сторону единственного чистого пятна во всей этой свалке. Без особо энтузиазма мужчина хватает меня за руку, прежде чем я соскальзываю с места, и я с такой свирепостью впяливаю в него взгляд, что по правилам гребанной этой вселенной он уже должен сгореть заживо. Но нет же. Не горит. – Что вы…

– Трое мужчин у входа. – Спокойно отрезает он, смотря куда-то перед собой. Пальцы его продолжают крепко сжимать мое запястье, словно оковы. – Они пойдут за тобой.

– Что вы несете?

– Я в людях разбираюсь получше тебя, девочка. – Улыбается незнакомец и, наконец, вновь переводит на меня взгляд. Лицо у него осунувшееся, пусть и довольно молодое. Под бровью широкий, блеклый шрам в виде месяца. – Тебе лучше дождаться друзей.

– Это вам лучше выпустить мою руку. – Я стискиваю зубы и гляжу мужчине прямо в глаза. Дикая усталость и обида смешиваются, превратившись в огромный комок из злости, и, наклонившись к незнакомцу так близко, что его растерянный взгляд клинком впивается в мое лицо, я повторяю, – отпустите.

Тут же, как по мановению волшебной палочки, его пальцы размыкаются. Я вырываю руку и решительно несусь к выходу. Чертов бар, чертова выпивка, чертов день и даже год. Я зашла в первый попавшийся бар и все равно умудрилась попасть в неприятности!

– Дерьмо, – выругиваюсь я, оказавшись на улице. Прохожусь пальцами по волосам и оглядываюсь, пытаясь придумать, куда мне идти.

Наверно, не стоило убегать от тетушек, и я в очередной раз погорячилась, но мне так хотелось побыть одной. Так хотелось сбежать от тех, кто напоминает мне о реальности ; не знаю, как я вообще смогу жить дальше, учитывая всю чушь, что свалилась мне на плечи.