Снег для продажи на юге

– Тут, наверно, и в самом деле стоял аул, – сказал новичкам в первый вечер, во время «прописки», Векшин.

– Посёлок без женщин, – вздохнул Гапонов.

– Значит, «секс-аул», – вывел Ярош. – Аул, саксаул, сексаул.

Он не ведал тогда, как невесела его шутка. В фанерном городке жили почти одни только мужчины – офицеры, мающиеся без семей в ожидании постройки нового района, и командированные. Аратов связывал свои прежние мечты о разъездах по стране с надеждой на счастливые встречи с женщинами, но в Ауле впору было думать не о том, как завести новые знакомства, а о том, как бы, месяцами не появляясь дома, не растерять старые. После детства, начавшегося в женском обществе, ему, казалась, суждено было провести жизнь – в мужском: раздельное обучение в школе, институт, в который отнюдь не рвались девушки (а те, что всё ж поступали, увлекались более самолётами, чем танцами, тряпками и прочими положенными им пустяками), а теперь ещё и армейская среда – этого с избытком хватало, чтобы отучить строить розовые планы.

В первый день казалось невероятным, что барачный Аул может быть центром полигона; но существовали и вовсе глухие площадки. Теперь машина торопилась к одной из них, куда-то к пределам территории, и дорога казалась безнадёжной; когда Аратов решил, что уже пора бы прибыть на место, шофер сообщил, что осталось ровно полпути.

– Сейчас кончится бетонка, – предупредил Караулов.

– Нечаянная радость, – проворчал Аратов. – К утру-то доберёмся?

Он успел представить себе и ночёвку в холодной машине, и обморожение, и аварию, после которой пришлось бы добираться пешком, и бескрайность окружающего их неживого пространства.

– Теперь-то доберёмся, – заверил Караулов. – Чистая степь ровнее бетона. Ямы ведь рыть было некому. Мы тут охотимся за сайгаками, а они бегают неплохо: на спидометре восемьдесят, а сайгак от тебя уходит… Да вот и объезд.

Из темноты пугающе близко вынырнули силуэты дорожных машин.

– Выгодная работа – тянуть дороги, – продолжал Караулов – Механизация высокая, народу занято всего ничего, а им за километр вынь да положь миллион. И ни тебе отказов, ни промахов, всё известно наперёд.

– Да, это не ракеты запускать, – согласился Еленский, к возмущению Аратова, не понимавшего, как можно сравнивать столь разные вещи – небо с землёю. – Да только ничто даром не даётся. Жизнь у дорожников – не позавидуешь: круглый год в поле. Как завернут морозы…

– Завернули, – усмехнулся Аратов, отбивая ногами чечётку на холодном полу; мороз снова был такой, что, когда выезжали, свет столбами стоял над каждым фонарём.

– Озяб?

– В туфельках-то!

– Что ж ты, Петя, парня студишь? – упрекнул Караулов. – Который день, как приехали, а ты спецодежду не обеспечил. У нас, кажется, и полушубки есть.

– Склад теперь на «тройке», – напомнил Еленский. – Не ездить же специально. Завтра заодно и оформим.

Когда впереди наконец замерцали несколько огоньков, основательно закоченевший Аратов совсем приуныл, представив себе скромные размеры площадки; это, пожалуй, и была та самая «точка», где, как он воображал когда-то, в блиндажах коротал зиму десяток солдат. Однако, приближаясь, огни стали множиться, и, достигнув первого из них, Игорь увидел улицу, такую же, как в Ауле: складские помещения, бараки, лавчонка с автоматчиком у дверей – всё это тёмное, неживое.

– Вчера в магазин спички завезли, – сообщил шофер.

– Хорошо начинаем жить, – серьёзно заметил Караулов.

«Что же тут за жизнь такая, – поразился Аратов, – если это – событие для них? Не война же, чтоб соль, мыло да спички…»

– Бывают странности, – словно отвечая его мыслям, сказал Еленский. – Две недели назад сюда привезли вместо спичек чай, и сразу – беда. Прикуривать в столовую бегали. А где-то люди, соответственно, пили пустой кипяток, без заварки.

– На спичечных головках настаивали, – пробурчал Аратов.

– Придётся сменить хозяина в военторге, – решил Караулов. – Много безобразий.

Аратов, кажется, ждал, что, миновав сонный посёлок, машина подъедет прямо к пусковой установке и её, вдруг возникая в свете фар, обступят солдаты расчёта. Но они остановились недалеко от лавочки – позже, утром Аратов увидел, что тут всё было близко одно от другого: площадка насчитывала не больше двух-трёх десятков строений. Еленский повёл его в длинный барак со входом не с торца, как обычно, а в середине; над дверью освещался голой лампочкой транспарант: «Семилетку мы начали хорошо. Н.С.Хрущёв». Прихожая, убранство которой составляли тумбочка и жестяной бачок для питьевой воды, была пуста. В поисках дневального Еленский открыл одну за другой несколько дверей; свет горел только в двух комнатах, где играли в карты. Дневальный, выйдя на голоса, развёл новых постояльцев по разным номерам; в том, куда попал Аратов, жили ещё четверо.

В ожидании завтрашней работы Аратов спал беспокойно. Ему приснилось, что он запускает огромную ракету. Противник был уже близко, дело решали секунды, а он напрасно шарил по карманам в поисках спичек, чтобы поджечь бикфордов шнур. «Газик», посланный в магазин, вернулся пустым и без шофёра, и солдат, помогавший в запуске, закричал в панике: «Поджигай от искры, пока не ушла!»

Утром Аратов обнаружил, что не помнит, где остановился Еленский. Искать по комнатам было неудобно, и он вышел на улицу.

Потеплело. Ветер гнал низкие облака. Аратов порадовался изменению погоды, не догадываясь, что это задержит его на площадке. Мирный пейзаж, представший в скудном бестеневом освещении, был неинтересен: утоптанный до звонкости пустырь перед гостиницей ограничивали с двух сторон барак офицерской столовой и несколько финских домиков, с третьей же, противной гостинице стороны площадь открывалась в степь, и здесь взгляд наталкивался на одно лишь строение – общественный туалет, на розовой штукатурке которого во всю стену был намалёван черной краской призыв к мытью рук до и после его посещения.

За несколько минут Аратов обошёл всю площадку, и потом ему только и оставалось, что ходить кругами по собственным следам. С Еленским он встретился за завтраком.

– Ты невезучий, – сказал тот, – больше не возьму тебя на пуск. Похоже, что работы не будет: смотри, какая облачность.

– Ну и что? Это же ракета, а не «кукурузник».

– Это лишь воевать можно в любую погоду, а лётные испытания – дело капризное. Нам нужно следить за изделием визуально, кинотеодолитами.

– Выходит, напрасно спешили?

– Напрасно. К тому же, тебе еще один сюрприз: кладовщик на пару дней уехал в Аул, Ты можешь не дождаться сейчас, придётся потом приезжать специально.

Аратов согласился бы остаться без тёплой одежды, лишь бы увидеть пуск и поскорее вернуться в Аул, уже начинавший отсюда казаться чуть ли не родным домом. Прогноз, однако, был нехорош, и перспектива сидеть, сложа руки, была намного хуже того, что ещё вчера удручало в Ауле; искать работы было бессмысленно, оттого что тут многие, все сразу оказались без дела: ракету подготовили и вывезли на старт, и единственным следующим действием мог быть только её запуск.