Сновидения

Его левая бровь слабо дёрнулась.

— Знаю я! — Лицо порозовело от эмоций. — Меня трясёт от тебя. Я не понимаю, что ты такое!

Сидел, пыхтел, кряхтел, весь из себя страшный и злой.

Я попыталась его успокоить и ласково спросила:

— Почему ты так взволнован?

— Я не взволнован! — И, похоже, он заволновался ещё сильнее, в нервном жесте облизнув сухие губы. — Просто не понимаю, почему это происходит именно с тобой. Всякий раз, когда я просыпаюсь, то не могу тебя вспомнить. Но стоит мне заснуть — вспоминаю. Назойливая, приставучая, дрянная девчонка, от тебя сплошные головные боли. Терпеть тебя не могу!

Санеми выплёвывал слова грозно и на выдохе, стараясь обвинить меня во всех грешных деяниях мира. Я уже и забыла, когда перестала трястись от одного его взгляда. Теперь мы говорили на равных. Ну, почти.

— А я, когда просыпаюсь, тебя помню. И никогда о тебе не забываю, — сказала осторожно, спокойно, держа ситуацию под контролем.

Недоверие отразилось на лице юноши, словно его пыталось убедить в своей живости привидение.

— Ты существуешь? Или я просто схожу с ума? — Он запустил пальцы в спутанные волосы, взъерошив их. — Слишком много мыслей о тебе, слишком много чести. — И заскрипел зубами. Пытался вновь уколоть и побольнее, да что-то получалось плохо.

Я ощутила дежавю, словно такой разговор уже проходил ранее.

— А ты как думаешь?

Санеми скользнул по мне серьёзным и даже оценивающим взглядом.

— Существуешь. Настоящая, наверное, — начал говорить он, но не смог угомонить свою внутреннюю вредоносность, поэтому добавил. — И откуда мне знать! Ты должна ответить на этот вопрос!

«А, может, он такой же, как и я? Правда… Живой?» — в надежде задумалась я. Такой же яркий, сверкающий мечтой, неудержимо рвущийся к новым горизонтам. Человек, в душе которого существовал маленький мир, окутанный своими историями и тайнами.

В минуты, когда добрая сказка грёз отступала, и меня одолевали дикие мысли, хотелось верить в чудо. Я уже не корила себя за тайные надежды, только изредка жалела, осознавая, как тяжело и сильно затягивали меня в водоворот робкие мечты. С каждым божьей ночью слабая вера по крупицам крепла в сердце, выстраивая между мной и грёзами нерушимые мосты.

Я горько засмеялась в лицо своим же мыслям и оживлённо переключилась на юношу. Всё-таки Санеми тот ещё кактус, но с цветочком — очень маленьким и в неприметном месте. Обычно всякий, кто захочет притронуться к нему, уколется, и только внимательный рассмотрит его чуть лучше. Хоть и был Санеми неприятен своими резкими ответами, но во многом выдавал свои истинные намерения, наверное, в силу юного возраста: съязвил, но протянул руку помощи. Обругал, но вовремя схватил за шиворот, когда запнулась. Сказал, какая я проблемная и бесполезная, но никуда не ушёл. А после и вовсе, подавив нарастающую неловкость, бросил, что, вроде, нормальная и уже не такая бестолковая. Он не идеальный, далеко не идеальный, но для меня его поступки были куда ценнее, чем сладкие речи.

Мы продолжили свой путь. То поднимались, то опускались вниз, морозя носы — хоть и было солнечно, но царил беспощадный ветер. Не знаю, куда мы направлялись, просто шли. Но одно важно — за это время мы ни разу не наткнулись на злых обитателей.

Тишину разбивали лишь редкие ворчания Санеми:

— Ты. Медленная, — цыкнул языком он, словно в издёвку ускорив шаг.

— Нам некуда спешить, — парировала я.

— Не хочу торчать здесь вечность из-за тебя.

Я попыталась подавить хохот, но вышло плохо.

— Знаешь, что ни посмотрю, но ты мне кое-кого очень напоминаешь.

— Кого же?

Улыбка снова просияла на моём лице, я закрыла на короткий миг глаза, позволив тёплым воспоминаниям закрасться в душу.

— В детстве у меня во дворе ходил-бродил вечно ворчливый дед. На всех кричал по поводу и без: то кто-то слишком громко хохотал под окнами дома, то перебежал ему дорогу в неположенном месте, то просто слишком глупо и бурно давил на лице улыбку. Размахивал своей длинной тростью и грозился, что поколотит каждого, кто ему не приглянулся. Самоуверенно и бойко держал он в страхе всю округу, — начала я. Санеми притормозил и окинул меня зловещим взглядом, у меня чуть не подкосились ноги от волнения. — К чему это я! — шумно выдохнула через ноздри и продолжила я. — Несмотря на всё, что говорил старик, он и мухи за свой век не обидел. Потом, представляешь, оказалось, что этот чудак тот ещё добряк. Помню, шла по улице осенним вечером, наматывала сопли на кулак. Старик подозвал меня к себе, поманив костлявым пальцем, громко и выразительно ворча, сунул мне в руку огромную горсть шоколадных конфет. Всё причитая и вздыхая, какие они гадкие и невкусные. Развернулся ещё тогда и спешно убежал, чуть ли не подпрыгивая. Но я-то помнила и знала, что конфеты эти были его любимыми, выгребал он их из магазинчика чуть ли не мешками, — я сделала паузу, с удовольствием наблюдая за реакцией юноши. — Санеми, ты тот ещё старик. Сварливый и можешь «тростью поколотить по филейной части», но что-то доброе в тебе всё-таки есть. — И широко заулыбалась, обнажив белые зубы.

Санеми ничего не ответил. Даже не съязвил, не накричал и не нагрубил. Лишь какое-то время он всматривался в меня, не мигая, жадно блуждая взглядом по моему лицу.

— Ты! — на свисте недовольно выкрикнул он и резко отвернулся. — Не делай вид, что хорошо меня знаешь! — добавил юноша сердито, и я заметила, как его походка стала более расслабленной и пружинистой.

— Хорошо-хорошо, больше не буду. — От смеха у меня на глазах выступили слёзы.

Горы лениво сменились огромными полями, усеянными золотистой рожью. Небо ласково окрасилось в красные и жёлтые цвета пламени, укутавшись пушистым одеялом из облаков. Солнце, играясь своими лучами, сладко засыпало на горизонте, с любовью обнимая весь мир напоследок. Тёплый ветерок пробежался по ржи и поцеловал меня в щёки. Я блаженно подставила лицо закату.

— Скажи, ты ещё придёшь? — произнёс юноша. — Мэй. — И окинул меня ожидающим взглядом. Я сердечно заулыбалась, в моих глазах вспыхнули добрые и искренние чувства.

— А что? Хочешь? — задорные ноты заискрились в моём голосе. Какое-то время я и Санеми неотрывно смотрела друг на друга, словно продолжали беззвучный диалог.

— Не буду отвечать. — И он резко отвернулся. Я тоже отвела взгляд и устремила его в сторону горизонта. Ах, если бы всё только зависело от моего выбора, я бы приходила каждую ночь и к Кёджуро, и к Санеми.

— Хорошо, — тихо произнесла, но спутник меня услышал. — Постараюсь, — добавила неуверенно. Я не знала, какая наша встреча могла оказаться последней. Грёзы оставались всё ещё шаткими и хрупкими, как хрусталь, не поддаваясь моей власти. В этой сказке я была случайным странником, перед которым разворачивалась история, никак иначе быть не могло.

?????

Этот мужчина, оказавший мне помощь совместно со старушкой Микото, продолжал ко мне гаденько липнуть. Всё выискивал моего общества, как назойливая пиявка, чему я не была рада. Несмотря на безудержный хохот старушки и её неоднозначные взгляды, я не ощущала прилива радости. Откуда такое резкое внимание? Мы оставались чужаками, не зная друг о друге ничего. Неожиданный жар, сменивший холод равнодушия, вызывал тягучее, грязное отторжение, перемешанное с непреодолимым раздражением. Он изводил меня каждый день, ловил случайные касания и громко, безудержно говорил. Эта неожиданная преемственность пугала меня.

Терпение кануло в бездну одним злополучным вечером, когда мужчина вновь засветился на пороге моего дома после выписки. Жар из-за болезни почти отступил, но слабость, охватившая цепкими лапами тело, оставляла меня хрупкой. Словно невидимая сущность вытягивала из меня понемногу все силы. Сейчас я пожалела, что никогда не спрашивала, кто пришёл. Бездумно отворила дверь, бодро улыбнувшись, подумав о любимой старушке.

— Здравствуй… — над головой прогремел знакомый мужской голос, я сердито сморщилась. — Пустишь к себе? Я торт купил… торт. Поговорим, чаю… попьём, — закончил он, у меня по спине пробежалась волна неприятных мурашек. В сердце забурлило липкое чувство, словно кто-то меня оценивал сальным, грязным взглядом, как дешёвый товар на полке. Захотелось прижать руки к груди и прикрыться, только бы не ощущать себя так, будто с меня рвано сдирали одежду и кожу.

— Я не хочу с вами общаться, уходите! — Мои губы задрожали, я гневно воскликнула, ощутив, как сердце отбивало ритм громче сказанных слов. — Не приходите сюда больше! — Набралась я храбрости и попыталась рывком захлопнуть дверь, но вытянутая нога мужчины её удержала. Меня затрясло от осознания, что могло сейчас произойти. Неожиданно захотелось расплакаться горькими, обильными слезами от злости и собственной беспомощности. А потом упасть на колени в самом тёмном углу и обнять саму себя за плечи, раскачиваясь из стороны в сторону.