Соболиная вершина

Но это было так… реально.

Реально, как поцелуй Матео.

Господи, какая же я была дура. Я вернулась домой в отвратительном настроении. Его неожиданный приход выбил меня из равновесия. И вместо того чтобы повести себя как взрослый человек, я устроила истерику из-за того, что он меня оттолкнул.

Ни разу мне не пришло в голову, что у него могут быть свои причины для того, чтобы всё делать медленно. Ни разу я не задумалась о его чувствах.

Что бы там ни сделала с ним мать Алейны, она оставила глубокую рану. Рану, которая ещё не до конца зажила. А я, вместо того чтобы уважать его границы, позволила своим проблемам встать между нами.

Чёрт, что со мной не так?

Я закрыла лицо руками. Оцепенение сменилось чувством стыда и сожаления.

Он ушёл сразу после нашего спора — если это вообще можно было назвать спором. Энн вернулась с Алли, и он ушёл, чтобы отвезти её домой. Он ушёл, а я даже не извинилась.

Завтра я всё исправлю. Завтра я...

Нет. Не завтра.

Сегодня вечером.

Кажется, он не злится, но что-то висит между нами, не давая покоя.

Мне нужно, чтобы всё стало ясно. Мне нужно знать, что между нами всё хорошо.

Сорвавшись с дивана, я поспешила в спальню. Мышцы ныли от усталости — не только из-за похода, но и от того, что слишком долго сидела на одном месте. Я схватила тёмно-зелёное худи и натянула его поверх футболки и спортивных штанов, в которые переоделась после душа. Не утруждая себя поиском носков, я влезла в кроссовки, схватила ключи с кухонной стойки и вылетела за дверь.

Ночь была чёрной как смоль: облака скрывали и луну, и звёзды. Фары автомобиля превращали падающие капли дождя в мелькающие белые точки, а дворники лихорадочно скользили по стеклу, пытаясь поддерживать видимость, пока я подпрыгивала на ухабах мокрой гравийной дороги к дому Матео.

Когда я приехала, на крыльце горел свет. В детской Алейны было темно, а в главной комнате едва мерцал слабый свет.

Я накинула капюшон, выбежала под дождь и, перепрыгивая через лужи, поднялась на крыльцо.

Как обычно, стучаться не пришлось. Стоило мне ступить на последнюю ступеньку, как дверь открылась, и в проёме появился Матео.

— Привет, — выдохнула я.

Он отступил в сторону, пригласительно махнув рукой.

Я скинула капюшон, но разуваться не стала — я не собиралась задерживаться.

— Прости, — выпалила я. — Знаю, уже поздно. Я просто хотела извиниться. Я так зациклилась на себе, что не подумала, что ты тоже можешь что-то чувствовать.

— Всё нормально, — вздохнул он, пристально глядя на меня. А потом, прежде чем я успела моргнуть, он схватил меня за локоть и притянул к себе.

Я обмякла, уткнувшись в его грудь, и обвила руками его талию.

— Прости, — прошептала я.

— Я стараюсь, Вера. Я так сильно стараюсь сделать всё правильно для нас.

— Для нас?

Он зарылся носом в мои волосы.

— Для нас.

Мое сердце заколотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Серые тучи начали рассеиваться, уступая место голубому небу.

Мы стояли так несколько долгих мгновений, просто чувствуя друг друга. Наконец его руки ослабили хватку, и я отстранилась.

— Ты плакала сегодня.

Я пожала плечами.

— Немного.

— Из-за меня?

— Нет.

Он задумчиво хмыкнул.

— Хочешь рассказать, почему?

— Нет. Хочешь рассказать о ней? О маме Алейны?

Он покачал головой.

— Не сегодня.

— У нас всё в порядке? — мой голос прозвучал слишком тихо, слишком неуверенно.

Он коснулся пряди моих волос, завёл её за ухо, а затем снова выпустил.

— Да, Персик. У нас всё в порядке.

Облегчение растеклось по моим венам. Онемение исчезло, и вместе с ним пропал узел в желудке. Может, этой ночью мне наконец удастся выспаться. А завтра я серьезно подумаю о том, что делать с отцом.

— Спокойной ночи, — я поднялась на носочки и поцеловала его в щеку. Затем накинула капюшон и открыла дверь, выходя в штормовую ночь.

— Подожди, — он поймал меня за руку, прежде чем я успела выйти. — Не уходи. Я серьезно. Я не хочу всё испортить. Частично я понимаю, что правильно будет взять зонт и проводить тебя до машины. Но другая часть меня хочет всё к черту послать, взять тебя на руки, отнести в свою постель и молиться, чтобы я не разрушил нас.

Я не хотела, чтобы он взял зонт. Я не хотела уходить под дождь.

— Ты ничего не испортишь, — тихо ответила я.

— Могу испортить.

Я положила руку ему на грудь, туда, где билось его доброе сердце. Сердце, которое так старалось защитить мое.

— Я не хочу уходить.

Он замер, словно внутри него шла борьба. У входа стоял синий зонт, прислоненный к крючкам для пальто. На мгновение я подумала, что он его возьмет.

Но затем он моргнул, внутренний спор завершился, и его губы с силой накрыли мои.

Да. Я обвила его плечи руками, прижимая его к себе, пока он поднимал меня с пола. Поцелуй не был ни нежным, ни мягким. Как только мои губы раскрылись, его язык ворвался внутрь, чтобы завладеть каждым моим ощущением.

Он лизал, всасывал, поглощал меня полностью. Мир вокруг исчез.

Я обвила его талию ногами, стремясь стать ещё ближе к этому сильному телу.

Он простонал, наклоняя голову под другим углом и прикусывая мою нижнюю губу. Затем он скинул с меня капюшон, захлопнул дверь и понес через дом прямо в спальню с открытой дверью.

Мы были сплетением влажных губ и жадных рук. Господи, какие у него большие руки. Я раньше этого не замечала, но сейчас это было очевидно. Они покрывали мои ребра и бедра, пока он укладывал меня на мягкую постель. Его ладонь скользнула вниз по моему бедру, прежде чем обхватить мою ягодицу, притягивая меня ближе, пока его вес полностью не накрыл меня. Его сильное тело накрыло меня, а его твёрдость касалась моего самого чувствительного места.

Я вскрикнула, прогибаясь навстречу его прикосновению. Этого было недостаточно. Я хотела большего. Если я немедленно не избавлюсь от одежды, я просто сгорю.

— Матео, — выдохнула я.

— Черт, я хочу ощутить вкус каждого сантиметра твоего тела, — прошептал он, спускаясь губами по моей шее, проводя языком по коже.

Я потянула его футболку, собирая её в руках и стараясь добраться до края, чтобы снять. Но он был так близко, что ткань только натянулась.

— Сними. Сними её, — умоляла я.