Соболиная вершина
Шрифт:
Вера заморгала.
— Эм, куда?
— Домой.
— О... Я не... Мне нужно учиться сегодня вечером.
— Хорошо.
Она не двигалась. Почему она не двигается?
— Вера, бери свои вещи.
— Но ты только что сказал «хорошо».
— Хорошо, это значит, что ты можешь учиться дома. Алли лучше спит в своей кроватке. А я хочу тебя в своей.
Её щеки порозовели.
Это никогда не надоедало.
22. МАТЕО
Гром сотряс дом, вытянув меня из глубокого сна. Я поднял голову, затаив дыхание, прислушиваясь,
Поэтому я расслабился и потянулся к Вере на другой стороне кровати.
Пустой кровати.
На этот раз, когда я сел, я сел полностью.
— Вера?
Моя комната была пуста.
Я стянул одеяло и встал с кровати, схватив свои спортивные штаны с пола, которые она сняла с меня ранее. Опустив пояс на бедра, я стал искать ее в гостиной и на кухне.
— Вера, — прошептал я.
Ничего.
Что за хрень? Она ушла?
После того как я забрал её с лофта, мы поехали в коттедж. Она хотела взять свою машину — я ехал очень медленно, чтобы она не чувствовала спешки.
Потом она занималась учебой, пока я укладывал Алли в кровать. Как только моя дочь заснула, я ждал, когда Вера закончит с учебниками. Как только она их закрыла, я поднял её с кресла и унес в свою постель. Пока дождь стучал за окнами, я предавался ей.
Это был лучший чёртов секс в моей жизни. Она ожила под моими руками, была застенчива, но в тоже время игрива. Она позволяла мне брать на себя контроль, позволяла учить её тому, что мне нравится. Было легко узнать, что приводит ее в восторг. Звуки, которые она издавала... одна мысль о ее стонах заставляла мой член дергаться.
Так где же, черт возьми, она была? Я подошёл к двери и выглянул наружу. Её машина всё ещё стояла рядом с моим пикапом, её краска блестела от дождя. Я развернулся и провёл рукой по волосам.
Дверь в комнату Алли была приоткрыта.
Я прошёл по дому, заглядывая в комнату дочери. И там стояла Вера, в моей футболке, у окна, смотрящая в ночь. Одна рука была обвита вокруг её талии, другая держала деревянный бортик детской кроватки Алли.
Она вздрогнула, когда я встал рядом с ней, обвивая её плечи руками.
— Извини, — прошептал я. — Думал, ты слышала меня. Всё в порядке?
Она продолжала смотреть вперёд, её бледное лицо отражалось в стекле.
— Я не люблю грозы.
Как будто небеса услышали её шёпот, и молния сверкнула, а затем раскат грома оглушительно прогремел, словно готовый разорвать небо.
Всё тело Веры дёрнулось. Рука, которой она держалась за кроватку Алли, сжалась в смертельную хватку.
Она была здесь, стояла на страже, не так ли? Защищала мою дочь от бури.
Моё сердце разрывалось. Одна половина была переполнена, потому что она любила Алейну настолько, что готова была стать её защитницей. Другая половина была опустошена, видя испуганную женщину в моих объятиях.
Я не знал всей истории о том дне, когда её жизнь изменилась, о дне, когда отец убил её семью. Я даже не был уверен, знают ли Вэнс и Лайла всю эту историю. Но я бы поставил все свои деньги на то, что в ту ночь тоже была буря.
— Пошли, Персик, — я оторвал её
пальцы от кроватки Алли и силой отвёл её от окна. Потом я поднял её на руки, прижимая к груди, и понёс обратно в кровать.Под одеялом я обвил её своим телом, прижимаясь грудью к её спине. Наши ноги переплелись, и я держал её так крепко, что, когда очередной раскат грома разнесся по дому, она вздрогнула.
— Дыши, — прошептал я в её волосы.
— Я ненавижу это.
Это было мучительно — слышать боль в её голосе. Как она переживала грозы раньше? Одна? В голове возник образ её, свернувшейся в уголке, дрожащей. Даже в моих руках она продолжала дрожать.
— Что я могу сделать? — спросил я.
— Мой отец всегда разговаривал со мной во время гроз. Он выдумывал истории или пел глупые песни. Что угодно, чтобы я не думала о громе и молнии.
Он утешал её во время гроз, хотя причина её страха была кошмаром, созданным им же?
Или, может быть, травма из её прошлого не была связана с грозами, и её страх был порождён каким-то другим ужасным событием? Может, я ошибался. Возможно, эти грозы были ужасными, когда она жила с ним в лесу.
Узнать это можно было, только если Вера откроется. Но этого не случится сегодня, когда она закрыта, как орех в скорлупе.
Есть шанс, что она никогда не поделится деталями своего прошлого.
Но, может, пришло время поделиться своим.
— Как много Лайла или мои родители рассказали тебе о матери Алейны?
На этот раз Вера дернулась, и это не было связано с погодой. Она повернулась в моих объятиях, отстранившись достаточно, чтобы увидеть моё лицо.
— Немного.
— Ты не спрашивала?
Она покачала головой.
— Нет.
— Почему?
— Я хотела услышать это от тебя. Если ты захочешь рассказать.
Она говорила как человек, у которого есть секреты, которыми она не хотела делиться. Секреты, которые с неё пытались выудить. Но которые она сохранит, пока не будет готова раскрыть их по своим условиям.
— Хочешь короткую версию или длинную?
— Длинную.
— Хорошо, будет длинная, — я не давал выбора своим родителям и братьям с сёстрами. Они получили краткую версию. Но я хочу, чтобы Вера услышала всё, от начала до конца. Чтобы она была единственным человеком на свете, кто не получит сокращённую версию, потому что мне трудно об этом говорить.
Вера прижалась ко мне, когда вспышка молнии осветила небо. Но когда прогремел гром, она только напряглась.
— Я жил на Аляске, когда познакомился с матерью Алейны. Я работал в Фэрбенксе, доставляя грузы в удалённые районы штата.
Большинство друзей, которых я завёл, были другими пилотами, работавшими на туристические компании. Они возили людей смотреть медведей или ледники. Высаживали группы на удалённые дачи, чтобы те ловили рыбу целую неделю, а потом возвращались, чтобы забрать их обратно.
Мои друзья возили людей, а я транспортировал грузы. Мои работодатели — пожилая пара, которая владела своей компанией и небольшим флотом уже больше двадцати лет. Они напоминали мне моих родителей. Совершенно влюблённые друг в друга, несмотря на то, что были женаты десятки лет. Трудолюбивые. Честные. Добрые.