Собрание стихотворений

3. «А утром пушки будят странный город…»

А утром пушки будят странный город, Весь розовый, в дыму и в серебре, И вспоминают Индию соборы, Грустят о нежной бронзовой сестре. Там пальмовая роща снегу просит, Морозов ледяных и теплых шуб, Все снятся ей крещенские заносы, Медвежий храп и дым московских труб. Озябла стража в инее мохнатом, Скрипят полозья, и бежит народ, На башенных кремлевских циферблатах Страна векам тяжелый счет ведет. И за прилавком, щелкая на счетах, Поверх очков блюдет свои права, Считает миллионами пехоту Завистливая мудрая Москва. И я пою на путеводной лире, Дорожные перебирая сны, Что больше нет нигде в подлунном мире Такой прекрасной и большой страны.

10. БЕГСТВО

Пропели хриплым хором петухи — Взволнованные вестники разлуки, И мы, прервав беседу и стихи, Седлали лошадей, грузили вьюки. Мы тронулись. Флоренция спала — У темных городских ворот солдатам: «Нас задержали поздние дела, Теперь мы возвращаемся к пенатам»… И на горбатый мост в галоп, а там — Оливковыми рощами, холмами. Шумел в ушах печальный воздух драм, И ветер путевой играл плащами. Так мы летели мимо деревень, В харчевнях прятались на сеновале — Внизу сержанты пили целый день, Хорошеньких служанок целовали, А к вечеру — над крышей стаи птиц. И розовело северное небо. И, побледнев от скрипа половиц, Трактирщик приносил вина и хлеба. И ты заплакал, как дитя, навзрыд, Ты вспомнил дом суконщика, ночную Погоню вспомнил, цоканье копыт, И родину прекрасную слепую…

11. ЛЮБИМИЦА

Не оглядываясь на подруг, Панику в рядах пернатых сея, Ты взлетаешь, вырвавшись из рук. Ты ли это, милая Психея? Ты взлетаешь, горячо дыша. Разве нам лугов зеленых мало? Помнишь ли, как в полдень, не спеша, Ты пшеничные поля пахала? Ну куда тебе такой летать, Ну куда такой нерасторопной И привыкшей почивать — Да по рытвинам четырехстопным? Но по берегу житейских вод, На речной песок роняя пену, Увеличивая мерный ход, Вылетаешь на арену. Закусив до боли удила, На ветру огромных расстояний, Разгораясь до бела В грохоте рукоплесканий, Первою приходишь ты к столбу, Падаешь, храпишь, бока вздымая, Загнанная лошадь молодая С белою отметиной на лбу.

12. КРЕСТОНОСНЫ

Мы облаком соленой пыли Дышали на заре, впотьмах, Пролетая морские мили На вздыбленных кораблях; И воспаленными глазами Из-под ладони глядели вдаль: Где же, наконец, за морями — Грааль! Грааль! И ветер — огромный ворох — Шевелил прядь волос, А на знаменах — лилейный шорох И пригоршни роз. От бедной земли за туманом Воздушный мачтовый лес Летит, летит по океанам На голубые холмы небес. И вот — посреди вселенной, Клубящейся, как дым, Встает розовостенный Небесный Иерусалим. О, слышать нельзя без волненья В лазури среди облаков Хлопанье крыльев и пенье Городских петухов. Как блудный сын, как нищий, Мы смотрим на райский град, На ангельские жилища, На пальмы и виноград. Но ради небес умирая На охапке железных пик, Мы думаем не о рае, — О земле наш последний крик: Только земля, земное, Черная, дорогая мать, Научила любить голубое И за небесное умирать.

13. КОРАБЛЬ

О пышный гул сравнений И шум ветрил: Средь кораблекрушений Поэт сравнил И бытие земное С ладьей не раз В бессмертье голубое Влачившей нас. В потоке быстротечном Скрипят борты, Морским виденьем встречным Проходишь Ты, Стихами небо хлещет На зыбкий стол, Как палуба, трепещет И ходит пол, Взлетает желтой щепкой Наш утлый дом, Вскипевший воздух — крепкий Матросский ром, Ты не узнаешь даже, Что в двух шагах Мы гибли в этой саже — В ночных валах.

14. КАМЕНЩИКИ

С какою осторожностью огромной Средь огорчений, сквозняков, простуд Мы берегли в шкафах достаток скромный, Хранили наших очагов уют. Мы по кирпичикам вели постройку, Умом раскидывая так и так, Выгадывая каждую пристройку, Окошко, лесенку или чердак. Но сердце прозревало расставанье, Как птица приближение весны: Все рушится — непрочное создание — Руками жалко всплескиваем мы. Нам больше делать нечего в Европе, В хозяйстве бедном подведя баланс, Берем билет, носильщика торопим, И запылил почтовый дилижанс. А в синей бухте ждет кораблик хрупкий, Три мачты стройных отклонив слегка, Румяный капитан из белой рубки Мечтательно глядит на облака. И мы глядим на небо голубое — Как держится над синевой морей Такая масса воздуха, покоя, Воздушных балок, дымных кирпичей? Да, самое прекрасное в творенье — Вот этот воздух, перекрытий лёт, Вся эта легкость, простота, паренье, Божественный строительный расчет. Теперь, когда по всем дорогам рыщем, Нам кажется убогим и кривым Людское темноватое жилище В сравненье с домом солнечным Твоим.

15. АРХАНГЕЛЬСК

В плену у льдов стеклянных, С десятком фонарей — Архангельск деревянных Бревенчатых церквей, Полночный мир сугробов, Мехов и тучных рыб, Большой любви до гроба Средь айсберговых глыб. Летает снег над миром, Над сказкой ледяной, Чадит китовым жиром Светильник городской, И просит север строя, Зефиров и колонн, А небо золотое, Как странный детский сон… Там корабли мечтают О голубых морях, Там розы умирают На снежных пустырях, В арктических пожарах, На ложе пуховом, И китобои в барах, Как воду, хлещут ром. Ах, жарче дона Хозе Пылает этот лед, И к эскимосской розе Полярный воздух льнет, Холодную голубку Приносит мальчик в дом, Раскуривает трубку Мечтатель угольком.

16. «Нам некогда подумать о здоровье…»

Нам некогда подумать о здоровье, О воздухе, что окружает нас, И на соломенное изголовье Готовы мы свалиться всякий час, Но, как волы, торжественно вздыхая, Влечем ярмо, суровый наш урок; Земля, то черная, то голубая, Скользит и уплывает из-под ног. Ну как мы землю зыбкую устроим — Вспаши-ка рвущуюся в облака, — А оводы кружатся липким роем, И с хрипом раздуваются бока. Вот, кажется, не выдержишь — крылами Огромными свинцовыми забьешь, Всей тушей рухнешь между бороздами И, запрокинув голову, взревешь! Когда взойдет на этих нивах колос — Пшеничный шум до голубых стропил, Припомнят жницы чей-то темный голос, Который с небесами говорил.

17. АРГОНАВТЫ

За ледяным окном, в глухие зимы, Лучиной озаряя темный день, Мечтали мы о море и о Риме В сугробах непролазных деревень. Мы строили большой корабль, и щепы Под топором вскипали, как вода, Мы порохом грузили сруб нелепый — Мы отлетали в вечность навсегда. Ревели девки, бабы голосили.

— Ну, дуры, ничего! — Отдай концы!

— Салют! — И в пушечном дыму поплыли

Глаза, как голубые леденцы. Сначала шли по рекам, а навстречу Ползут ладьи. Народ кричите ладей: — Куда плывете? — Мы в слезах: — Далече! Прощайте! Отлетаем в эмпирей! И видим, крестятся они со страху, Скребут в затылках, смотрят в облака, А ветер кумачовую рубаху Раздул у рулевого мужика. Глядим — и море! В сырости колючей В тулупах зябнут плечи северян. Корабль шумит. Высокий лес дремучий — Искусство корабельное селян. Ах, нас манили песенкой сирены И подбирали нежные слова. Нырял дельфин. Над розоватой пеной Кружилась с непривычки голова. И вдруг — труба запела. Черным валом Метнулся океан в ночную высь. И, побледнев, мы стали к самопалам: Ну, начинается, теперь держись! Как ахнем из двенадцатидюймовых — Все дыбом! На ногах стоять невмочь! Ревели топки. И в дождях свинцовых Мы погибали в эту злую ночь. Но таяли армады, как виденья — Вот, думаем, отбились кое-как! Свернем-закурим! В сладком упоеньи Кружился розовый архипелаг. О солнце, суждено нам плыть! В пучину Лететь! И вот уже дубы растут, И на дубах сусальную овчину Драконы огненные стерегут. А капитан смеется: — Мореходы! Эх вы, «овчина», мужичье! Руно! Не корабли вам строить, а колоды, Сивуху вам тянуть, а не вино…

18. ГОТИЧЕСКАЯ ЗИМА

Тринадцатого века Я полюбил красу, Румяных дровосеков В готическом лесу, Жар изразцов и льдины Средь нюренбергской тьмы — Каштаны и камины Классической зимы. Пришел конец телегам, И крендель золотой Посыпан сладким снегом Над булочной ночной. Колеса замерзают, Не вертятся, ползут, Коню не помогают Ни окрики, ни кнут. И в этой зимней стуже, В сугробах синих чащ Прохожий зябнет, тужит, Запахивает плащ, Завидует прохожий Теплу бобровых шуб, Домам далеким тоже, Где дым валит из труб. Звенит стеклом планета От ветра и колес, Но солнце для поэта Выходит на мороз. Вот — елочек уколы Хрустальных на окне, Летает снег, как пчелы, В прекрасной тишине. Как в скандинавской драме, В последнем акте — вдруг Он падает горстями Из чьих-то нежных рук, Он землю утешает Падением своим, И к небу отлетает Дыханий наших дым.