Сочинения. Письма

ПИСЬМО

Месяц чайкой острокрылой кружит, И река, зажатая песком, Всё темнее, медленней и у же Отливает старым серебром. Лодка тихо въехала в протоку Мимо умолкающих осин, — Здесь камыш, набухший и высокий, Ловит нити лунных паутин. На ресницы той же паутиной Лунное сияние легло. Ты смеешься, высоко закинув Руку с легким, блещущим веслом. Вспомнить то, что я давно утратил, Почему-то захотелось вдруг… Чт о теперь поешь ты на закате, Мой далекий темноглазый друг? Расскажи хорошими словами (Я люблю знакомый, тихий звук), Ну, кому ты даришь вечерами Всю задумчивость и нежность рук? Те часы, что провела со мною, Дорогая, позабыть спеши. Знаю, снова лодка под луною В ночь с другим увозит в камыши. И другому в волосы нежнее Заплетаешь ласки ты, любя… Дорогая, хочешь, чтоб тебе я Рассказал сегодня про себя? Здесь живу я вовсе не случайно — Эта жизнь для сердца дорога… Я уж больше не вздыхаю тайно О родных зеленых берегах. Я давно пропел свое прощанье, И обратно не вернуться мне, Лишь порой летят воспоминанья В дальний край, как гуси по весне. И хоть я бываю здесь обижен, Хоть и сердце бьется невпопад, — Мне не жаль, что больше не увижу Дряхлый дом и тихий палисад. В нашем старом палисаде тесно, И тесна ссутуленная клеть. Суждено мне неуемной песней В этом мире новом прозвенеть… Только часто здесь за лживым словом Сторожит припрятанный удар, Только много их, что жизнь готовы Переделать на сплошной базар. По указке петь не буду сроду, — Лучше уж навеки замолчать. Не хочу, чтобы какой-то Родов Мне указывал, про что писать. Чудаки! Заставить ли поэта, Если он — действительно поэт, Петь по тезисам и по анкетам, Петь от тезисов и от анкет. Чудаки! Поэтов разве учат, — Пусть свободней будет бег пера!.. Дорогая, я тебе наскучил? Я кончаю. Ухожу. Пора. Голубеют степи на закате, А в воде брусничный плещет цвет, И восток, девчонкой в синем платье, Рассыпает пригоршни монет. Вижу: мной любимая когда-то, Может быть, любимая сейчас, Вся в лучах упавшего заката, На обрыв песчаный забралась. Хорошо с подъятыми руками Вдруг остановиться, не дыша, Над одетыми в туман песками, Над теченьем быстрым Иртыша. 1927

ПЕСНЯ ОБ УБИТОМ

То было там, в моей стране далекой, Где синим вечером осой звенит июль. Хранит под сердцем тополь одинокий Свинец давно уже остывших пуль. Пыль на дороге с ветреным закатом Прозрачна, золотиста и легка. Вот здесь в последний путь когда-то Расстреливать вели большевика. Овраг глубок, зарос зеленым талом, Ручей во мху шипучий, как вино… Он подошел спокойный и усталый И прислонился к тополю спиной. И вот теперь в моей стране далекой, Где синим вечером звенит июль, Хранит под сердцем тополь одинокий Свинец давно уже остывших пуль. И в час, когда с любимою встречались В последний раз под лунною листвой, Я ей шепнул в узор широкой шали, Я ей шепнул: «Любимая, постой! Мне нежных слов сейчас не говори ты, Сейчас куда пристойней помолчать. Ты слышишь, тополь песню об убитом Поет листвой под тихий звон ручья? Ты видишь, там — и медленно и туго Свивает кольца голубые дым? Давай же вместе с закадычным другом И мы с тобой немного погрустим!» Высокий полог в звезды пышно выткан, Спокойно всё над нитями дорог. Любимую я проводил к калитке — Свою печаль я проводить не мог. 1927

ВСТУПЛЕНИЕ К ПОЭМЕ «ШАМАНЬЯ ПЛЯСКА»

Моя страна, мы встретились опять. Хранишь ты прежнюю угрюмую дремучесть, Но я давно уж начал понимать, Что ждет тебя совсем иная участь. Пускай летят в костер твоей зари Твоей тайги смолистые поленья, Пришельцам ты покорно подари Пустынных рек холодное кипенье. Шуми, шуми, угрюмый хвойный край!.. Ковер шафранный расстелила осень. Смелее, ветер, песню начинай, Перебирая струны сосен. Чисты от туч, нависли небеса Над одиночеством твоих селений… Бегут на север синие леса, Бегут на север дикие олени. Но даже там, где лег спокойно лед, Где ночь тиха, что коршун над добычей, Крылатых нарт стремительный полет Чего-то неустанно ищет. И на брусничный ветреный закат Тоскуют долго древние урманы… В последний раз над головой подъят Широкий бубен старого шамана! 1927

ПАЛИСАД

Я вздыхаю глубоко и редко — Воздух здесь ядреней и вольней. Кареглазая моя соседка В поводу ведет поить коней. Уговаривать меня не надо: Задевая ветки тополей, Тороплюся я из палисада Пробежать по улице за ней. Лошадиные спокойны спины, И за ними не видна она. У поваленной гнилой лесины Возле яра я ее догнал. Берегов приподнятые плечи Не сгорбатили еще года, У копыт колышется и плещет Розовая, сонная вода… Я сказал: «Здесь чудная погода И закаты ярче и пышней». Я спросил: «Ты выйдешь за ворота, Как поставишь к яслям лошадей?» Говорил о свежести улыбок, О родном и близком Иртыше, Слышно было, как большие рыбы Громко плавились у камышей. Резвый ветер маленьким котенком У ворот в траве попрыгать рад. Проводил соседку я тихонько В мой густой зеленый палисад. Быстро ночи катятся в июле, Затерялися в листве слова. Над песками опустелых улиц, Расползаясь, тает синева. Близость тонких загорелых пальцев, Теплота порозовевших щек! …На траву отброшенным остался Позабытый ситцевый платок. 15 июля 1927

ГОЛУБИ

Было небо вдосталь черным, Стало небо голубей, Привезла весна на двор нам Полный короб голубей. Полный короб разнокрылый — Детства, радостной родни, Неразборчивой и милой Полный короб воркотни. Приложил я к прутьям ухо — Весел стал, а был угрюм, Моего коснулся слуха Ожиданья душный шум. К рышку прочь! Любовью тая, Что наделала рука! Облачком гудящим стая Полетела в облака. 1927 Павлодар

ПО ИРТЫШУ

Ветрено. И мертвой качкой Нас Иртыш попотчевать готов. Круглобедрые казачки Промелькнули взмахами платков. А колеса биться не устали, И клубится у бортов река, И испуганной гусиной стаей Убегают волны к тальникам. Жизнь здесь тесто круто замесила, На улогах солнечной земли, На песчаном прибережном иле Здесь рождались люди и росли. Здесь под вечер говорливы птицы Над притихшим, гулким Иртышом. Вот простую девку из станицы Полюбить мне было б хорошо. Я б легко встречал ее улыбки Под журчанье легкого весла, Шею мне со смехом, гибко, Смуглою б рукою обняла. На ночевки в голубые степи Я гонял бы косяки коней, На ночевках при июльском лете Я грустил бы песнями о ней. Только мне, я это твердо знаю, Не пасти уже в степи коня, И простая девушка такая Не полюбит никогда меня. Вновь расстанусь с этими местами, Отшумит и отзвенит река. Вспуганной гусиной стаей Убегают волны к тальникам. 1927

«Вы просите стихов? Вчера цыганка пела…»

Вы просите стихов? Вчера цыганка пела Про то, что жизнь — случайность и обман, Про женщину, которая сумела Уйти с толпой кочующих цыган. Цветная шаль передо мной упала, Как степь, наряженная сентябрем. Я загрустил нечаянно о том, Что здесь цветов и воздуха так мало. Вы просите стихов? Хорошая Мальвина, Но что за прок в двадцатый раз Вас срифмовать с какой-нибудь картиной Или назвать Мадонной Вас! Постойте, милая, — вот разбредемся все мы. Добуду воздуха я и цветов, Преподнесу Вам целую поэму И множество лирических стихов. 1927

НА ВОЛЮ

День догорал, и свет закатный Сливался с бледной синевой. Молчит тайга… И лишь раскатный Рвет тишину протяжный вой… Каймою прихотно-узорной, Тропы взрывая снежный шелк, К поляне ступью осторожной Идет с капканом бурый волк… Он то свернется темным клубом, — И огласится воем даль, То вдруг свирепо белым зубом Грызет и лижет кровь и сталь… И вот то рык, то лязг железный, Во мраке ночи — острый взор… Подавлен страхом дух мятежный, И вою зверя внемлет бор… Тревога больно сердце сжала, Впивался в лапу враг стальной… И эхо жалобно хлестало По падям звонкою волной… Оленьи грезились угонки, Простор тайги, семья волков, Мороз утрами хрустно-звонкий, В чаще надежный темный кров… И, взвыв, рванулся — нету боли, Он с лапою… отгрыз капкан… В душе сполохом жажда воли, А в голове — огонь, туман… Метнулся в дебри, тихий шорох И вой тревожный в далях смолк И потонул в родных просторах Добывший кровью волю волк… 1927

НА СЕВЕРЕ

Где ветер, врываясь в разрезы извилин, Расколотым льдом начинает звенеть, Там дружно под яркими звездами жили Серебряный Север и белый медведь. Издревле у Севера было во власти Играть табунами расколотых глыб, Медведь же хватал опененною пастью И грыз на снегу замерзающих рыб. Но каждого в сердце ударит потеря, И каждый для подвигов разных рожден. Тихонько подкрался к дремавшему зверю И вскинул, прицелясь, охотник ружье. И зверь зашатался под вспыхнувший грохот… И терпкая вязь пузырилась у губ, Когда, пораженный свинцовым горохом, Беду он чертил на подталом снегу. Ударилась морда покорно и тупо. И пенились звезды, во мгле замелькав, Когда над лохматым распластанным трупом Голодную морду поднял волкодав. Ночь тихо склонилась к его изголовью, Раздробленным льдом переставши звенеть. И были обрызганы черною кровью Серебряный Север и белый медведь. 1928

СИБИРЬ

Сибирь, настанет ли такое, Придет ли день и год, когда Вдруг зашумят, уставши от покоя, В бетон наряженные города? Я уж давно и навсегда бродяга. Но верю крепко: повернется жизнь, И средь тайги сибирские Чикаго До облаков поднимут этажи. Плывут и падают высокие закаты И плавят краски на зеленом льду. Трясет рогами вспуганный сохатый И громко фыркает, почуявши беду. Всё дальше вглубь теперь уходят звери, Но не уйти им от своей судьбы. И старожилы больше уж не верят В давно пропетую и каторжную быль. Теперь иные подвиги и вкусы. Моя страна, спеши сменить скорей Те бусы Из клыков зверей — На электрические бусы!.. 1928

АЗИАТ

Ты смотришь здесь совсем чужим, Недаром бровь тугую супишь. Ни за какой большой калым Ты этой женщины не купишь. Хоть волос русый у меня, Но мы с тобой во многом схожи: Во весь опор пустив коня, Схватить земли смогу я тоже. Я рос среди твоих степей, И я, как ты, такой же гибкий. Но не для нас цветут у ней В губах подкрашенных улыбки. Вот погоди, — другой придет, Он знает разные манеры И вместе с нею осмеет Степных, угрюмых кавалеров. И этот узел кос тугой Сегодня ж, может быть, под вечер Не ты, не я, а тот, другой Распустит бережно на плечи. Встаешь, глазами засверкав, Дрожа от близости добычи. И вижу я, как свой аркан У пояса напрасно ищешь. Здесь люди чтут иной закон И счастье ловят не арканом! ……………………………………………… По гривам ветреных песков Пройдут на север караваны. Над пестрою кошмой степей Заря поднимет бубен алый. Где ветер плещет гибким талом, Мы оседлаем лошадей. Дорога гулко зазвенит, Горячий воздух в ноздри хлынет, Спокойно лягут у копыт Пахучие поля полыни. И там, в предгории Алтая, Мы будем гости в самый раз. Степная девушка простая В родном ауле встретит нас. И в час, когда падут туманы Ширококрылой стаей вниз, Мы будем пить густой и пьяный В мешках бушующий кумыс. 1928