Сокровища Ауйан Тепуи

Арнольд с любопытством следил за их разговором. И хотя не все слова были ему понятны, он подсознательно чувствовал, что сейчас столкнулись два сильных, упрямых ума, гибкие и тонкие личности. Мысленно он поставил на Стивена, потому что знал его и потому что хотел, чтобы лидирующая позиция в этом споре принадлежала ему. Стефани его очаровывала, но Арнольд видел в ней лишь слабую женщину — не больше. Неизвестно, дотянет ли она до конца пути.

— Здесь никто не скажет Вам, что такое гуманизм! — с увлечением ответил Стивен. – Чего стоит Ваш фильм, если в нём отсутствует главная тема: в джунглях царят иные законы. Вот к нам ползёт пример!

Стефани с ужасом смотрела, как Стивен молниеносным движением перехватил появившуюся на земле змейку с оранжево-чёрными полосами.

— Индейцы называют её "эль тигре" и говорят, что она ядовита, — принялся объяснять Стивен, — однако я играю с ней, совершенно ничем не рискуя! – Маленькая рептилия в осторожных, но уверенных пальцах мужчины тоже ничем не рисковала. — Туземцы часто преувеличивают ядовитость змей, однако с лягушками, что водятся в окрестностях Канаимы, я не решусь иметь дело — именно у них индейцы заимствуют яд для своих стрел. В конце концов, они огромны и омерзительны! — Стивен с отвращением поморщился. — Бьюсь об заклад, Вы быстрее сделаете ноги от этой змеи, чем от такой лягушки, не подозревая, что надо бы наоборот. Невежество! Но даже люди, выросшие в джунглях, постоянно подвергаются опасности. Нельзя знать все секреты природы. Ваш же фильм пропагандирует противоположную точку зрения: юная героиня в одиночку борется с навалившимися на неё проблемами — заметьте, слово «проблемы» слишком мягко звучит для тропиков — и в результате выходит победителем, ничего не потеряв! Но это же абсурд! Получается, она выжила лишь благодаря Божьей милости, так называемой судьбе?! Её приключения ничто по сравнению с тем, что ожидает нас. Конечно, фильм снят очень живописно, в нём полно экзотики, но самое главное — знания — создатели фильма проигнорировали! Теперь Вы сами можете сказать, прав я или нет. Оглянитесь вокруг — вот они, настоящие джунгли с их пиявками, от которых у Вас до сих пор горит кожа; с неимоверно влажным воздухом; со змеями, многие из которых заставляют Вас трястись от страха и обливаться холодным потом, потому что они — хозяева "экрана", а не Вы! Кино часто создаёт ложные представления о чужом крае. Вы же на собственной шкуре испытали здешнее гостеприимство, но до сих пор не поняли: природа гуманна по отношению к тем, кто обладает знаниями, без них в джунглях вы — живая пища!— с ожесточением закончил Стивен, не замечая того, что вкладывает в эти слова все свои чувства; с содроганием вспоминая те минуты, когда сам был живой мишенью.

На Стефани его монолог произвёл сильное впечатление — и сами слова, и то, сколько страсти и вдохновения было вложено в них, сколько эмоций и переживаний отразилось на лице Стивена. Сейчас оно вновь превратилось в холодную замкнутую маску, но минуту назад его лицо казалось самым привлекательным, самым живым и самым искренним — настоящим. Она вздохнула, высвобождая свои эмоции и страхи. Арнольд дремал, скрестив руки на оружии — усталость взяла верх над любопытством, но он был уверен, что последнее слово осталось за Стивеном.

— Ложитесь спать, — вдруг равнодушно сказал Стив, — завтра предстоит большой переход.

Стефани расположилась неподалёку от костра, завернувшись в спальный мешок. Языки пламени плясали перед её глазами, создавая причудливые образы, и на фоне тёмных джунглей они казались то милыми и забавными, то уродливыми и фантастичными, но именно своей прихотью линий вызывавшие у неё определённый настрой мыслей. Неужели Стивену не безразлично, что будет с ней, раз он вернулся? Или это её фантазия, подогреваемая колдовской пляской костра, бередит душу?

– Стефани! — вдруг услышала она и, боясь, что ей почудилось, будто он позвал её, лежала, не шелохнувшись, и ждала.

— Стеф! — нет, не показалось. Стивен сидел рядом и что-то протягивал ей. — Я захватил это в самолёте. Кажется, они принадлежат Вашему мужу, — на его ладони поблёскивали запонки.

— Мы должны были пожениться...

— Он сделал Вам предложение?

— Нет, не успел, — сдержанно ответила Стефани, желая и не решаясь взять запонки.

— О, ну тогда, — лицо Стивена просветлело, — на кой чёрт они Вам нужны!
– Он замахнулся, чтобы закинуть их подальше, но Стефани остановила его руку.

— Пожалуйста, не надо! — взмолилась она. — Верните мне их, они дороги, как память… - тихо добавила она.

— Да увидите Вы ещё своего Пола! — раздражённо сказал Стивен. — Столько сантиментов из-за каких-то несчастных запонок! Вы, актёры, придаёте всему слишком драматичный характер!

— Они дороги мне не потому, что принадлежали моему другу, — Стефани сама не понимала, зачем произносит эти слова: ему, должно быть, всё равно. — Их подарила ему моя дочь, я помогала ей выбрать этот подарок...

— У Вас есть дочь? Я не знал... Сколько ей лет?

— В ноябре исполнилось бы тринадцать, — сказала Стефани и замолчала, глотая непослушные слёзы. Разговор на эту тему бередил рану, зажить которой не суждено было, видимо, никогда. — Милена утонула пять лет назад, — не желая тяготиться молчанием или выслушивать вопросы мужчины, тем более, слышать в его голосе сочувствие, начала Стефани, — мы жили в Рио-де-Жанейро, в районе Копакабаны, и пляж начинался прямо за домом. Я никогда не беспокоилась за неё, отпуская поплавать или заняться серфингом. Милена с рождения обожала воду, и особенно подводные прогулки с маской и ластами. — Стефани снова замолчала, припоминая все подробности того дня. — В ту ночь океан сильно штормило, брызги долетали до верхних этажей, но под утро, мне казалось, погода наладилась. Я отпустила девочку на пляж под присмотром няни — посмотреть на волнующееся море и подышать свежим воздухом. Потом со слов няни я узнала, что Милена бегала по пляжу и кричала, перебивая ветер, что она самая смелая, самая ловкая, самая бесстрашная в мире девочка и захотела доказать это всем. Она, не раздеваясь, бросилась в воду, а когда мы прибежали, было уже поздно — Милена ещё держалась на плаву, но, оказавшись за линией прибоя, потеряла голову от страха. Мне всё кажется, — задумчиво произнесла Стефани, — что, не испугайся она тогда, её можно было бы спасти. Но девочку никто не учил не бояться чувства страха, когда оказываешься наедине со стихией. Не бояться чувства страха, - повторила она и взглянула на Стивена.

Он был потрясён не её рассказом, а волей и мужеством, которые она нашла в себе, чтобы пережить это чудовищное событие. Ему самому приходилось сталкиваться в жизни с несчастьями, но перед ним была актриса и в её устах все события приобретали драматичный оттенок, уничтожая в своей искренности отпечаток театральности, позы, игры. Он впервые в жизни не знал, что сказать, и Стефани была благодарна ему, когда он просто протянул запонки.

Он без слов отошёл от неё, а она без сожаления проводила его взглядом, и потом больше не глядела на костёр, предоставив ночи самой во всём разобраться. Когда её хрупкие плечи осторожно укрыла его куртка, она уже забылась бессмысленным сном.

* * *

На рассвете взгляду открылись неприступные скалистые стены Ауйан Тепуи, таинственного и дикого плоскогорья, высота которого достигает две тысячи четыреста шестьдесят метров над уровнем моря. Стивен стоял на заросшем травой валуне и хмуро всматривался вдаль; морщинки, собравшиеся на лбу и переносице, говорили о том, что в его мозгу идёт напряжённая работа мысли. Тут было, над чем призадуматься. Вокруг вершин скучились тяжёлые тучи самых странных очертаний. Казалось, что дождь там льёт не переставая. Погода начинала портиться - нужно было заблаговременно позаботиться об укрытии. Стивен оглянулся на своих товарищей. Арнольд уже протирал глаза и вполголоса ругался, выискивая на теле пиявок. Стефани ещё дремала, натянув куртку до самого подбородка. Что снится ей сейчас? Стивен тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, и взглянул на Герберта. Пожалуй, тому лучше всех спалось этой ночью — насекомые не досаждали ему своими укусами, внутри под пологом было тепло и уютно.

Духота действовала угнетающе, люди просыпались хмурыми и раздражёнными. Герберт свесил ноги со своего насеста и потянулся за сапогом. Ещё окончательно не проснувшись, он недовольно следил, как Стивен вырвал из его рук сапог и принялся энергично вытряхивать его. Тут сон как рукой сняло: на землю выпал скорпион и мгновенно принял боевую стойку, выставив ядовитое жало.

Из палатки показалась взъерошенная голова Патрика. Протерев заспанные глаза и сообразив, в чём дело, он нащупал под рукой палку и, недолго думая, метнул её в скорпиона.

— Это было излишне, — сказал Стивен, отшвыривая ногой мёртвое тело в сторону, — он бы и сам ушёл. Рад видеть тебя, Патрик, здоровым и свежим. К твоей чести будет сказано, что метаешь ты отлично!

Патрик протяжно зевнул и самодовольно произнёс:

— Всё, что касается оружия, у меня получается отлично. Я же профессионал, Стив!

Сердце Стивена при этих словах покрылось колючим холодком. Он видел, как хладнокровно прикончил Патрик его мачеху. Возможно, настанет время, и у него поднимется рука на своего товарища, как поднялась у Арнольда. Да, они оба были профессионалами, эти два брата, но почему-то Арнольд не внушал ему опасений, а от Патрика можно было ожидать всё, что угодно. Глаза Стивена остановились на Стефани. Она была единственной, кто не вызывал в нём агрессии, может быть, потому, что была женщиной, причём весьма привлекательной. Стивен горько усмехнулся своим мыслям: он оставался для неё злодеем, а в финале всех её картин зло извечно побеждалось добром. Хотя иногда что-то мелькало в её глазах, лучистых и невинных даже для этого возраста. И если он был для неё просто злодеем, стала бы она тогда говорить с ним, как это случилось вчера?