Солнце любви

– Вы правы. Но ему мог бы помешать ложный стыд.

– То есть под давлением «органов» смалодушничал и стыдно было признаться? Бывает. Признание в трусости самое. героическое. — Полковник усмехнулся. — Не смейся, это так. Но затаиться на девять лет из-за ложного стыда неестественно.

– Да, мотивировка его поступков пока необъяснима. Однако Павел убит. Убит человек, у которого он, по- видимому, жил. Я этого не делал. Вывод: необходимо отыскать убийцу.

– Что ж, у тебя нет выхода. — Старик выпил и процитировал советского классика: «Бороться, искать, найти и не сдаваться», — помолчал. — Во время припадка ты где был?

– На галерейке.

– К вам балконная дверь была открыта?

– Кажется, да.

– Говори: закрыта. И мой тебе совет: не связывай эти преступления, дороже обойдется.

– Нет, я должен все знать. Расскажите про ту пятницу, что вспомните.

– Ну что. Игорек приехал днем, ближе к вечеру, мы уже собирались в Москву.

– И Павел собирался?

– В том-то и дело! Горячка еще не совсем отпустила его, но он уже был на ногах. Я пошел на огород собрать к столу зелени, вон туда, видишь? Прямо под окошко, слышу. что-то вроде: «Ты не можешь венчаться с уличной проституткой!» Я, понятно, обомлел, — Ипполит Матвеевич вдруг признался: — Я никогда не осуждал твоего брата, заразу надо пресекать в корне.

– Даже ценою жизни? А если б ваша дочь.

– Дочь не вмешивай! В общем, Павлик находился в сомнении: надо, мол, проверить, убедиться. Оля с Полькой меня уже на крыльце дожидались, Игорек выходит: Павлику хуже стало, наверное, он не поедет. Ольга было всполошилась, но я их всех увел на станцию. Думаю, юноше надо побыть одному, взвесить и принять решение. Но со всеми этими нервами на электричку мы опоздали, полчаса торчали на платформе. Понимаешь?

– Да, он уехал с вами.

– Тайком. И розы срезал. для невесты, конечно — вдруг недоразумение?

– Если б не эти розы! — вырвалось у Петра Романовича. — Я их заметил, когда привел к нам Маргариту.

– Да? — удивился полковник. — Не помню, чтоб ты говорил.

– Я не отдал себе отчета. как будто золотое пятно промелькнуло в зеркале.

– Значит, он прошмыгнул домой еще до нее, а ты у нас был.

– Ну да. Поль позвонил в дверь: тебя зовут на праздник. Я про знаменательную дату забыл, зашел уточнить, а потом вернулся переодеться.

– А розы? Розы уже были?

– Я в папину комнату не заглядывал. Переоделся и сразу. нет, мне позвонили, я еще поговорил по телефону.

– С кем?

– С одной женщиной.

– С Маргаритой?

– Ну что вы! Та женщина вне игры. Да и вообще, не столь уж важно, в какой промежуток Павел явился. Главное: был ли он дома, когда я невесту привел. Мне показалось, занавеска шевельнулась.

– На окне?

– В углу, где папина кушетка и зеркало. Если Павел там прятался, то как при нем могло произойти убийство? Конечно, он виновен, так я рассуждал.

– Так оно и выходит, Петь. Ты ушел, они остались наедине, ссора, он теряет контроль над собою. и перед припадком ребенок видит, как Павлик крадется по двору, прячась в кустах. Сгоряча все отрицает, потом сознается. Какие тебе еще нужны доказательства?

– По логике сюжет безупречен.

– И по жизни! Возьми такой вариант: они поссорились, и он просто ушел. Тогда зачем прятаться и какого черта она в чужой квартире продолжает сидеть — смерти дожидаться?

– Психологически это можно обосновать. Ссора не окончательная, последнее слово еще не сказано. Она ждет его, он в стрессе. естественно, не желает, чтоб его кто-то видел (ему стыдно, он и приехал тайком). Срывается на дачу, ищет спасения в одиночестве.

– И признает себя убийцей! — перебил Ипполит Матвеевич.

– Ему было все равно, понимаете?

– Не понимаю!

– Я тоже. Но теоретически знаю, да и вы конечно, что существует такая одержимость любовью: любимая умерла — и жизни нет.

– Так ведь жив остался. — старик осекся. И прошептал: — Через девять лет достали.

– Это мне и предстоит выяснить — кто? Павел кого-то заподозрил и доверился Подземельному.

– Почему не родным? Не тебе?

– Не сразу преодолел обиду, но пришел. а я, пьяный идиот! Потом позвонил, хотел открыть тайну! А я с Полем.

– Бойкий парнишка, — вставил дед, — лихой, далеко пойдет.

– Сейчас не о нем. Я не пришел, и преступник сумел справиться с братом.

– Да уж, голову проломить — недюжинная сила нужна! — констатировал Ипполит Матвеевич чуть ли не ликующе. — Это мужчина, я тебе точно говорю.

– Не сомневаюсь. Но обстоятельства настолько загадочны.

– Встретился, обвинил — тому деваться некуда.

– Я говорю про убийство Маргариты.

– Проституция и преступление идут рука об руку.

– Ну не сутенер же ее.

– А почему бы нет?

– Другого времени не нашел? За стенкой празднуют, вечер пятницы, еще светло, кругом люди. Даже если кого- то потрясла ваша новость за столом, так рискнуть!

– Вот мы и поверили в признание Павла. — Ипполит Матвеевич задумался. — Смотри! Я эту шлюху не знал. Адвокат наш — тоже. да он двадцать раз отмерит, прежде чем отрезать. И содержатель притона хладнокровная бестия. А для Игоря это не было новостью. Слушай, а почему от Ангелевича жена ушла? После преступления!

– По другим причинам.

– Ты в курсе?

Петр Романович кивнул, подумав: «Эту тему придется затронуть.»

– Словом, как ни крути, а все указывает на Павлика.

Петр Романович, конечно, чувствовал всю справедливость возражений и доводов старика. и так хорошо сиделось в подвижной тени, куда залетный ветерок доносил пленительный и тревожный (так воспринималось) аромат.

– Я в пятницу у дяди обедал, на столе — ваши розы.

– Полька на неделе приезжал, привез мне очки из ремонта. Ну, я букетик собрал.

– Большой?

– Девять штук.

– Там, наверное, столько и было.

– Где?

– На столе.

– Разумеется. Что он, часть продал, что ли?

– И у меня букетик появился. В папиной комнате.

– Как это «появился»?

– А так. В ту же пятницу вечером вхожу — стоят розы в стеклянной вазе, в той самой. И так же вчера мертвое тело на полу в цветах.

На задубелом коричневом лице напротив — волнение, страх.

– Сколько штук?

– Девять.

– У меня срезал! Я думал, ребятишки, шпана местная. Пойдем покажу!