Солнце любви

– И что вы ответили?

– Что я ничего о ней не знаю.

В дверях уже бывшей квартиры бедняги Подземельного (чей труп почивал в морге) возник дядя и разлучил собеседников.

– Что мне с ним делать? — простонал адвокат, по-свойски располагаясь на кухне, и отхлебнул из кружки холодного вчерашнего чаю.

– С Полем? — угадал Петр.

– Ведь он на редкость умный парень, а?

– Вундеркиндер.

– Не иронизируй. Ведь умный? Но вечно ляпается в истории.

Племянник перебил:

– У него нюх на зло, он, как ищейка, его выявляет.

– Ну, будь благодарен: на этот раз вовремя подоспел, хоть тебя выручит. Сидим, по обыкновению, за шахматами. знаешь, иногда он меня обыгрывает.

– Знаю я тебя: поддаешься.

– Уже нет. Вдруг — ни с того, ни с сего — «пойду пройдусь».

– Во сколько? Во сколько Поль ушел?

– Около двенадцати. Что вызывает законное недоумение у следователя. А я как раз очень прочно задумался над ходом. Через час, наверное, звонит: убийство и тра-та-та…

– Не будет у него никаких неприятностей, дядя Жень, он действительно прискакал после меня.

– Не сомневаюсь. Меня тревожит сама тенденция, линия его жизни. Долгие годы он был болен…

– Эпилепсия — «священная болезнь», может, Поль — гений.

– Избави Бог. Я боюсь не криминального расследования, а возвращения болезни. Что это за девица такая роковая, что из-за нее он в полночь.

– Господи, да нормально парень влюбился.

– Как ты посоветуешь: ее оставить, не вмешиваться в «нормальный процесс», так сказать, или выселить?

После паузы Петр Романович сказал:

– Оставить.

– Ну смотри, на тебя полагаюсь.

– И я, как преданная старая нянька, буду пестовать их любовь и тебя информировать.

– Петруш, ты-то чего дергаешься? Какое вы с братом имеете отношение к этому ужасу?

– С братом? — переспросил Петр, словно чего-то испугавшись.

– С Полем.

Они помолчали.

– Меня подозревают в убийстве Подземельного.

– Антон Антонович кажется неглупым, объективным и добросовестным.

– Ты про кого?

– Про следователя.

– Ты его знаешь?

– Только что познакомились, но у меня глаз наметан. Недоверие к тебе, конечно, есть.

– А, заметил?

– Ну, что связывало покойного Романа с медиком, засек? Мотив ищет.

– Я рассказал ему, что Иван Ильич приходил накануне помянуть отца.

– Вот что: впредь будешь с ним общаться в моем присутствии, я устрою.

– У меня нет денег на адвоката.

– Петька, не до шуток! Доказать они ничего не смогут, потому что доказывать нечего, а нервы потреплют.

— Дядя похлопал по карманам в поисках портсигара, пожал плечами — забыл, мол — достал зажигалку и машинально высек остроугольное пламя, прошептал:

– Одного погубили, тебя я не отдам.

– Тот кошмар я давно выкинул из памяти.

– Ты философ, а я не могу. — Адвокат напоминал влюбленному в старую Россию племяннику со вкусом одетого, дородного, породистого помещика, на глазах которого внезапно выступили слезы. — Что по правде было нужно Подземельному?

– Это осталось для меня загадкой.

– Раньше он не ходил к тебе спирт распивать.

– И вообще не ходил. Говорили о случившемся в Словесном переулке, как автомобилист врезался.

– В курсе, в курсе, мои мне уши прожужжали.

– Ну, о новой соседке. Что ее пристроил сюда Ангелевич.

– Очередная авантюра твоей тетки. Однако не думаю, что девушка заслана сюда Ивана Ильича угробить. О чем еще?

– Да так, пьяный бред, вспоминать неохота. Понимаешь, мы с ней наблюдали катастрофу и познакомились. Тут как раз Поль встрял. И сразу после их ухода явился Подземельный.

– Не вижу связи.

– Я тоже, но, по-моему, разговоры наши на галерейке он подслушивал.

– О каких таких секретах медик мог узнать?

– У нее папа богатый, а я бедный, я преподаю, а она в институт собирается — вот и все секреты. Потом Поль уговаривал ее сходить в ночной клуб «Павлин».

– Паршивец!

– Вот, пожалуй, и все… (Дядя был явно разочарован.) Да, Подземельного почему-то очень интересовало, кто рассказал папе про убийство.

– Роману кто-то рассказал?

– Я. Да, я. Он позвонил по телефону из больницы, я нечаянно. ну, был возмущен, взволнован. По Ивану Ильичу получается, что я своим известием убил отца.

– Несусветные инсинуации! Роман был при смерти, не надо было его забирать домой. Так вот почему он настоял!

– А напоследок (это уже из области пьяного бреда) Подземельный сунул нос в маленькую комнату: коврик под качалкой напомнил ему лужу крови.

– Тьфу ты! Видать, за длинный свой злой язык он и поплатился, — проворчал дядя.

– Я не убивал его.

– Мне ты мог бы этого и не говорить. Но они пока что настроены не так, как надо. «Показания вашего племянника только путают картину».

– В подъезде я услышал крик и будто бы еще чей-то голос.

– Но Поль сказал, там бы мимо вас муха не пролетела.

– Вот именно! Убийца не имел возможности за это время спрятаться или сбежать. Очевидно, я от волнения ошибся в интерпретации случившегося. В предсмертии человек может и орать, и бормотать, и Бог знает что. душа с телом расстается.

– То есть на самом деле ты слышал один голос — Подземельного?

– Получается, так.

Евгений Алексеевич подумал.

– Тогда стой на этом до конца. Ведь неизвестно, найдут ли они преступника.

– Но ты мне веришь?

– В твою невиновность — безусловно. А для суда — если б, не дай Бог, дошло дело — очень важны показания Поля, который видел, как ты входил в подъезд. Плюс отсутствие мотива.

– Да, мотив! — воскликнул Петр Романович. — Не понимаю, за что.