Солнечный змей

– Я не ранен, знорк. Можешь идти со мной – я отнесу Астанена во двор. Ты видел ещё живых тут? Двое Речников не догнали тебя?

– Ну, смотри, – недоверчиво мигнул служитель. – Я сарматов плохо знаю. Живых внизу нет – я в каждую залу заглянул, только одна закрыта намертво.

Он подбросил на ладони кольцо с нанизанными на него кусками металла – примитивными ключами.

– А Речники мертвы, – он посмотрел на носки своих башмаков. – Очень неприятно, глупо до невозможности. Не думал я, что вся эта сумятица доберётся до моего подвала. Что за бред, храни меня Праматерь…

– Угу, – хмуро кивнул сармат, выбираясь в коридор. – Пойдём, знорк. Поищем разумных. Если тяжело идти – держись за мой локоть.

Он задержался ненадолго у ворот, раскрывая их и закрепляя створки в пазах. Знорк, остановившись на миг, быстро спустился с крыльца, и Речник с лучевыми ожогами с изумлённым воплем кинулся ему навстречу.

– Мирни Форра? Живой?! Хвала богам! – облегчённо вздохнул другой Речник – он стоял рядом с Халаном. Чуть поодаль от них сидели, нетерпеливо рыча и огрызаясь, драконы, знорк в белом меховом плаще быстро втолковывал что-то небольшому отряду Речников, над крыльцом мелькали крылатые тени. Гедимин, спускаясь по ступеням, почувствовал уже знакомую щекотку у висков. «Я, Оласса, передаю слова чародея Тулинена! Замок пуст, ворота открыты, восемнадцать бунтовщиков схвачены! Здесь Гедимин, командир «Идис», он уничтожил Мавэна и Келлага, с ним ещё один раненый!»

– Гедимин! – Халан порывисто шагнул к нему, но остановился, увидев его ношу. В руке правитель Дзельты сжимал обруч из белого металла, слегка покорёженный и поцарапанный, – украшение зноркской работы, венец речных Королей.

– Река-Праматерь! – выдохнул Речник, жестами подзывая воинов. – Все сюда! Король Астанен здесь, и он мёртв…

Он снял плащ, и трое Речников растянули ткань перед сарматом. Тот, помедлив, опустил ношу на «носилки». Защитное поле растаяло, и Халан встал на колени и осторожно надел венец на окровавленную голову мертвеца. Один за другим Речники снимали шлемы. Мокрый ветер, взметнувшись над берегом, принёс странный холод, откуда-то со дна, от ледяных родников…

Гедимин остановился в стороне, смущённо глядя на знорков. Ему было не по себе, обожжённые глаза слезились и ничего толком не видели, и он всё отчётливее понимал, насколько он здесь не вовремя появился. Он тихо отступил к крыльцу, прикидывая, откуда удобнее будет взлететь.

– Гедимин, постой, – Халан, вытерев лицо, поднялся на ноги и протянул руку к сармату. – Могу представить, как тебе неприятно всё это видеть и слышать, но… Ты очень помог нам всем сегодня, ты спас многих, и если мы хоть что-нибудь можем сделать взамен, то…

Древний Сармат качнул головой. Он отступил бы ещё, но за спиной в ворота устремилась двадцатка Речников, и Гедимин остановился, опасаясь кого-нибудь задеть.

– Мне пора, знорки. Станция ждёт, – ровным голосом сказал он, жалея, что не закрыл глаза тёмным щитком – если не тогда, за миг до выброса ЭСТ-излучения, то хотя бы сейчас, перед тем, как выйти из Замка. – Не входите в Залу Сказаний. Когда смогу, пришлю ликвидаторов. Остальные помещения не опасны.

– Подожди ещё, Гедимин, – Халан протянул ему длинный свёрток, обмотанный листьями и странно светящийся – неяркий жёлтый свет, исходящий от него, был заметен даже сейчас, под полуденным солнцем. – Я искал тебя, чтобы передать это, но вас в эти дни непросто найти. Один наш друг добыл это на востоке, в Кецани, после страшного взрыва в подземном храме Чакоти. Это обрывок щупальца Тзангола… ты наверняка знаешь о нём куда больше, чем я. Только вы, сарматы, сможете изучить эту штуку без вреда для себя и ко всеобщей пользе. Возьми…

Рука сармата дрогнула. Над странным предметом с тихим шорохом сомкнулось защитное поле. «Образец,» – растерянно мигнул Гедимин. «Как знорки его получили?!»

====== Часть 14 ======

Глава 36. Болотная жижа

Барабан смолк так внезапно, словно его вместе с крысой-барабанщиком уронили за борт, и следом заверещали те, кто на плотах удержался, загомонили трещотки, и их отчаянный грохот едва не заглушил треск столкнувшихся брёвен. Два каравана плотов повисли друг на друге, сцепившись чем попало, и стремительное течение поволокло их обратно к порту. Тот, что плыл по южной стороне, отмалчивался, – ему туда и нужно было, и его люди и крысы без лишних воплей отталкивали ненужных «попутчиков». С северных плотов неслись гневные вопли, треск и взвизги сигнальных рожков. Течение медленно, но верно утягивало только что отплывших путников к гавани Мвенге.

«Я этого не видел,» – Фриссгейн, закрыв глаза, растянулся во весь рост на тюках с сеном и представил себе, что лежит на берегу Великой Реки, на гигантской коряге-причале у бывшей пещеры Фирлисов, и слушает, как на каменном островке бранятся куванцы, а на стремнине играют Речные Драконы.

Ледяная рука дотронулась до его лба, прервав приятные видения. Нецис сидел рядом, немигающим взглядом следил за плотовщиками и время от времени тыкал в брёвна шестом, увеличивая промежуток между их плотом и теми, что по течению плыли навстречу. Фрисс недовольно покосился на него, Некромант усмехнулся.

– Их река – пусть плывут, как знают, – поморщился Речник, опускаясь обратно на тюки. – Не мне учить их.

– Ты очень суров с ними, Фрисс, – прошептал Нецис, скрывая ухмылку. – Не всем быть повелителями течений… да и русло тут слишком узкое.

– Оно тут не вчера появилось, – пробормотал Фрисс и махнул рукой, выуживая из кармана сушёную микрину. – Ты бы лёг, Нецис, полдень скоро.

Флона переступила с лапы на лапу и откусила пучок листьев от ближайшей ветки, попутно смахнув с себя верёвки, наброшенные на шипы панциря. Видно, и она, посмотрев на местных плотовщиков, решила, что в случае крушения быстрее спасётся вплавь…

После первого полудня дело пошло на лад – встречные караваны больше не попадались, рыбацкие плоты и лодчонки прятались в прибрежных заводях, пропуская вереницу тяжёлых «кораблей» Мвенге. Колдовское течение послушно легло под брёвна и потянуло плоты за собой, против хода стремительной речушки Фадхи. Фрисс сел на краю, свесив ноги в воду, и вылил на голову пару пригоршней холодной влаги. Эта речонка поднималась из какой-то тёмной ледяной глубины – даже южное солнце не могло прогреть её более чем на пол-ладони от поверхности, а внизу, в красновато-бурой глубине, струился жидкий лёд.

– Нецис, ты привыкаешь понемногу к рекам? – спросил Речник, глядя в воду. Ему было не по себе со вчерашней ночи – неприятно ныло в груди, постоянно хотелось схватиться за оружие и кинуться, не зная куда… Фрисс свалил бы это на дурные сны, но в последние ночи он ничего не видел – чёрная вода разливалась под закрытыми веками и отступала к утру…

– Та-а? – удивлённо отозвался Некромант со спины Двухвостки. – О чём ты, Фрисс?

Речник увидел в его руках перо и знакомую книжицу, окованную нэйнской сталью. В тени деревьев, склонившихся над руслом Фадхи, её листы казались тёмными, почти чёрными, и Нецис недовольно щурился, разбирая мерцающие тонкие знаки. Его левая ладонь лежала на странице, то упираясь пальцами в тёмный лист, то прижимаясь к нему. Она была затянута в перчатку из тёмно-красного полосатого меха, и этот мех чем-то не нравился книге – она бросала холодные белые искры, и знаки то и дело расплывались.

– Та-а, илкор ан Сарк… Видят боги, в эти дни жители Туманов выражаются особенно невнятно, – поморщился Некромант, вывел несколько слов на листе и захлопнул книгу. Воздух с тихим шелестом поглотил её, ветер, едва заметно пахнущий тленом, пронёсся над плотами, и крысы удивлённо завертели головами.

– Я спросил – ты привык уже к рекам, не боишься текучей воды? – Речник забрался на панцирь и сел рядом. – Мы тут немало походили водными дорогами. Теперь тебе легче будет прижиться на Великой Реке.