Сосед будет сверху

Он протягивает руку, а я демонстративно складываю свои на груди.

— Куда?

— На танцпол. — Противный Арни кивает в сторону полупустой площадки, на которой под живую музыку чинно-благородно покачиваются светские парочки. — Кажется, тебе нужно было заставить кого-то ревновать, а не наблюдать, как ты напиваешься с грустной миной, чтобы потом свалиться лицом в торт.

Повернув голову к тому самому торту из пяти ярусов, я хихикаю под нос, ярко представив это. Для меня ведь почти нормально, подпив, запутаться в ногах и что-нибудь разгромить.

Я вкладываю руку в ладонь Эй-Арнольда, и мы правда танцуем с ним под джазовую версию «Сии» про ее качающуюся люстру.

Качающаяся люстра… Почему даже сейчас я думаю о Дантесе? Почему все мысли сходятся на нем? Зачем снова ищу его в толпе? И конечно же нахожу, а он… Арни закрывает широкой спиной весь обзор, и я заставляю его сделать круг быстрее, чтобы исподтишка наблюдать, как Дантес довольно эмоционально ссорится со своей зазнобой.

Машка-блондинка возмущается, разводит руками, тычет куда-то — в нашу или нет сторону, непонятно. И еще один круг, Арнольд.

— Я могу постоять на месте, пока ты их рассмотришь, — говорит тот негромко, на что я закатываю глаза и продолжаю наши покачивающиеся движения в обычном ритме.

На следующем обороте я уже нахожу Дантеса с опущенной головой. Он держит руки в карманах и выглядит, как… как побитый Шурик-носорог. У меня сердце сжимается, я с трудом сглатываю вставший в горле ком и наблюдаю, как его журавль что-то без остановки высказывает ему с пеной у рта. Истеричка.

А вот после пятого круга Дантес, опершись задницей на стол, стоит уже один и пялится на меня — тут без сомнения, я легко читаю ярость в его глазах. Аж сжимаюсь вся, прячу голову на плече у Арнольда, но меня и это не спасает.

— Он смотрит, — шепчет Арни, когда я теряю обзор. — У него рожа, будто сейчас мне шею свернет.

Или мне.

Дантес не отрывает взгляда и шестой, и седьмой круг.

— Ты боишься? — уточняю я.

— Этого? Нет. Его скрутят быстрее, чем он на меня замахнется. Ма очень серьезно подходит к вопросу безопасности на подобных мероприятиях.

Ма? Так это тот самый мальчишка, которого она растила со своим Алексеем?

Я киваю, а вот на девятом круге откровенно злюсь. Уже люди поглядывают и шепчутся из-за его пристального внимания, что он тут устроил? Не боится репутацию подпортить, папаша?

На десятом я не выдерживаю и, в очередной раз встретившись с ним глазами, показываю средний палец. Щелк! Ага, как раз когда нас с Арнольдом снимает какой-то папарацци. Зашибись будет снимочек.

Правда, пострадать по этому поводу я не успеваю, так как замечаю, что Дантес отталкивается от стола и идет. Быстрый, очень быстрый круг — извини, Арни. И идет он… к нам? Твою ж…

— Задержи его, — шепчу я ничего не понимающему Эй-Арнольду и бросаюсь в бега.

— Александр Николаевич, — слышу я у себя за спиной вежливый тон «спутника».

— В жопу пошел. — А вот это мой Дантес, узнаю.

Черт. Нет, это че-ерт!

Глаза мечутся по сторонам в поисках спасения. Я не готова говорить с ним, мне нельзя — я попросту сдамся ему. Ага, где-нибудь в ближайшей подсобке. Надо бежать. Движение — это жизнь. Я бегу по направлению к уборным, собираясь скрыться в одной из кабинок, но…

Черт!

Здесь целая очередь будто за молоком, только пописать!

А Дантес наступает.

Я замечаю, как в конце узкого коридора открывается одна из дверей и несусь к ней, расталкивая алкогольвиц локтями.

— Извините, дамы, — одну тычу в бок, другую в живот, — извините, меня тошнит! И диарея у меня! Авария, все вместе! А еще я беременна!

Я едва успеваю отшвырнуть в сторону девчонку, покушающуюся на освободившийся туалет, и, запрыгнув внутрь, запираю за собой дверь. В самый последний миг встречаю блеснувший в ярком свете софитов уничтожающий взгляд синих глаз.

Это плохо, очень плохо!

Нужно подумать, нужно срочно что-то придумать!

Я тяжело дышу, облокотившись на раковину, и с удивлением отмечаю, что макияж мне сделали и правда суперстойкий. Да и подмышки намазали какой-то волшебной хренью, если они выдержали такой спринт, а на платье не осталось никаких пятен.

Не отвлекайся! Думай, блин, Алекс! Думай!

Думать мешает громкий — и нетерпеливый — стук.

Боже, боже, боже…

Я выдыхаю и, приоткрыв дверь ровно на пару сантиметров, выглядываю в щелку.

— Ну имей совесть! — Слава богу, это не Дантес.

— Тш-ш, — шикаю я резко на девчонку, которую обогнала на финишной прямой. — Мне нужна твоя помощь.

Та явно собирается меня послать, высказав пару ласковых, но я успеваю ляпнуть что-то вроде «умоляю», и она, видимо, читает по моему лицу, что я по-настоящему встряла.

— Говори, — цокает.

— Там стоит парень? Высокий брюнет такой?

— Ты про Дантеса, что ли?

Ну, конечно, его все знают.

— Ага, про него. Он меня поджидает. Отвлеки его.

— И каким образом ты хочешь, чтобы я это сделала?

— Не знаю, подножку поставь, грудь покажи.

Та усмехается.

— А что так? — спрашивает, и в глазах такая яркая жажда сплетен горит.

— Он… он заразил меня… ну, этим… — пытаюсь я сориентироваться на ходу, но все извилины разом отказывают.

— Беременностью? — подхватывает та, видимо, вспомнив мои слова. — Ты беременна от Дантеса? — она повышает голос.

— Тише ты! Да, и мне нужно сбежать незаметно. Он… он хочет посадить меня под замок и забрать ребенка!

Девчонка вскидывает брови и расширяет глаза.

Слухи, слухи… Утони в дерьме, Дантес!

— Отвлеки его на пару секунд. Пожалуйста! Мне хватит.

— Ладно, — наконец сдается уже-почти-моя-подружка.

Она выпрямляет спину и цепляет улыбку на лицо, я же прячусь обратно и подслушиваю.

— Саша, привет! Давно не виделись! — восклицает та и, когда я высовываю голову из кабинки, набрасывается на него с объятиями, разворачивая ко мне спиной. Глазами показывает, чтобы я бежала.

— И еще бы столько не виделись, Жан, — как-то устало звучит голос Дантеса, и я его жалею, блин. Ну почему не могу иначе? — Слушай, я занят, иди, куда шла. Я тебе в прошлый раз все сказал, денег не будет — затея гнилая.