Совершенные. Тайны Пантеона

– Ты что это там делаешь? – раздался возмущенный голос, и мы обернулись.

Позади стоял невысокий старик в темной монастырской рясе, из-под подола которой виднелись закатанные штанины и желтые пальцы босых ног. Его голову прикрывала от солнца соломенная шляпа, в тени которой пряталось лицо.

– А ну прочь от моего малинника! Знаешь, сколько сил я вложил в эти ягодки? А ты воровать вздумал? Поди прочь! – Старик махнул древней двустволкой.

– Настоятель Бернар? – неуверенно произнес Август, снимая свою шляпу, и старик дернул оружием, прищурившись.

Я на всякий случай отодвинулась подальше.

– Август? Август! Это и правда ты? Святой Дух, как же ты вырос! А ведь был совсем мальчишкой! – Настоятель снова дернул двустволкой и, словно опомнившись, бросил ее на землю и стянул свою шляпу.

Я увидела блестящую лысину, круглое пухлощекое лицо и добрые голубые глаза, окруженные сеточкой морщин. Губы старика растянулись в радостной улыбке, которой не хватало нескольких зубов.

– Глазам своим не верю! Неужели вы с Домиником приехали навестить старого приятеля?

– Наставника со мной нет, – мягко ответил Август, делая шаг навстречу. – Я приехал с… другом.

– Ох, вот как, – моргнул настоятель, внимательно всмотрелся в мое лицо и снова расплылся в улыбке. – Какой красивый у тебя друг, Август! Не смущайся, милая! Как тебя зовут? Ох, дайте же обниму вас!

Смеясь и продолжая тараторить, старик бросился обнимать сначала Августа, который застыл столбом, пережидая проявление чужих чувств, а потом и меня. Я похлопала настоятеля по пухлой спине и отстранилась.

– Что случилось с монастырем? Когда я был здесь последний раз, в этих стенах кипела жизнь.

– Увы, – огорченно развел руками старик. – Несколько лет назад здесь разразилась буря, часть крыши обрушилась. Видишь, вон там и сейчас пробоина. Семинарию перевели ближе к Джиену да там и оставили. Столица все-таки… Решили, что восстанавливать монастырь в этой глуши слишком дорого и бесперспективно. Местные предпочитают молиться в домашних храмах, где наравне с Истинодухом чтят и своих языческих богов. Меня тоже хотели перевести в Джиен, но я отказался. Привык уже тут, сросся как-то с этой землей и холмом… Малину вот развел. Присматриваю за стенами монастыря, от всяких воришек охраняю…

– Со сломанной двустволкой? – улыбнулся Август, и старик снова рассмеялся.

– А ты глазастый! Всегда такой был! Но что же мы стоим? Идемте, скорее идемте! Марта будет счастлива увидеть вас!

– Надеюсь, ваша супруга в добром здравии?

– А то! Сто лет проживет. А потом еще двести! – захохотал настоятель, и я поневоле тоже улыбнулась.

Подобрав перевязанное липкой лентой оружие, старик с удивительной для его возраста прытью бросился к узкой дверце в заборе. Мы с Августом, переглянувшись, пошли за ним. Петляющая среди кустов и деревьев дорожка привела к беленому одноэтажному дому, на пороге которого уже стояла пожилая женщина – такая же приземистая, круглолицая и пухлощекая, как и ее супруг. Ее голову украшали седые кудельки, а пышную фигуру – желтое платье и фартук с рюшами. После новой череды охов, ахов и восторгов нас пригласили в дом и напоили. Осушив два стакана прохладной воды, я села на плетеное кресло и осмотрелась, хотя особо разглядывать было нечего.

– У нас тут просто, всего две комнаты, – заметив мой интерес, улыбнулась Марта. – В этой готовим еду, а там спим. Но нам хватает. Да и много ли надо двум старикам? А вы надолго в наши края? И где же ваш багаж?

Внимательный женский взгляд скользнул по моим пыльным ногам и голубом экрау с чужого плеча, испачканному лицу, запекшейся на мочке крови и прядям выбившихся из-под соломы волос. Я насупилась, не зная, как буду отвечать на вопросы, которые уже мелькали в глазах Марты.

Но к счастью, вернулись Август и задумчивый настоятель. Не знаю, что сказал ему мой спутник, но старик уже не улыбался, скорее хмурился. Похоже, и он сообразил, что выглядим мы по меньшей мере странно. Значит, выгонят? Наверняка… От мысли, что придется тащиться в городок или снова ночевать под открытым небом, мне стало не по себе. В животе заурчало от голода.

– Мы сможем остаться, – повернулся ко мне Август, и я удивленно вскинула брови. – В монастыре. На первом этаже есть пригодные для жилья комнаты. Настоятель даст нам еду и одежду.

– Вряд ли его штаны окажутся тебе впору, – хмыкнула я, покосившись на стариков.

– У настоятеля Бернара и его жены девять детей, – улыбнулся парень. – Семь сыновей и две дочери. Все давно выросли и живут в разных частях империи. Но кое-что из их одежды осталось. А еще в здании хранится старая одежда бывших адептов. И зная чету Пейп, я уверен, что она в отличном состоянии. Идем, покажу, где можно смыть грязь. Здесь нет ванной комнаты, бочки с водой стоят во дворе.

Я изумленно моргнула, но мне так хотелось избавиться от въевшейся в кожу желтой пыли, что я молча отправилась за Августом. Бочки и большая деревянная лохань действительно нашлись – прямо под открытым небом, за частоколом, прикрытым листьями и вьющимся виноградом. Нагретая солнцем вода пахла травой. Похоже, бочки наполнялись не водопроводом, а дождевыми потоками. Раздеваться там, где, казалось, меня мог увидеть любой, заглянувший за шаткий заборчик, было странным, но я лишь вздохнула и стянула с себя экрау. Из кармана вывалилась склянка с лекарством. Минуту я смотрела на нее, размышляя. Я пропустила уже несколько доз, как быстро это скажется на моем разрыве? Может, стоит принять хотя бы то, что у меня осталось?

Но повертев пузырек в пальцах, я снова его отложила. Одна доза ничего не изменит.

Я залезла в лохань, взяла мыло – явно самодельное, с застывшими внутри бруска желтыми лепестками. Но пахло оно вкусно: цветами и летом. Я даже зажмурилась, вдыхая непривычный аромат. Очнувшись, некоторое время я смотрела на бочку, а потом сообразила, что вода сама собой не польется и потянулась к ковшу на длинной ручке.

Когда я натерлась до скрипа и, наплескавшись, вылезла, то обнаружила на частоколе хрустящее полотенце, простое платье в мелкий голубой цветочек и летние туфли на плоской подошве. Я повертела все это в руках, думая, что раньше в жизни не надела бы подобный фасон, давно устаревший, с мелкими пуговичками на лифе и широкой юбкой. Но сейчас у меня не было выбора. И понимание этого ударило под дых так, что стало трудно дышать. На миг я привалилась к забору, пережидая панику. Чужое платье, чужой дом, чужой край… Ни денег, ни документов. Что осталось от Кассандры Вэйлинг? Кто я теперь?

Некоторое время я стояла, делая глубокие вдохи и пытаясь взять себя в руки. С мокрых волос капала вода, холодя спину. Страх перед будущим вдруг накрыл приливной волной. Больше не было привычных стен, не было безопасности и моей жизни. Осталось только чужое.

Но выбор сделан. И я действительно о нем не сожалела.

Когда я сумела совладать со своими эмоциями и выйти, то заметила стоящего возле частокола Августа.

– Подсматриваешь? – с деланым весельем спросила я и увидела его взгляд. Серьезный. Обеспокоенный.

– Я за тебя волновался, – негромко сказал он.

–А лучше бы подсматривал, – буркнула я, проходя мимо. Делиться своими переживаниями я не привыкла.

Август молча кивнул и протянул мне расческу с заколкой.

– Марта велела передать. И еще это. Здесь есть антисептик и бинт. А вон там есть зеркало. Помочь тебе?

Я мотнула головой, забирая коробку с медикаментами.

Маленькое зеркало за ширмой отразило мое бледное лицо и ухо. Оно больше не болело, отек почти спал, но вряд ли в ближайшее время я захочу надеть серьги. На миг я испытала искушение применить Маску, вернуть все как было, сделать свою внешность идеальной и симметричной. Добавить недостающий кусочек. Даже потянулась к зеркалу, но… отстранилась. Глупо тратить силы на то, чтобы стать красивее. В конце концов, шрамы украшают не только мужчин, но и королев. Они напоминают о битвах и врагах, которые сделали меня сильнее. Я заклеила ухо телесным пластырем и, высоко подняв голову, пошла на кухню.