Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный Комитет и его члены, 1917-1991 гг.

Мнения исследователей относительно качества советского образования значительно различается. Фицпатрик, Хью и Бейлес поражены определёнными достижениями в этой области. Иные авторы, например, Коржихина, Фигатнер или Даниелс, считают советскую систему среднего и высшего образования поверхностной. Конечно, образовательный процесс был далёк от совершенства. Представители данного поколения элиты в большинстве своём имели неполное среднее или среднее образование, но его качество оставалось низким, оно было получено в спешке и зачастую являлось недостаточным. Школы и вузы пребывали в состоянии организационной неразберихи, многие лучшие преподаватели изгонялись. Способы, которыми достигалось расширение образования, Фицпатрик совершенно справедливо назвала «непродуманными и экстравагантными» [282] . Лорен Грехэм доказывает, что инженеры с узкоспециальным образованием стали главной причиной общих неудач советской системы:

282

Там же. Р. 204.

Студенты инженерных специальностей в Советском Союзе получали узкое и неглубокое образование, которое было бедным интеллектуально, политически тенденциозным, ущербным в социальном и этическом отношении… Большинство ведущих политических фигур последних лет существования Советского Союза обладали именно таким образованием. На своих новых позициях во власти эти плохо информированные технократы были не способны осознать образ жизни своих граждан.

В частности, они бездумно верили в то, что крупнейшие предприятия — лучшая форма организации производства, обладали поразительно малыми знаниями в экономике, не владели методами анализа затрат и получаемой от них выгоды, не говоря уже об отсутствии каких-либо представлений о социологии и человеческой психологии. Именно наличие подобной элиты частично объясняет причины, по которым Советский Союз не сумел стать современной индустриальной державой и распался с поразительной лёгкостью [283] . К уже сказанному можно добавить результаты анализа послевоенной технической интеллигенции, проведённого Кендаллом Бейлесом, который считает, что наиболее образованные люди оставались работать на производстве или занимались научно-преподавательской деятельностью, вместо того чтобы идти в политику [284] . Анализируя социальное происхождение и образовательный уровень новой элиты, историки приходят к разным выводам. В частности, Роберт Даниелс возлагает на неё ответственность за крах коммунизма. Он пишет:

283

Graham L. The Ghost of the Educated Engineer: Technology and theFall of the Soviet Union. — Cambridge 1993. P. xi, 73–74, 102. Грехэм отмечает, что доля членов Политбюро ЦК с высшим техническим образованием выросла с 59 до 89% за время с 1956 по 1986 г.

284

Beiles К. Technology and Society Under Lenin and Stalin: Origins of the Soviet Technical Intellegentsia, 1917–1941. — Princeton, 1978. P. 413–414, 431–441.

Молодые активисты, рекрутированные Сталиным из рядов рабочего класса и крестьянства, были плохо образованными и принесли с собой на все ступени советской бюрократической пирамиды власти худшие образцы политической культуры прежней России… Эта новая сталинская элита по своей природе была глубоко враждебна по отношению к специалистам и интеллектуалам, в которых она нуждалась, чтобы заставить функционировать созданную ею систему. Инстинктивно представители этой элиты стремились прятаться за доктрины марксизма, уповать на контроль и подавлять любые инициативы, угрожающие её собственному статусу.

Напротив, Шейла Фицпатрик восхищается функциональной стороной смены кадров, приведшей к возникновению руководителей нового типа, бывших одновременно и «красными», и «специалистами». Героями нескольких её книг являются выдвиженцы — высоко мотивированные, прилежно работающие и серьёзно относящиеся к образованию [285] . Эти отличия частично можно объяснить неодинаковыми интерпретациями, а, возможно, они возникают вследствие того, что исследователи рассматривают разные этапы длительной карьеры своих героев.

285

Daniels R.V. The End of the Communist Revolution. — London, 1993. P. 71; Fitzpatrick S. Education… P. 252.

Ещё одной формой образования элиты была система партийных школ, созданная в 1946 г. на пике возрождения партии, которую возглавляли Жданов и А.А. Кузнецов. Постановление ЦК об учреждении этих школ начинается с утверждения, что «подготовка ведущих партийных и государственных кадров поставлена неудовлетворительно». Важнейшим элементом системы подготовки как поздней сталинской элиты, так и новых членов ЦК, избиравшихся в последующие годы, была Высшая партийная школа (ВПШ) в Москве. В неё на трёхлетний курс обучения набирали высших партийных и государственных руководителей республиканского и регионального уровней в возрасте до 40 лет. В ВПШ имелись также девятимесячные высшие курсы переподготовки секретарей и заведующих отделами партийных комитетов республик, областей и важнейших городов, а также государственных чиновников сопоставимого уровня и редакторов важнейших газет [286] . Поступавшие в ВПШ должны были иметь по крайней мере среднее образование. История партии, диалектический и исторический материализм составляли лишь малую часть курса обучения в ВПШ. Кроме них там преподавали советскую и мировую историю, русский язык и литературу, иностранный язык, а также практические навыки работы по будущей специальности [287] . Известно, что в ВПШ обучалась примерно дюжина членов ЦК, избранного в 1952 г., и обучение в ней стало ещё более важным для полномочных членов ЦК, избиравшихся в последующие годы. Наиболее известной из этой дюжины была Екатерина Фурцева, ставшая в хрущёвские времена Министром культуры СССР. Она вошла в состав ЦК в 1951 г. будучи вторым секретарём Московского горкома партии. Фурцева окончила ВПШ в 1948 г. в 36 лет, когда занимала пост второго секретаря Фрунзенского райкома партии Москвы. Она поднялась к вершинам власти из работниц текстильной фабрики через школу ФЗО и работу в комсомоле. Своё первое высшее образование Фурцева получила в Московском институте тонкой химической технологии, куда поступила в возрасте около 30 лет и окончила в 1941 г.

286

Ежегодно в ВПШ принимали 300 человек на трёхлетний курс обучения и 600 человек на высшие курсы переподготовки. Постановление ЦК от 2 августа 1946 г. см. в сборнике: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК, 9-е изд. — М., 1985. С. ?ііі, 39–48. ВПШ действовала под руководством Управления кадров Центрального Комитета, которое с апреля 1946 возглавлял Кузнецов (Жуков Н. Борьба за власть… С. 26). Система партийного образования описана в: Патоличев Н.С. Совестью своей не поступись. — М., 1995. С. 31об. Предшественницей ВПШ является Высшая школа партийных организаторов при ЦК ВКП(б), но она мало повлияла на деятельность новой школы. Более ранняя Высшая партийная школа при ЦК партии была, очевидно, создана в 1939 г., но в 1946 г. её преобразовали в Академию общественных наук. В 1978 г. ВПШ влилась в академию, организованную одновременно с ней для подготовки партийных теоретиков и преподавателей по программе двухгодичного постдипломного образования. ВПШ представляла собой наиболее важную, но не единственную составляющую системы, основанной в 1946 г. Сопоставимые с нею двухгодичные партийные школы, готовившие молодых руководителей, были основаны в ряде провинциальных городов.

287

Схема обучения, предусмотренная первоначальным постановлением, насчитывала 2600 учебных часов. При 46 учебных неделях в год это означало, что в среднем на все дисциплины приходилось по 19 часов в неделю. При этом на курс диалектического и исторического материализма выделялось всего 200 часов против 300 часов на изучение иностранного языка и 300 часов — на основы советской экономики и практические методы руководства секторами экономики.

Сталинцы

Большой террор не привёл к принципиальным изменениям в элите, хотя по своим биографическим данным члены новой сталинской элиты заметно отличались. А.А. Андреева, Н.С. Байбакова и Н.К. Патоличева можно считать характерными представителями трёх основных типов членов ЦК партии эпохи позднего сталинизма. Если Андреев представляет собой пример члена ЦК, выжившего во время Большого террора, то двух других можно считать людьми нового типа. Байбаков являл собой пример технократа, а Патоличев — разностороннего партийного функционера.

Карьера Андрея Андреева, начиная со времён деревенского детства и в ходе различных чисток партии, уже была прослежена в главах 1 и 2. Он избирался в состав ЦК в 1939 и 1952 г., и его почитали как ветерана-сталинца, хотя во время съезда 1939 г. ему было всего 43 года. Андреев принадлежал к группе руководителей, входившей в ближайшее окружение Сталина. Насчитывалось очень немного людей, которым Сталин звонил по телефону лично, не прибегая к услугам секретарей, и Андреев был одним из них. Он был секретарём ЦК с 1935 по 1946 г., а с 1939 г. одновременно с ним секретарями ЦК являлись Сталин, Маленков и Жданов. С 1943 по 1946 г. Андреев исполнял обязанности Наркома земледелия, а с 1946 по 1953 г. — работал заместителем Председателя Совета министров СССР, где главной сферой его ответственности, по-видимому, было сельское хозяйство. Андреев также являлся членом Политбюро (в 1932–1952 гг.) и членом Оргбюро (в 1939–1946 гг.) ЦК и председателем Комитета партийного контроля [288] . Занимаемый им пост Председателя Совета Союза Верховного Совета СССР был во многом формальным, но служил подтверждением его высокого престижа.

288

По сведениям из авторитетных источников, ставших недавно известными, именно Андреев был Председателем Комитета партийного контроля, а Шкирятов — его заместителем (см.: Состав руководящих органов Центрального комитета КПСС — Политбюро (Президиума), Оргбюро, Секретариата ЦК (1919–1990 гг.) // Известия ЦК КПСС. 1990. № 7. С. 83, 133). Вместе с тем, именно Шкирятов занимался делом Вознесенского (см.: О так называемом ленинградском деле // Известия ЦК КПСС. 1989. № 2. С. 130).

Однако в конце 1930-х гг. Андреев выбыл из числа ближайших сподвижников Сталина. Его не включили в состав Государственного комитета обороны, действовавшего во время войны 1941–1945 гг. Позиции Андреева оставались слабыми и после окончания войны, а к концу жизни Сталина он попал в настоящую опалу. В марте 1946 г. он не был переизбран в состав Оргбюро ЦК партии. Хотя в июне 1946 г. Андреева избрали в Бюро Совета министров, но он не возглавил ни одно из восьми функциональных бюро, созданных позднее в том же году. Сельскохозяйственным направлением теперь руководил Маленков, а Андреева, возможно, обвинили во всех бедах этого сектора экономики, и на него была возложена ответственность за неурожай и голод 1946 г. [289] Очевидно, Андреев продолжал нести некоторую ответственность в Совете министров за сельское хозяйство, поскольку Хрущёв, бывший тогда секретарём ЦК, отвечавшим за этот сектор, публично, в оскорбительном тоне критиковал его за незнание особенностей крестьянского труда. В то же время Хрущёв в своём секретном докладе XX съезду обвинял Сталина в том, что тот отстранил Андреева от работы в Политбюро. (По словам Хрущёва, отстранение своих старых товарищей было одним из наиболее разнузданных проявлений самодурства Сталина [290] .) Вероятно на положении Андреева сказался и тот факт, что он был женат на еврейке (Доре Хазан), поскольку в то время Сталин развязал антисемитскую кампанию [291] . Но, вполне вероятно, падение Андреева объясняется и более прозаическими причинами, например его прогрессировавшей глухотой. К концу войны Андреев обнаружил, что ему стало трудно участвовать в обсуждении вопросов, поднимаемых на совещаниях руководства страны, чему способствовала привычка Сталина говорить на совещаниях негромко, расхаживая при этом по залу. Калинин писал для Андреева записки, поясняющие сказанное вождём, но всесоюзный староста умер в 1946 г. А Берия, напротив, отпускал злые шутки в адрес глохнувшего Андреева [292] . Так или иначе, но Андреев не был включён в расширенный состав Президиума (Политбюро) ЦК, избранный в октябре 1952 г.

289

Жуков Н. Борьба за власть… С. 29.

290

Хрущёв Н.С. О культе личности. С. 163–164. Несомненно, что Сталин на октябрьском (1952 г.) пленуме ЦК заявил, что Андреев далее не пригоден к активной работе (Симонов К.М. Глазами человека моего поколения. С. 215).

291

Rappoport L. Stalin’s War Against the Jews // The Doctor’s Plot and the Soviet Solution. — N. Y., 1990. P. 208.

292

Успенский В.Д. Школы будущего. Повесть об Андрее Андрееве. — М., 198. С. 176. Малышев на пленуме ЦК (1953 г.) говорил о шуточках, которые Берия отпускал в адрес Андреева по поводу его глухоты (см.: Стенографический отчёт о Пленуме ЦК КПСС 2–7 июля 1953 г. // Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С. 205).

Когда в 1953 г. был утверждён состав первого после смерти Сталина Совета министров под председательством Маленкова, Андреев уже не являлся заместителем председателя. У него остался единственный пост — члена Президиума Верховного Совета, хотя в 1956 г. он был вновь избран в состав ЦК. Его лебединой песней стало выступление на июльском 1953 г. пленуме ЦК. Он оставался достаточно значительной фигурой, чтобы попасть в число 24 выступавших на пленуме, но его критика в адрес Берии свелась к обвинению того в недостаточно последовательном сталинизме [293] . Хотя в то время Андрееву исполнилось всего 57 лет, и ему ещё предстояло прожить 18 лет, его карьера фактически закончилась. Если некоторым представителям старой гвардии, например Молотову или Ворошилову, удалось временно усилить свои позиции во власти после смерти Сталина, то Андрееву этого было не суждено. Он стал политической обузой. У него имелись противоречия с новой восходящей звездой — Хрущёвым по вопросам сельского хозяйства. Возможно также, что он оказался слишком несгибаемым сталинистом. Сыграло свою роль и плохое здоровье. Помимо уже упомянутой глухоты, у него возникли серьёзные проблемы с сердцем [294] . Бывший носильщик в гостинице наряду с другими лидерами первого поколения, выжившими во времена Большого террора, окончательно выпал из активной политической жизни.

293

Текст «замечательного» выступления Андреева на июльском (1953 г.) пленуме ЦК партии см в: Дело Берии // Известия ЦК КПСС. 1991. № 2. С. 182–186.

294

По словам дочери, Андреев страдал аневризмой аорты и перенёс инфаркт (см.: Андреев А.А. Воспоминания, письма. — М., 1985. С. 314).

Если в 1950-х гг. Андреев был представителем сходящего с политической арены первого поколения элиты, человеком вчерашнего дня, то Николай Семёнович Патоличев и Николай Константинович Байбаков представляли собой людей сегодняшнего и завтрашнего дней. Первый был избран в состав ЦК в 1939 г., а второй — в 1952 г. Оба представляют собой фигуры, относительно которых доступны подробные биографические сведения и информация о карьере [295] . Н.С. Патоличеву предстояла долгая и разнообразная политическая карьера. За свою жизнь он побывал на различных высоких партийных и государственных должностях, но когда в 1939 г. его впервые избрали в ЦК, был первым секретарём Ярославского обкома партии, руководил важным промышленным регионом страны. В период между 1938 и 1950 г. Патоличев неоднократно перемещался из центрального партийного аппарата в региональные комитеты и обратно, побывав за это время первым секретарём Ярославского, Челябинского и Ростовского обкомов партии. В 1950–1956 гг. он работал первым секретарём ЦК компартии Белоруссии. Н.К. Байбаков являлся скорее техническим специалистом, и его ввели в состав ЦК в соответствии с занимаемой им должностью министра нефтяной промышленности. Хотя это произошло только в 1952 г., он работал на этой должности, дающей право быть членом ЦК партии, с 1944 г. и занимал её вплоть до 1955 г. Они оба достигли высоких постов, едва перевалив за тридцать, и ушли на пенсию в глубокой старости. Оба работали на высоких государственных должностях при Хрущёве и Брежневе. Патоличев был Министром внешней торговли (в 1968–1985 гг.), а Байбаков возглавлял Госплан СССР (в 1957–1958 и 1965–1985 гг.).

295

Они оба, что необычно, оставили мемуары. См.: Патоличев Н.С. Испытание на зрелость. — М., 1977; Патоличев Н.С. Совестью своей не поступись. — М., 1995; Байбаков Н.К. Дело жизни. — М., 1984; Байбаков Н.К. Сорок лет в правительстве. — М., 1993; Байбаков Н.К. От Сталина до Ельцина. — М., 1998. Байбаков также дал интервью для Проекта по изучению советской элиты (SEP).

Патоличев и Байбаков принадлежали ко второму поколению руководителей страны, и их происхождение можно считать типичным для той части элиты, которую они представляли, но совершенно отличным от тех, кто пришёл во власть до них. Оба достигли взрослого возраста уже при Советской власти и вышли из простонародной среды. И Патоличеву, и Байбакову исполнилось 13 лет в 1921 г., когда закончилась гражданская война. Отец Патоличева был кавалерийским унтер-офицером в императорской армии, но происходил из крестьянской семьи, жившей в деревне в 75 км от Нижнего Новгорода. Родители Патоличева умерли во время гражданской войны. Его отец погиб, служа в Красной кавалерии, а мать скончалась от тифа. До 16 лет Патоличев прожил в деревне у родственников, где получил начальное образование. В конце 1924 г., после нескольких лет работы в деревне, ему, так же как его братьям и сёстрам, удалось устроиться работать на близлежащем химическом заводе им. Свердлова в Растяпино (с 1929 г. — г. Дзержинск). Родители Байбакова были в числе тех, кому во времена царизма пришлось искать работу вдали от родного дома. Они переехали из Белоруссии в Азербайджан, на Бакинские нефтяные промыслы — один из наиболее быстро развивающихся экономических регионов Российской империи. Семья устроилась там неплохо, и Николай Байбаков, родившийся в 1911 г., всегда считал Азербайджан своей родиной. Его отец работал кузнецом на одном из предприятий, принадлежавших Нобелю. Подобно семьям всех нефтяников, Байбаковы были довольно обеспеченными людьми, но всё же вместе с семью подрастающими детьми были вынуждены ютиться в двухкомнатной квартире.