Советская элита от Ленина до Горбачева. Центральный Комитет и его члены, 1917-1991 гг.
Шрифт:
Однажды бывшего премьер-министра Николая Рыжкова спросили, существовал ли некий «мужской клуб» внутри Советского руководства, и он ответил, что ничего подобного не было, отношения были чисто служебными, не было никаких коллективных походов в баню или выпивок, не было привычки ходить друг к другу в гости. Как предполагал Рыжков, такая практика сложилась давно, ещё до прихода Горбачёва к власти, чтобы избежать возникновения блоков или неформальных союзов внутри руководства [730] . Когда его избрали в 1985 г. в Секретариат ЦК, Рыжков спросил, планируется ли какое-либо общественное мероприятие по поводу Нового года, и ему было сказано, что об этом следует забыть [731] . Периодически супругу Рыжкова вместе с жёнами других членов Политбюро приглашала Раиса Горбачёва, устраивая попутно специальные лекции об иконописи Андрея Рублёва или о советско-китайских отношениях. Такие встречи проходили примерно раз в два месяца, причём на них присутствовали почти все жёны руководителей страны, но далеко не все они чувствовали себя раскованно, поскольку г-жа Горбачёва вела себя как школьная учительница и преподносила прописные истины как открытия. Пили чай, иногда сухое вино, но эти невинные посиделки были для многих хуже самой тяжёлой работы из-за напряжённой атмосферы, в которой они проходили [732] .
730
Аргументы и факты. 1993. № 15. С. 3.
731
Рыжков цитирует Владимира Долгих в: Рыжков Н.И. Десять лет великих потрясений. С. 18–19. Иногда случались отклонения от этого правила, например проводились приёмы на правительственной даче в Ново-Огарёве (см.: Докучаев М.С. Москва, Кремль. Охрана. С. 224).
732
Аргументы и факты. 1993. № 17. С. 2.
На уровне Центрального Комитета существовали
733
Байбаков Н.К. Сорок лет в правительстве. — М., 1993. С. 251–253. Натянутые отношения между Брежневым и Косыгиным отмечали многие, включая советника Брежнева по международной политике А.М. Александрова-Агентова (см.: Александров-Агентов А.М. От Коллонтай до Горбачёва. — М., 1994. С. 257–260), В.В. Гришина (см.: Гришин В.В. От Хрущёва до Горбачёва. С. 39–40, 76–77) и М.С. Докучаева (см.: Докучаев М.С. Москва, Кремль. Охрана. С. 182–185). Чурбанов оставался в меньшинстве, полагая, что у Брежнева были «достаточно хорошие отношения с Советским премьером» (см.: Чурбанов Ю. Я расскажу всё как было… С. 78). Николай Егорычев разделял общее мнение, что Брежнев «очень ревниво относился к Косыгину», и считал, что тот завидовал популярности советского премьера не только среди членов партии, но и среди простых граждан (Неизвестная Россия: XX век. С. 301). Косыгин отказывался выпивать с Брежневым и раздражал его по иным поводам, вспоминал Михаил Смиртюков, бывший глава канцелярии Совета Министров СССР, но Брежнев не мог избавиться от Косыгина, чтобы не потерять последнего умелого администратора. Вместе с тем было несколько случаев, когда советский премьер находился всего в одном шаге от отставки (Аргументы и факты. 1997. № 24. С. 7).
Не лучшие отношения установились между Брежневым и Подгорным, бывшим официальным главой государства, стоило тому стать объектом усиленной лести, начавшей раздражать партийного лидера. «Нам не нужны два генеральных секретаря», — науськивали Брежнева его приближённые, и вскоре, в 1977 г., Подгорного сняли с должности [734] . Николай Рыжков на собственном опыте испытал нечто подобное. Когда его перевели из Секретариата ЦК на должность премьер-министра, он сразу стал «не нашим» для своих бывших коллег из аппарата ЦК [735] .
734
Гришин В.В. От Хрущёва до Горбачёва. С. 42–43.
735
Рыжков Н.И. Десять лет великих потрясений. С. 114.
Несмотря на все эти противоречия, внутри партии и среди беспартийных широко распространилось мнение о том, что многие руководители «уже давно живут при коммунизме» [736] , и именно об этом докладывала в декабре 1990 г. Центральному Комитету специальная комиссия по привилегиям. Фактически, пояснял глава комиссии, директор одного из предприятий Юрий Песков, только малая часть членов партии, за исключением руководства, имела возможность пользоваться такими благами, как персональные автомобили, специальные оздоровительные и медицинские учреждения. В ходе перестройки произошло значительное урезание всех привилегий подобного рода. По решению ЦК в 1989 г. было прекращено строительство жилья повышенной комфортности для руководителей высокого ранга, сопоставимые изменения произошли в их обеспечении дачами и загородными домами. Последними владели только пять партийных организаций, включая Московскую и Ленинградскую, но их руководящим работникам запрещалось приобретать загородную недвижимость в частную собственность. Четвёртое Главное управление Министерства здравоохранения, осуществлявшее медицинское обслуживание высшего руководства и других сановников, было ликвидировано. Многие из 23 партийных санаториев перешли к другим ведомствам, а оставшиеся стали доступными для более широких слоёв населения, включая жертв Чернобыльской аварии.
736
Г.А. Першин ссылался на СМИ. См.: Правда. 1990.9 июля. С. 4.
Произошли также изменения в транспортном обслуживании начальства. Члены Политбюро пересели с представительских «чаек» и ЗИЛов, которыми они недавно пользовались, на «волги», а остальные чиновники лишились персональных автомобилей и имели право пользоваться только свободными дежурными машинами. Белорусская компартия раньше имела в штате своего аппарата портного и сапожника, но теперь эти специалисты были переведены на другие предприятия. За членами Центрального Комитета и другими руководителями сохранилось право заказывать литературу через партийный аппарат, но все подобные операции осуществлялись теперь только на коммерческой основе без всяких субсидий. То же самое касалось питания в столовых, имевшихся в партийных учреждениях, и продовольственных заказов, которые они получали через обычные каналы снабжения. Продуктовые заказы к юбилеям и по другим торжественным поводам стали такими же, как во всех других учреждениях, а выбор продуктов — намного беднее. Зарплата партийных функционеров, напротив, была несколько повышена, чтобы привести её в соответствие с размерами заработков в других местах. Партия, считал Песков, обязана предложить поправки к Конституции, запрещающие любые формы незаконных привилегий, и распространить политику открытости на общество в целом. Всё, что осталось от бывших привилегий, по мысли Пескова, являлось нормальным образом жизни партийных работников, который они наряду со своими коллегами в других учреждениях полностью заслуживали [737] .
737
Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС 10–11 декабря 1990 г. — М., 1991. С. 86–95. К тому времени вышло секретное распоряжение от августа 1990 г., отменившее право республиканских и региональных партийных руководителей на автоматическое получение квартиры в Москве (Зенькович Н.А. ЦК закрыт, все ушли… Очень личная книга. — М., 1999. С. 19–20.
Члены партийной элиты позднего советского периода очень хорошо сознавали всю ограниченность привилегий, на которые они могли претендовать. Поначалу размеры их заработной платы были зачастую ниже тех, что получали на сопоставимых должностях в других организациях, не было больше никаких конвертов с дополнительными выплатами, существовавших при Сталине. Но им было значительно проще получать квартиры, и некоторые шли на партийную работу именно по этой причине. Они составляли меньшинство среди клиентов Четвёртого управления Минздрава, присматривавшего также за здоровьем правительственных чиновников, академиков и актёров. Хотя буфеты в партийных учреждениях оставались выше среднего уровня по снабжению продуктами, но цены в них стали такими же, как везде. Для некоторых представителей верхних уровней партийных руководителей главной привилегией оставалась относительная свобода действий [738] . Членство в Центральном Комитете само по себе не давало особых преимуществ. Привилегии были придатком к занимаемой должности, и подъём по служебной лестнице увеличивал их, включая получение права на приобретение собственного автомобиля и строительство дачи. Когда Виталий Воротников был секретарём крайкома в Краснодаре, его семья из пяти человек, включая неработавшую жену, «конечно, не голодала, но тратила деньги довольно осторожно». Единственная доступная для него привилегия заключалась в возможности приобретения со скидкой путёвок на отдых [739] . Членство в Центральном Комитете «не давало практически ничего», вспоминал Виктор Мишин. Возможности в смысле питания и медицинского обслуживания, которыми он пользовался, были ему предоставлены как члену Секретариата ЦК ВЛКСМ, но если бы он был просто директором школы, избранным в ЦК, то не получил бы вообще ничего [740] .
738
Врублевский В., Щербицкий В. Правда и вымыслы. — Киев, 1993. С. 111.
739
Интервью с В.И. Воротниковым. 1991 (май). SEP.
740
Интервью с В.М. Мишиным. 1991 (июнь). SEP.
Общественное мнение в отношении привилегий, которыми пользовались партийные и иные руководящие работники, на самом деле оказалось довольно разнообразным. В первом опросе, результаты которого опубликовали в 1988 г., наблюдалась довольно значительная поддержка права пользоваться персональными автомобилями с водителями (42% опрошенных) и специальными билетами на самолёты и поезда, но более двух третей опрошенных не видели никаких оснований для выделения руководителям «роскошных квартир в особых кварталах», а подавляющее большинство (84%) считало неправильным существование особых закрытых буфетов и магазинов для элиты. Были также
расхождения относительно того, каким группам руководителей могут на законных основаниях предоставляться особые права. Общее согласие, в частности, наблюдалось по поводу того, что привилегии руководителей национального масштаба можно считать заслуженными, а для профсоюзных и комсомольских лидеров, напротив, они таковыми не являются. Значительный разброс мнений существовал в отношении законности привилегий для партийных руководителей среднего звена [741] . Более масштабный общесоюзный опрос, проведённый в 1990 г., выявил менее терпимое отношение к привилегиям. При этом 68% опрошенных придерживались того мнения, что «не должно быть никаких привилегий, кроме пособий нуждающимся», а 49% считали, что самая большая несправедливость в существовании привилегий заключается в том, что «рядовые граждане живут все хуже и хуже, а власти имеют возможность защищать себя от подобных трудностей» [742] .741
Московские новости. 1988. № 27. С. 10 (результаты телефонного опроса 548 жителей Москвы).
742
ВЦИОМ. Общественное мнение в цифрах. 1990 (май). Вып. 13 (20), С. 11, 12 (опрос проводился в апреле 1990 г. на выборке в 1708 человек).
Так или иначе, но подобное отношение людей к привилегиям власти повлекло за собой ряд поражений партийных функционеров вначале на общесоюзных выборах в 1989 г., а, на следующий год и на республиканском уровне, поставивших под вопрос будущее самой партии и материальное положение её руководителей. По иронии судьбы эти поражения подтолкнули партийных функционеров к поиску лучших способов защиты своего материального положения. По крайней мере до самых последних лет существования СССР действовали многочисленные предохранительные механизмы, препятствовавшие формированию эксплуататорских, политически доминирующих групп, и ведущие руководители, покидая свои посты, внезапно обнаруживали, что не владеют самым минимальным имуществом. «Это не ваши подушки, товарищ, они принадлежат партии», — было заявлено Дмитрию Полянскому, когда он съезжал из своей резиденции после ухода в отставку с поста первого заместителя Председателя Совета Министров в начале 1970-х гг. [743] У Виктора Гришина, много лет занимавшего пост первого секретаря Московского горкома партии, потребовали удостоверение личности, когда в 1992 г. он пришёл переоформить свою пенсионную книжку. От неожиданности у него случился инфаркт, и он умер, не приходя в сознание [744] . Элите, уверенной в постоянстве собственного доминирования, нет нужды прибегать к иным способам придания постоянства своему положению, и она может даже позволить себе относительный аскетизм. Но элита, чьи позиции оказались в опасности, имеет все основания к тому, чтобы выступить за неприкосновенность частной собственности и, как мы увидим в следующей главе, использовать эту собственность для переноса своего доминирования в посткоммунистическое будущее.
743
Klose К. Russia and the Russians: Inside the Closed Society. — N. Y., 1984. P. 171.
744
Громыко А. Андрей Громыко. В лабиринтах Кремля. — М., 1997. С. 100.
8. Эволюция элиты
В нашем руководящем органе, в Центральном Комитете нашей партии, который руководит всеми нашими советскими и партийными организациями, имеется около 70 членов. Среди этих 70 членов ЦК имеются наши лучшие промышленники, наши лучшие кооператоры, наши лучшие снабженцы, наши лучшие военные, наши лучшие пропагандисты, наши лучшие агитаторы, наши лучшие знатоки совхозов, наши лучшие знатоки колхозов, наши лучшие знатоки индивидуального крестьянского хозяйства, наши лучшие знатоки наций Советского Союза и национальной политики. В этом ареопаге сосредоточена мудрость нашей партии.
Мы, служившие Центральному Комитету КПСС, сильно отличались от постперестроечных номенклатурщиков (и не им нас судить!)… Система, которой мы служили, обирала народ на потребу идеологии и милитаризму. Но, в отличие от большинства современных аппаратчиков, лично мы — не воровали.
В предыдущих главах мы рассмотрели состояние советской элиты и её политическое значение в разные, следовавшие один за другим исторические периоды, такие как Революция и гражданская война, эпохи раннего и позднего сталинизма, Вторая мировая война, эпоха обновления под руководством Хрущёва, брежневский застой и ещё одна попытка обновления системы ценой обострения её внутренних противоречий и закончившаяся её коллапсом, предпринятая Михаилом Горбачёвым. Но чтобы получить адекватное представление о роли элиты во всех этих процессах, недостаточно изучать её состава и взаимоотношения её членов в тот или иной исторический период. Необходимо проследить характер и масштабы происходивших в ней изменений за всё время существования Советской власти.
Как уже было отмечено в главе 7, советская элита постепенно старела. Если до войны она в среднем была моложе руководимого ею общества, то в послевоенные годы элита стала старше общества и партии в целом. В ней было непропорционально большое число мужчин, но в целом она была образованнее по сравнению с партийными массами и делегатами съездов партии. В обществе, ставшем к 1960-м гг. преимущественно урбанизированным, члены элиты чаще всего оказывались выходцами из деревни. На протяжении всех рассмотренных исторических периодов элита состояла преимущественно из русских, что не соответствовало национальному составу населения страны в целом.
На протяжении всей книги мы придавали особое значение смене поколений элиты, а не просто меняющемуся распределению её членов по возрастным группам. Поэтому в данной, заключительной, главе мы намерены проследить, как выделенные нами четыре поколения элиты последовательно сменяли друг друга среди членов Центрального Комитета партии, причём этот процесс рассмотрен нами почти до самого конца Советской власти.
Первое поколение элиты, родившееся в последние десятилетия XIX в., состояло из профессиональных революционеров, вступивших в большевистскую партию в то время, когда она находилась в оппозиции или действовала в подполье. Эти люди выдвинулись на руководящие посты после октября 1917 г., и многим из них, как отмечал нарком (министр) иностранных дел Чичерин, было сложно привыкнуть к тому, что они выступают от имени состоявшегося правительства, а не революционной партии, удалённой от власти [745] . Второе поколение, родившееся в первые десятилетия нового столетия, достигло зрелого возраста уже при Советской власти. Этому новому режиму они обязаны своим, зачастую очень быстрым карьерным ростом, для них это была система, которая победила в войне и привела страну к стабильности и повышению уровня жизни людей в 1960–1970-е гг. Третье поколение, появившееся на свет после 1920 г., в своём большинстве было слишком молодо, чтобы непосредственно участвовать в войне, но оно политизировалось под влиянием десталинизации, начавшейся с XX съезда партии в 1956 г., и стало главной движущей силой перестройки 1980-х гг. (сам Горбачёв принадлежал к этому поколению).
Итак, наша первая задача состоит в том, чтобы рассмотреть, как происходила смена поколений в политической элите, начиная с первого поколения подпольщиков и заканчивая четвёртым поколением, родившимся после 1940 г., представители которого только начинали отвоёвывать себе позиции в элите, когда режим в целом приблизился к своему краху. Мы также заглянем вперёд, чтобы проанализировать процесс перехода от партийной монополии на власть к посткоммунистическим 1990-м гг. Центральный Комитет прекратил своё существование летом 1991 г., но его члены, составлявшие советскую элиту на протяжении 70 лет, вовсе не были намерены сдавать свои позиции в ходе сложного процесса преобразований, который они сами инициировали. В отличие от большинства стран Центральной и Восточной Европы, коммунистическая власть в России не потерпела поражения на выборах и не была свергнута в результате народного восстания. Напротив, руководители времён перестройки придали ей некоторые признаки законности посредством проведения ряда социально-экономических преобразований. Кроме того, новое, посткоммунистическое руководство России возглавил бывший член Политбюро, а не политический заключённый вроде Вацлава Гавела в Чехословакии, Йозефа Антала в Венгрии или Леха Валенсы и других лидеров «Солидарности» в Польше. Сколько членов прежней элиты в этих особых обстоятельствах сумели сохранить влиятельные позиции в посткоммунистической России? И как были связаны происходившие изменения в элите с введением частной собственности в рамках полностью государственной в прошлом экономики?
745
Коммунистический интернационал. 1919. № 6 (ноябрь). Кол. 815.
Элита в истории
В своей знаменитой повести «Скотный двор» Джордж Оруэлл высказал немало гипотез о природе русской революции и её последствий. Его книга повествует о формировании элиты, о том, как элита, состоящая из «умных свиней», возглавивших революцию на скотном дворе, свергла власть хозяина, м-ра Джонса, и его работников, но преобразилась со временем в некое подобие того самого Джонса, которого сама когда-то прогнала [746] . Безусловно, Оруэлл смотрел на СССР из 1945 г., когда советский эксперимент не достиг ещё и середины, но привилегии, завоёванные в нём элитой, особенно во времена Брежнева, полностью соответствуют его предвидению. Как уже отмечалось в главе 7, с самого начала слабостью режима была жажда власти и материальных благ, которой отличалась некоторая часть бывших революционеров. В последующие годы эта слабость стала проявляться ещё отчётливее. Но подобное объяснение причин перерождения советской элиты представляется недостаточным.
746
Orwell G. Animal Farm: A Fairy Story. — London, 1995. В этом юбилейном иллюстрированном издании повести Оруэлла, посвящённом пятидесятилетию её выхода в свет, воспроизведено предисловие автора, написанного в 1947 г. к переводу, выпущенному эмигрантским украинским издательством, в котором, в частности, Оруэлл писал: «С 1930 г. я не видел серьёзных подтверждений тому, что СССР развивается в сторону того истинного социализма. Напротив, я был поражён явными признаками его трансформации в иерархически устроенное общество, где правители не видят оснований делиться своей властью с каким-либо другим классом. Более того, рабочие и интеллигенты в странах, подобных Англии, не в состоянии понять, что современный СССР полностью отличается от того, чем он был в 1917 г… Для них, привыкших к относительной свободе и умеренности общественной жизни, тоталитаризм совершенно непонятен» (С. 178).