"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Бурбон потек у нее по подбородку. Небрежным жестом она смахнула капли.

— В тот год, когда она оканчивала школу, мы только и делали, что говорили об этом. Наш, только наш секрет: это было здорово. Мы были готовы броситься навстречу приключениям, мы себя чувствовали особенными. Сообщницами. Мы копили деньги. Все было готово. Мы хотели уехать. Убраться отсюда. Вместе, вдвоем.

— А Маркус?

— Он бы приехал к нам в свой восемнадцатый день рождения.

— Куда вы собирались уехать?

— В Милан. Столица моды, в газетах об этом только и писали. Я бы пошла в модельный бизнес, а Эви училась бы на геолога.

— Эви оставила бы мать одну?

— Ее мать была спившейся шлюхой, Сэлинджер. Выбора не было. И потом, Эви говорила, что, окончив институт, пойдет работать и поместит ее в клинику. Милая Эви, она всегда находила выход из положения, — заключила она с горечью.

— Она в самом деле в это верила или просто оправдывала себя?

— В самом деле верила. Она грезила с открытыми глазами, но никогда не лгала. Но знаешь, от этого было еще хуже. Я потом поняла. А тогда мы были воодушевлены, счастливы. Потом она встретила Курта и влюбилась.

— А ты оказалась не у дел.

— У тебя хорошая память, Сэлинджер, — подмигнула Бригитта, наливая себе еще бурбона.

— Такая работа.

— Когда она уехала, я возненавидела ее. Всеми силами души. Меня бросили, понимаешь? Она сказала, будет мне писать, будет звонить каждый день. И вначале, в первый год по крайней мере, так оно и было. А потом… это не могло долго длиться. У нее был Курт, была новая жизнь в Инсбруке, а я…

— А ты?

— Я сорвалась с тормозов. Стала шлюшкой Бригиттой. На всякие толки плевать хотела. Пила вволю, трахалась со всеми, у кого стояло. Была обижена, зла на весь мир. Работу в Альдино потеряла, но нашла другую, более денежную. Ночной клуб в Больцано. Вертела задом на сцене, терла сиськами по рожам этих маньяков и напивалась в стельку. Мне причиталось десять процентов от стоимости заказанного, а чаевые мы, девушки, клали в общий котел и в конце недели делили. — Она помолчала. — Еще причиталось за дополнительные услуги, но это уже лично мне.

— Дополнительные услуги?

— Я занималась проституцией. С восемьдесят четвертого подсела на кокаин. Волшебный порошок прогонял дурные воспоминания, и я просто искрилась энергией. Ни боли, ни сожалений. Одна эйфория.

— Кокаин дорогой.

— Еще какой дорогой.

Бригитта закрыла глаза. Скривилась, почувствовав, как обжигающий глоток бурбона проходит по горлу и опускается в желудок.

— Когда Эви умерла, я была счастлива. Мою лучшую подругу разрубили на куски, а что сделала я? Взяла машину и спустилась в Больцано. Так нанюхалась кокаина, что чудом не угодила на кладбище. Даром раздавала порошок всем, кто хотел. В какой-то момент очнулась голая на полу, рядом — пять мужиков как минимум, которые напивались и трахали меня. Потом кто-то дал мне еще дорожку, и больше я ничего не помню.

— А Гюнтер?

— Гюнтер — ангел. Это он снял меня с кокаина.

— Но не с алкоголя.

Бригитта помотала головой:

— Ты ошибаешься. Первые месяцы я жила в аду. Хотела моего волшебного порошка. Хотела напиться. Гюнтер выжидал. День и ночь сидел со мной взаперти, здесь, в этом доме, и сторожил меня. Уходя, запирал меня на ключ. Я бы убила его, если бы могла, но где-то в глубине души понимала, зачем Гюнтер это делает. Понимала, что это мой шанс изменить жизнь. Стать…

— Лучшей?

— Нормальной, Сэлинджер. И на какое-то время у меня вышло.

Бригитта закусила губу до крови. Почувствовав это, вытерла рот рукой и несколько минут рассматривала красные пятна на пальцах.

— Гюнтер начал расследовать гибель Эви.

— Он тебе об этом сказал?

— Нет, я сама поняла. И стала смотреть на него по-другому. Не как на мужчину, который подобрал меня с панели и позволил начать новую жизнь. Спасителя в сверкающих доспехах. Гюнтер перешел в стан врага. Превратился…

— В фотографию из альбома пропащей жизни Бригитты?

— Эви, — проговорила она с презрением. — Эви и снова Эви. Но она была мертва. Мертва, похоронена. Эту говнюшку закопали на три метра в землю. Вместе с паскудой Куртом, который ее у меня увел. Но даже мертвая, она продолжала меня мучить. Представляешь? Просто какое-то проклятие. Гюнтер все твердил, как несправедливо то, что случилось. Часами рассуждал, кто мог их убить, и как, и когда, и… на хрен! — завопила она. — На хрен! Оставался один способ привязать Гюнтера к себе.

— Споить его.

Бригитта кивнула.

Ярость на ее лице сменилась отчаянием.

Она закрыла лицо руками:

— Бог никогда мне этого не простит, правда, Сэлинджер?

— Ты никого не убивала.

Я слушал глухие рыдания Бригитты; краска с ее лица стекала на подбородок. Я закурил, чувствуя, как ломит затылок.

И вдруг до меня дошло, что я делаю. Я осознал, что, используя демона, завладевшего ею, заставляю сломленную женщину выставлять напоказ ее боль. Я увидел вещи в их истинном свете, по крайней мере, на несколько мгновений. Клара в больнице, а я, вместо того чтобы находиться рядом с ней и с моей женой, терзаю одну из жертв этой скверной истории. Именно так: терзаю.

Полный отвращения к себе, я погасил сигарету и подошел к дивану.

Погладил Бригитту по голове. Отобрал у нее бутылку.

Она этого даже не заметила. Все плакала, плакала и скулила, как раненое животное. Я грохнул бутылку о стену. Она разбилась на тысячу осколков, которые разлетелись по всей комнате.

Бригитта подняла на меня взгляд.

— Прости, — вырвалось у меня.

— Я это заслужила.

Мне неудержимо захотелось ее обнять. Она, наверное, заметила это и покачала головой.

— Не надо меня утешать, Сэлинджер.

— Дело в том, что…

Бригитта кивнула:

— У тебя по глазам видно. Ты в ярости. Почему?

— Моя дочь. Моя жена. — Я задергал руками, осознав, что не в состоянии выразить в словах смятение, царившее в моей голове. — Эта история, — произнес я наконец. — Я…

Язык не слушался меня.

— Я не шлюха, Сэлинджер. Не в том смысле, какой ты подразумеваешь.

Я уставился на нее в недоумении.

Бригитта указала на входную дверь.

— Манфред. Мы не любовники.

— Я видел, как он приходил сюда. И подумал…

— Плохо подумал.

— Я не мог понять, откуда у тебя деньги, чтобы…

— …чтобы пить? — печально заключила Бригитта.

— Чтобы оплачивать коммунальные услуги, — поправил я. — Я плохо подумал о тебе.

Бригитта заговорила не сразу. Обвела взглядом комнату. Откинулась на спинку дивана, пригладила волосы.

— Бойня на Блеттербахе, Сэлинджер, — сказала она наконец. — О чем, по сути, повествует история бойни на Блеттербахе?