"Современный зарубежный детектив". Компиляция. Книги 1-33

Фрэнк поднес руку к горлу. В легкие все еще поступало недостаточно кислорода.

— Нужно… нейтрализовать Марианну… прежде чем…

— О’кей, сделаю.

Филипп взял пару наручников из ящика в прихожей и сковал ей запястья в тот самый момент, когда она начала приходить в себя. Потом они перенесли Лорана на канапе. Инертное тело весило как мертвый осел. Целый графин воды понадобился, чтобы капитан наконец открыл глаза. Рыча от боли, он поднес руки ко лбу. Марианна сломала ему нос, нестерпимая мука. Лоран заплакал. Слезы на его лице комиссар видел впервые.

— Займись им, — велел Фрэнк. — Я возьму на себя Марианну…

Он вернулся к входу, нашел ее простертой у стены, с полузакрытыми глазами, все еще оглушенную. Подхватил под мышки, повел по лестнице, втолкнул в ее комнату. Закрыл дверь на два оборота и бегом сбежал по лестнице. Но на последних ступеньках пришлось перевести дух. Голова сильно болела, кружилась. Подступала тошнота.

На носу Лорана, который начинал раздуваться, как воздушный шар, готовый к полету, красовался холодный компресс. Фрэнк пристроился рядом и рассказал Филиппу, что Марианна ошалела, прочитав заметку в газете.

— Эта сумасшедшая чуть нас не прикончила! — кричал Лоран, прижимая к носу полотенце. — Хорошенькое дело! Нужно срочно сбыть ее с рук!

— Говорил я тебе: надо выкинуть эту газету!

— На фиг! Думаешь, я могу за всем уследить…

— Я бы никогда не подумал, что эта история может настолько ее взбудоражить, — продолжал комиссар, словно говоря сам с собой.

— Она чокнутая! — голосил Лоран. — У меня, мать твою, голова раскалывается!

— Филипп, отвези его в больницу, пожалуйста…

— Не стоит! — сдавленно запротестовал капитан.

— Без разговоров! Поехали…

Филипп усадил Лорана в «лагуну». Установив на крышу маячок, быстро выехал из имения. Фрэнк выпил кофе, понемногу успокаиваясь. Потрогал пострадавшую челюсть, тут же отдернул руку. Даже прикоснуться больно. По синяку с каждой стороны. Суперсексуально!

Он поднялся, приложил ухо к двери. Вскрики, плач. Он поколебался немного, но все же вошел. У него чесались кулаки. Хотелось отплатить той же монетой. Но его задел за живое вид женщины, совершенно впавшей в отчаяние. Женщины, которая рыдала, скорчившись на полу. В конце концов он забыл о мести. Кроме того, она не решилась его убить. Даже, кажется, отказалась от своего намерения прежде, чем Филипп оглушил ее.

— Успокойся, Марианна…

При звуке его голоса она застыла.

— Ни к чему себя доводить до подобного состояния… Нас доводить до подобного состояния.

— Я во всем виновата! Если бы я не сбежала, они не посадили бы его в тюрьму! Я во всем виновата…

Фрэнк был изумлен, видя, как эта девушка страдает из-за мужчины. От любви. Он даже вообразить себе не мог, что Марианна на это способна. Любить до отчаяния. Мало-помалу буря улеглась. Дыхание Марианны выровнялось. Фрэнк помог ей прислониться к кровати.

— Нужно вытащить его оттуда, — прошептала она. — Он невиновен…

— Я знаю! Но ничем не могу ему помочь.

— Почему он признался? — простонала она. — Почему?

— Копы, должно быть, сломали его. Если в нем есть слабина…

— Нет и не было в нем никакой слабины… Ты не отдашь мне газету? У меня нет его фотографии…

— Хорошо, — вздохнул он. — Постарайся не переживать. Все уладится.

Он снова спустился в кухню. Всмотрелся в фотографию вертухая, был поражен тем, какие светлые у него глаза. Полная противоположность глазам Марианны. Он завалился на канапе. Голова горела огнем.

И Фрэнк окунулся в густые черные воды.

* * *

Судья растерялся, увидев лицо задержанного. Мэтр Анди, который по-прежнему не рвался помочь подзащитному, все же сразу пошел в атаку:

— Вы, как и я, можете констатировать состояние моего клиента. Следует отложить допрос…

Он шумно чавкал жевательной резинкой с хлорофиллом: так бычок блаженно смакует зеленую травку на шаролезском лугу.

— С вами грубо обращались, месье Бахман? — спросил судья. — Кто именно?

Даниэлю даже удалось язвительно улыбнуться. Грубо обращались?

— Те, кто призван меня защищать… Мои прежние коллеги.

— Вас избили охранники?

— Да, месье судья. Меня избили охранники… И едва не убили.

— Я могу возбудить дело, начать расследование…

— Ну еще бы! Тогда они опять возьмутся за свое прямо сегодня вечером.

— Вы предпочитаете, чтобы я сидел сложа руки?

— Вы должны делать свою работу! Повторяю: я не помогал Марианне совершить побег! Стало быть, нет никаких причин держать меня под стражей!

— Это вы так говорите, месье Бахман! Я же, напротив, считаю, что вы не только помогли ей, но и знаете, где она находится сейчас.

Даниэль вздохнул:

— Нет, я не знаю, где она… Надеюсь, что в безопасности.

— Давайте-давайте, месье Бахман! Усугубляйте свое положение!

— Я имею право на любовь, да или нет? Против любви нет никакого закона, насколько мне известно!

— Нет, в самом деле… Но ваша любовь вас привела к преступлению…

Забавно он произнес это слово: любовь. Будто оно из лексикона инопланетян. Даниэль всмотрелся в его лицо. Сухое, высокомерное. Некрасивое. Кожа изжелта-зеленоватая, под цвет отвратительных обоев, покрывающих стены кабинета. Глаза такие же выразительные, как у подтухшего карпа. Губы тонкие, в ниточку.

— Кроме того, против вас выдвинуты новые обвинения… Полицейские снова встретились с Соланж Париотти, которая сообщила им поразительные факты.

Заполучить ее в полную власть. Разбить ее хорошенькую мордочку о стену. Выцарапать глаза. Вырвать змеиный язык. Такие криминальные фантазии пришли вдруг на ум Даниэлю.

— Она утверждает, что вы доставляли в тюрьму запрещенные вещества. Снабжали Гревиль сигаретами и, что гораздо серьезнее, героином. Что вы имеете сказать по этому поводу?

Анди с ужасом воззрился на своего клиента. С дурацким видом стал листать копию досье, лежавшую у него на коленях. Даниэль размышлял в ускоренном темпе. Врать бесполезно, они быстро все проверят.

— Это правда, — признался он, выдерживая оловянный взгляд судьи. — У Марианны не было денег, она не могла покупать себе сигареты… Да, я снабжал ее. Что до героина, это был способ держать ее в рамках…

— Держать в рамках? — поперхнулся судья.

— В тюрьме такая девушка, как она, — бомба замедленного действия… Ей двадцать лет, у нее неистовый нрав, она приговорена к пожизненному… Давать ей наркотик и сигареты означало предоставить отдушину, это был способ держать ее под контролем. Если она вела себя тихо, то получала дозу.